Читать интересную книгу Дао Блаженств - Александр Матяш

Глава IX. Акт милостыни – ловушки эго

1 Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного.

2 Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою.

3 У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая,

4 Чтобы милостыня твоя была в тайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно.

А: Отвечая на вопрос о совершенстве, мы практически уже разобрали эти 4 стиха. Почему милостыню надо творить тайно? Почему нельзя творить явно и почему те, кто это делают, свою награду уже получают?

Д: Люди же их прославляют – они свою награду уже и получили.

А: Да. О чем здесь идет речь?

У: Здесь как раз ориентация не на внутреннее совершенство, а на мнение людей, на зависимости. Все те же игры эго – оно, как капюшон у кобры, раздувается.

А: Эго, как капюшон у кобры, – это очень сильный образ.

В: Потому что когда они это делают, их гордыня растет и раздувается от ощущения собственной перфектности.

А: Основной смысл христианства – в отречении от эго. И милостыню тоже следует творить в этом состоянии.

Д: У меня есть вопрос. Вот в 3-м стихе говорится: «пусть левая рука твоя не знает, что делает правая». Это просто оборот речи или здесь есть прямое значение?

А: Я читал, что здесь имеется в виду настолько тайно, чтоб даже левая рука не знала, что делает правая, не говоря уж обо всем прочем.

Д: Мне показалось, что здесь может быть такой смысл: истинно праведным является человек, который своей праведности не замечает. Он праведно ведет себя, но при этом он абсолютно естественен, потому что он свои действия никак не оценивает. Эта праведность в нем естественным образом заложена.

А: Что это такое – естественным образом заложенная праведность?

Д: Есть люди, которые гордятся тем, что они делают. А есть другие, которые делают то же самое, но при этом не гордятся – для них это просто естественно.

А: А что такое – «просто естественно»?

Д: Ну, приучили так человека – вот он так и поступает.

А: А если кого-то не приучили – тогда как?

Д: Мне кажется, что это метафора такого поведения, когда человек действует спонтанно, искренне и правильно и при этом никак не оценивает свое поведение как правильное.

А: Хочешь знать, в чем твоя ошибка? Вот это «никак не-оценивание» ты упорно стремишься рассматривать как некую естественность – чуть ли не вложенную правильным воспитанием, допустим. Но дело в том, что это «никак не-оценивание» может быть только результатом глубочайшей…

Д: …внутренней работы.

А: Что такое это «никак не-оценивание»?

В: Это либо глупость, либо безэговость.

А: Вы хотите сказать, что верите в бессознательную безэговость? Вы меня радуете!

Д: Тогда мне непонятно, как у человека, который осознает себя и свои действия, левая рука может не знать, что делает правая.

В: Я думаю: твори милостыню так, дабы не возгордиться тем, что ты делаешь, то есть не дать своему эго этим воспользоваться.

Д: Тут Вероника права: делай так, чтобы одна твоя часть делала, а другая про это не знала.

А: Но как это сделать – чтоб другая не знала? Чтобы эго свои коготки не запустило…

В: Мне кажется, что это только сознательно можно пресекать.

Д: Все время отслеживать свои внутренние движения. Созерцать.

В: Я могу объяснить только на собственном примере. Я знаю: вот сейчас я это сделаю, и эго раздуется. И как только чувствую, что начинает расти гордыня, я говорю: стоп! – вот это эго. Просто себя мысленно останавливаю.

А: Собственно уже все сказано. Осталось только выразить словами.

Д: А чего не хватает, Саша?

А: Не хватает более высокого уровня синтеза. Вероника все рассказала абсолютно правильно на конкретном примере. Теперь необходимо осмыслить. Какое разумное основание всем этим процессам можно дать? Как совершается милостыня в обычном состоянии? Мы что-то даем, и в ответ эго тут же этим наслаждается. На что при этом устремлен взор дающего? На то, что он дал.

У: И на то, какой он в этом акте – щедрый, великодушный, выполняющий свой долг перед Богом.

