Читать интересную книгу Укрепленный вход - Стивен Соломита

— Не завидуй, иметь дело с этим и хорошо и плохо, — объяснил Данлеп. — Капитан не хочет мне помогать. Он не убежден, что пожар преднамеренный.

— Как тогда он объясняет вытертые пузырьки и шприцы? — спросила Бетти.

— Случайностью. Может быть, инспектор неправильно с ними обращался. Или наркоманы для чего-то их вытерли. Даже если и был поджог, то, скорее всего, отпечаток пальца принадлежал какому-нибудь наркоману. Поджигатель пропустил это место, когда вытирал пузырек. Этого достаточно, чтобы не закрывать дело, но недостаточно для получения помощи от ребят из управления по борьбе с преступлениями. Начальник все-таки распорядился, чтобы наш дактилоскопист исследовал подвал — осмотрел ручки дверей и тому подобное. Двери-то не были вытерты — и стекла тоже. Но дальше этого капитан идти не собирается, так как считает, что у нас недостаточно доказательств. Вот я и работаю в свободное время.

— Чтобы обойтись без их помощи? Насколько я понимаю, ты пользуешься системой ребят из ФБР? — спросил Мудроу.

Эта система была сделана несколько лет назад. Благодаря ей среди миллионов отпечатков, хранящихся в банке данных ФБР, можно было найти нужные. А потом уже проверять их обычным путем.

Данлеп пожал плечами. В помещении было тепло и скоро станет, должно быть, так жарко, что он начнет потеть. Но капитан в лучшем случае включит кондиционер только через месяц. К тому времени Порки при помощи Мудроу, скорее всего, окажется на улице.

— Да, мне хотелось бы как можно быстрее подобрать отпечатки пальцев, но, боюсь, ничего не получится. Все, что у нас есть, — это кусочек центральной петли, всего лишь восемь линий кончика одного из пальцев. Этого недостаточно для того, чтобы компьютер провел сравнение. Я пытался ввести в него эту информацию, но система не обрабатывает ее, просто выплевывает. Так что теперь я пользуюсь программой, сделанной для штата. Взял список всех известных поджигателей, работающих в городе. Ну, скажем, за последние десять лет, а потом исключил тех, кто сейчас сидит в тюрьме или умер. У меня осталось около четырехсот имен. Я ввел их последовательно в компьютер, затребовав информацию по правому мизинцу. Теперь сам сижу и сравниваю отпечатки.

— Ты знаешь, это у тебя займет…

— Знаю, — прервал Мудроу Данлеп, — уже прикинул. Пять минут между появлением на экране отпечатка и введением имени, одна минута для сравнения и одна — чтобы ввести новое имя. Семь минут умножить на четыреста имен, получится две тысячи восемьсот минут. Больше сорока шести часов работы. Да, но если вы думаете, что есть какой-нибудь другой путь…

— Думаю, ты не зря терял время в колледже Джон Джей, где изучают криминалистику.

Данлеп грустно улыбнулся, услышав название колледжа.

— Да, лет пять назад я там учился и, между прочим, подумывал, не смотаться ли со своей должности офицера по профилактике преступлений, если освою дактилоскопию. Я даже сдал там восемнадцать зачетов, а потом все это бросил. Конечно, специалистом меня не назовешь, но сходные отпечатки я сразу увижу. — Он повернулся к Бетти. — Тот, который мы сняли с пузырька, имел тройной мост на левой стороне центральной петли. Это достаточно редкая особенность, и я использую ее как ключ. Таким образом, сначала просматриваю линии моста, и, если они не проходят, то сразу же перехожу к следующему имени. Тройной мост позволяет мне делать сравнение за шестьдесят секунд. Идентификация отпечатка с более распространенным рисунком вообще заняла бы целую вечность.

— Но сорок шесть часов — это и есть целая вечность, — заметила Бетти. — А суд сочтет, что черт для сравнения отпечатков достаточно, как, ты думаешь?

Данлеп покачал головой.

— Не могу сказать точно, но, по-моему, надо иметь двенадцать особенностей, чтобы суд принял «пальчики» как улику, а у нас только десять.

— Нам-то достаточно, чтобы знать, кто поджег здание, если только этот отпечаток действительно принадлежит злоумышленнику и если того дактилоскопировали в течение последних десяти лет.

— Ну, а капитан хотя бы побеседовал с живущими по соседству? — спросил Мудроу.

— Ничего подобного. Я сам опросил людей в этом доме, но никто не видел ничего подозрительного. Не рыскать же мне по всему микрорайону, уж лучше я поработаю над этим отпечатком.

