«Как же тут не быть низости, – заключал Гай-Самари, – если служебная сущность Руканова целиком в услужении у этой вконец развращенной бабенки?»
«…И что за историю он знает о Долотове? Действительное это событие или «сослуживец» насочинял? Да и кто он, этот пресловутый сослуживец? Откуда знает Руканова?.. Стоп! Трефилов! Кому же еще злословить о Борьке?»
Гай очень ждал возвращения Долотова из госпиталя. Прежде чем приниматься за Руканова, Гай должен был точно знать, что произошло в училище. Знать правду.
«Да, но захочет ли Долотов вообще говорить на эту тему, вот в чем вопрос!..»
– Как держаться за ручку, не забыл? – спросил Гай, приметив вошедшего в диспетчерскую Долотова.
– Начальство желает проверить?
– На то оно и начальство.
– Ясно.
– Повеселим ручку для общей ерундиции. Сначала я постараюсь оторваться, потом ты. Как на инспекторской проверке во время службы. Идет?
Долотов приехал на базу во второй половине дня, сразу же, как был выписан из госпиталя. Приехал единственно на нетерпения почувствовать себя вернувшимся, а возвращаться ему кроме как на работу было некуда. К тому же Долотову очень хотелось повидать Извольского, чтобы поделиться с ним своими соображениями о причине катастрофы высотного разведчика, над которой, как над замысловатой шахматной партией, он много размышлял.
Извольского на базе не оказалось, назавтра ему предстояло быть на заседании специальной комиссии, разбиравшей катастрофу высотного разведчика, и Гай отпустил его домой.
По пути на стоянку Долотов спросил:
– Не боишься, что уделаю?
Не говори гоп! – улыбнулся Гай. – Взлетать будем в паре.
Они набрали высоту и вышли в зону. Долотов летел справа от машины Гая, чуть дальше, чем следовало.
– А ближе? – услышат он в наушниках.
Долотов прижался к МиГу Гая так, что мог бы коснуться его машины консолью крыла. Это было не по правилам, но Гай молчал. Он понял, что Долотов сделал это нарочно, потому что Гай поддразнил его. «Ожил, бегемот – решил Гай.
– Заходи в хвост и не отрывайся… если можешь, – сказал Гай.
Долотов отошел вправо, показал Гаю брюхо своего МиГа, прибрал газ и принял нужное положение – сзади и чуть ниже машины Гая.
– Начали, – услышал Долотов.
– Понял.
Два маленьких самолета, как в показательном парном пилотаже, проделали несколько классически законченных фигур – петлю, вторую, резво входили в виражи, сваливались в спирали, разгонялись, шли друг за другом в боевом развороте, крутили косые петли, «каруселью» ходили по кругу, уменьшая радиус до предела, до вибрационной дрожи машин.
Долотов шел за Гаем, как привязанный.
Гай-Самари стал менять тактику. Где-то в середине «горки», с переворотом через крыло, направил МиГ к земле, а когда вышел из пике, долго тянул на бреющем.
Долотов следовал за ним так, будто знал каждый следующий маневр Гая, шел не отставая, стараясь ни на мгновение не терять его из виду. Это было нелегко. Иногда самолет Гая пропадал из поля зрения, и только навыки истребителя помогали Долотову безошибочно угадывать, куда повернул Гай. В одно из таких мгновений, потеряв и тут же обнаружив самолет Гая-Самари, Долотов подумал: «Хороший обзор из кабины у этого старичка, не то, что у высотного разведчика».
И тут же счастливой догадкой другая мысль: «Ну да! Все дело в обзоре! Из кабины разведчика я бы не уследил. – вот где собака зарыта! Я же летал на нем!»
Прижав самолет ближе к земле, Гай некоторое время летел, не меняя положения, рассчитывая, что Долотов устанет от напряжения внимания, не успеет достаточно быстро вслед за ним включать тормозные щитки и проскочит.
Но едва лопухи щитков дрогнули на фюзеляже самолета Гая, как Долотов туг же придавил кнопку их выпуска у себя на ручке управления. Гаи набрал высоту и сказал несколько осипшим голосом:
– Ладно, меняемся местами.
Все началось сначала. Теперь Долотов изворачивался, пытаясь оторваться от преследования Гая, но в зоне это ему так и не удалось. Казалось, тем дело и кончится. Долотов взял направление на аэродром и на подходе к нему стал снижаться, выпустив шасси. Гай решил, что Долотов идет на посадку, и сделал то же самое.
А Долотов словно только того и ждал: он убрал шасси, прибавил скорости и, сделав косую петлю, зашел в хвост самолета Гая.
– Хватит. Идем на посадку, – сказал Гай.
Машины приземлились почти одновременно, топливо было на исходе.
Зарулив на стоянку, Гай вылез из самолета и подождал, пока выберется Долотов.
– Не любишь проигрывать? – спросил Гай, обнимая Долотова за плечи.
– Так учили, товарищ начальник. – Устал?
– Да вроде нет…
– А я устал.
Гай был доволен настроением Долотова и решил сегодня же расспросить его об истории в училище.
В летных апартаментах было пусто, только уборщица Глафира Пантелеевна сердито громыхала стульями в диспетчерской.
Переодеваясь, Гай спросил:
– Ты на дачу?
– Нет. В город.
– Подвезешь?
– Едем.
– …Скоро полетишь со Стариком на завод двигателей, – сообщил Гай по пути в город.
– Есть что-нибудь новое?
– Кажется, есть. Не очень вразумительное, правда: Обнаружили какую-то неисправность в форсажной камере одного из двигателей. Но, по их словам, это не могло быть причиной катастрофы.
Знакомая песня. Каждый старается увильнуть от ответа.
. – Может быть, так, а может быть, не так. На месте будете разбираться. Минуту ехали молча.
– Что с лайнером? – спросил наконец Долотов.
– Он еще спрашивает! Поломал машину, только и всего. – Гай повернулся к Долотову и, встретившись с его вопросительным взглядом, улыбнулся. – Ничего серьезного не обнаружено. Только не думай, что это так просто пройдет для тебя. В министерстве было совещание, самолет выпал из графика испытаний, Разумихину пришлось держать ответ. Так что…
– Разбирать будут?
– А ты как думаешь?
– Будут. Черт меня дернул садиться на лайнер! И Чернорая подсек.
– Как подсек?
– Так… Если хочешь, чтобы человек потерял уверенность в себе – скажи ему, что кто-то может сделать его работу лучше.
– Вот, вот! Ты и выдай все это Разумихину, когда за тебя, раба божьего, примутся.
– Нет. Я у начальства в партизанах хожу, слушать не станут. Снимут с машины, а?
– Бог даст, обойдется. Данилов вышел на работу.
– Руканова, говорят, повысили?
– Собираются. Как тебе нравится?
– Не думал об этом.
– А я против.
– Что так?
– Так. Я его немного знаю.
– Вот и хорошо.
– Мало хорошего. Недошлый он, как говорит Глафира Пантелеевна.
– Почему? Ростом не вышел?
– Натурой. Таких пресекать надобно.