А: А как предлагает рассматривать творение милостыни и прочих благих дел Христос? Он предлагает их рассматривать как акт величайшей духовной опасности, в которой мы находимся в этот момент – опасности быть захваченными нашим эго. И для того, чтобы эту опасность благополучно миновать, необходимо прежде всего увидеть акт творения милостыни (или прочих благих дел) как акт именно опасности для себя и действовать в этом акте соответствующим образом, то есть – переставив акценты внутреннего созерцания с того, что мы делаем, на то, что при этом делает наше эго. Я, творя милостыню, смотрю на себя: что внутри меня происходит. И каждый такой акт – это огромной силы и огромного внутреннего напряжения медитативное упражнение, исход которого вовсе не определяется автоматически, как думают те, кто подал и – всё, галочка стоит. В таком случае это упражнение выполняется формальным, внешним образом. Его исход – как именно я его сделаю – определяется внутренней работой, невидимой никому, и суть этой внутренней работы заключается в том, чтобы смотреть на свое эго, метафорой которого в словах Христа служит левая рука. Почему левая? Потому что – и любой мастер ци-гун вам это подтвердит – правая рука дает, из нее энергия выходит, а левая рука берет. Представляете, насколько велика внутренняя сила этого упражнения? Вот какие задачи Христос поставил перед человечеством. Однако это задача весьма упрощается, если правильно к ней подойти, а именно – если понимать, что, творя милостыню, мы всего-навсего даем своему эго повод искуситься, а себе – этого искушения не допустить. Каким образом это возможно? Путем присутствия в себе, в своем эго и в его, эго, созерцании.

Д: В таком случае любое взаимодействие с другим человеком превращается в подобную медитацию?

А: Да. Совершенно верно. Привести вам в пример один из гунъаней?

Мастер дзен Унган Донсэй (780–841) был близким другом Дого, того самого, который задавал вопросы Сэкито. Унгану принадлежит следующее мондо42, касающееся дзенской личности. Однажды он готовил чай. Подошел Дого и спросил:

– Для кого ты готовишь чай?

– Одному человеку хочется выпить чаю, – ответил Унган.

– Почему же ты не заставишь того человека приготовить себе чай? – продолжал спрашивать Дого.

– Ну, просто случайно здесь оказался я, – ответ был невозмутим.

Дого остался доволен этим ответом и удалился.

С точки зрения логики фраза Унгана «Одному человеку хочется выпить чаю» может быть понята как относящаяся к какому-то другому человеку, желающему напиться чаю и отличному от самого Унгана. Однако на самом деле присутствует только один Унган. Поэтому «человек» здесь означает трансцендентную, абсолютную т. е. дзенскую, личность, которая пребывает вместе с Унганом или в Унгане. Дого, конечно, знал об этом. Он отчетливо уловил дзенский дух в первом ответе, но продолжил спрашивать, чтобы узнать, насколько глубоки и истинны достижения Унгана.

Задавая второй вопрос – «Почему же ты не заставишь того человека приготовить себе чай?», – Дого намеренно стал на сторону индивидуального «я». Однако дзенская позиция Унгана была столь прочной, что совершенно не пошатнулась. Трансцендентное «я» должно действовать так же, как и «я» индивидуальное, в противном случае оно утратит свою значимость и истинность в качестве трансцендентного «я». Унган выступал на этот раз в качестве индивидуального «я» и сказал: «Ну, просто случайно здесь оказался я». Индивидуальное «я», которому случилось тут быть, одновременно является трансцендентным «я», которому хочется выпить чаю. Это и есть дзенская личность, которая и не двойственна, и не единственна. Между Дого и Унганом состоялся выразительный диалог на тему «живого», во время которого они продемонстрировали свои действительные, конкретные, живые дзенские личности. В дзен между мастером и учеником, или между соучениками, происходит непрерывный обмен репликами мондо; таким прямым и динамичным способом они проверяют и тренируют друг друга в достижении дзен или внутренней духовности. Представляется, что этот дзенский метод уникален43.

Д: Интересно, почему называют трансцендентной личность, которой захотелось чаю попить?

А: Потому что желание идет из глубины этой трансцендентной функции. Есть три типа желаний. Есть желания, которые нами повелевают. Есть желания, которыми повелеваем мы. Есть промежуточные желания – особые, относящиеся к сфере желания желания: захотеть захотеть или захотеть не захотеть. Итак, вопрос: что общего между этим гунъанем и 3-им стихом шестой главы?