— Все-таки нам придется отнять у тебя несколько часов, — сказал Мудроу. — Бетти и я собираемся как следует поговорить с этим политическим деятелем Энтоном Крайсиком. Я все про него выяснил. Он занимается делами, связанными с недвижимостью, уже давно, с шестидесятых годов. Наверное, из тех старых реформистов, а может, это уже новый вид. Не могу сказать определенно, но думаю, у него достаточно ума, чтобы оценить ситуацию. К тому же он переживает гибель Сильвии Кауфман. Если я смогу выудить из него, откуда он узнал про «Джексон Армз», то раскопаю это дерьмо до самого дна.

— Ну, а моя-то задача в чем?

— Я не полицейский, — объяснил Мудроу. — Крайсик не обязан со мной базарить полдня, а если ты покажешь свое удостоверение, он должен будет с нами поговорить.

Пол Данлеп был уже готов спросить Мудроу, почему сержант нью-йоркской полиции должен выполнять приказы гражданского лица, но вовремя остановился.

— Ладно. Только уж тогда давайте побыстрее с этим разберемся, чтобы я смог вернуться к своей работе.

Братьям Коан труднее всего сидеть без дела в ожидании начала операции. Как только они припаркуются возле «Джексон Армз», всем троим ничего не останется, кроме как забиться в глубине микроавтобуса и ждать телефонного звонка от анонимного наблюдателя внутри здания. Если Мудроу решит провести там весь день, разговаривая с жильцами, то им придется ждать целую вечность. Они высказали матери все свои соображения, но та в очередной раз завопила, называя их сосунками и гомиками.

— Это наш самый большой шанс, ребятишки, — объяснила она. — Марти Бленкс мне лично сказал, что будет более чем благодарен, если этот человек отправится на тот свет. С каких это пор такие шишки, как Марти Бленкс, лично звонят людишкам вроде нас? А вы, ленивые подлецы, готовы рискнуть единственным шансом только потому, что не хотите пропустить свои утренние развлечения. Какие вы после этого мужчины? Я всегда говорила, проклятие каждой ирландской матери — это сын-ирландец.

От дома, где жили Коаны, до «Джексон Армз» было недалеко, и непоседливые братья решили сделать крюк и заехать в «Асторию». Они медленно объехали дом на Двадцать восьмой улице, рядом с заводом Кон Эд, и остановились на углу. Через пять минут Катерина Николис уже спешила к машине и, не сказав ни слова, забралась на заднее сиденье. Она жила со своими родителями, разговаривала за ужином по-гречески, но уже состояла солдатиком растущей армии нью-йоркских ребятишек, которые пристрастились к кокаину. В пятнадцать лет она была готова сделать все что угодно для мужчины (или мужчин), который мог снабдить ее наркотиком. Любопытно, что она никогда не думала об этом как о проституции. Катерина смотрела на себя в зеркало и видела прекрасную сирену с черными волосами и черными глазами, нежной, молочного цвета кожей и полными губами. Пятно черных волос внизу плоского живота так контрастировало с белой кожей, что мужчины охотно тратили сотни долларов, чтобы поддерживать ее привычку, которая, кстати сказать, подстегивала сексуальные аппетиты Катерины и все значительно упрощала.

Катерина легла на матрас с водяной прокладкой теперь уже полностью оборудованного автобуса, который Реббит увел из северного района Джерси прошлой ночью. Счастливо улыбаясь, она дотянулась до трубки и крошечных пузырьков с крэком, которые держал в руке Мик Коан. После первой затяжки она подняла коленки, и коротенькая юбочка сползла до талии.

— Вот это потолок, ребята, — сказала она, имитируя ирландское произношение. — Просто потолок!

У Мудроу было предчувствие, что день окажется неудачным. Он толкнул входную дверь в «Джексон Армз» (не воспользовавшись ключом) и увидел в коридоре Ино Кавеччи. Сначала помощник юриста выдал Бетти список с датами судебных заседаний, и на какое-то время Мудроу вздохнул с облегчением. Но потом Кавеччи обратился к нему:

— Послушайте, Мудроу, что происходит с этими людьми? Я не видел ничего подобного! Они даже не пускают меня на порог. Они не хотят ни во что вмешиваться. Китайцы не желают разговаривать с индийцами, индийцы не хотят разговаривать с ирландцами, корейцы вообще считают, что они японцы, черт возьми! И все не возражают выехать из «Джексон Армз», что, собственно, и делают. Богатые покупают дома на две семьи во Флашинге, а бедные просто перебираются куда подешевле. Я не знаю, что делать, а эти идиоты…

— Ну ладно, Ино, — прервал его Мудроу. — Почему бы тебе просто не сказать, что ты хочешь? У меня много работы.