Отец бьгл так воодушевлен, что она чувствовала себя настоящей преступницей. Ну разве не жестоко пытаться охладить пыл этого большого ребенка?
– Видишь ли…
– Мэрилин только что ушла, – перебил отец.
– Жена Арти?
– Точно. Она печет потрясающий шоколадный торт и сейчас спешит домой, чтобы приняться за дело. Завтра к полудню он будет на твоей кухне.
Мишель не знала, то ли оскорбиться, то ли засмеяться.
– И Тео должен подумать, что и его я состряпала? Интересно, а когда у меня было на это время? Я провела с беднягой весь день, а с утра пораньше должна ехать в клинику и начинать разбираться в историях болезни.
– Ты не понимаешь, что мы задумали. Мэрилин оставит хорошенькую поздравительную открытку, чтобы он понял, как радушно мы встречаем гостей. Кэрин Кроуфорд коптит грудинку и делает свой картофельный салат, к которым, разумеется, тоже приложит открытку. И жена Дарила не желает остаться в стороне. Принесет корзинку свежих бобов из своего сада.
– С миленькой открыткой, – добавила Мишель, сложив на груди руки и пронзая отца негодующим взглядом.
– Верно.
– Тогда зачем притворяться, будто это я сварила гамбо?
– Не позволю Тео подумать, будто ты не умеешь готовить.
– Я умею готовить.
– Но ты повела его в «Макдоналдс».
В голосе отца звучал металл. Совсем как у обвинителя на суде.
Восхищение Мишель открытой жизнью маленьких городков неожиданно померкло. Кто-то видел их и раззвонил по всей округе. И большой, порочный, безразличный город вдруг показался не таким уж гнусным.
– Он хотел пойти туда, – возразила она. – Ему нравится «Макдоналдс» и мне тоже. Там классные салаты.
– Мы все стараемся быть дружелюбными.
Мишель рассмеялась. Вместе отец, Конрад и Арти были способны выдавать самые невероятные идеи. Хорошо еще, что хоть эта не доведет их до тюрьмы.
– И ты хочешь, чтобы и я была дружелюбна?
– Вот именно. Ты знаешь, о чем я. Пусть чувствует себя как дома. Словно он здесь родился. Показывай ему окрестности, гуляйте побольше.
– Какие еще окрестности?
– Мишель, ты собираешься помогать нам или нет?
Большой папочка начинал сердиться. Он называл ее Мишель, только когда был ею недоволен. Она снова захохотала, это, разумеется, еще больше ему не понравилось. Но Мишель ничего не смогла с собой поделать. Сама эта беседа была совершенным безумством.
– Ладно, – кивнула Мишель. – Поскольку это так ого значит для тебя, Конрада и Арти, я согласна. – Это много значит для женщин и мужчин, работающих на сахарном заводе, а также мальчиков из футбольной команды. Послушала бы, что Конрад рассказывал о сегодняшней тренировке! Тео всех поставил по стойке «смирно»! Оказывается, он знает о футболе куда больше, чем сам Конрад.
– Всякий знает о футболе больше, чем сам Конрад.
– Но Тео умеет организовать мальчиков. Они в два счета его зауважали! Словом, у меня целая куча причин, по которым он должен остаться, но знаешь, какая самая главная?
– Нет. Какая именно?
Мишель уже решила про себя: если отец объявит, что самая его большая надежда – увидеть, как Тео женится на ней и избавит отца от дальнейших забот о строптивой дочери, она немедленно повернется и уйдет.
– Он купил ограду в подарок мальчишке Дарила. Скажи, много ты встречала таких заботливых людей, как Тео?! Я уже не говорю о том, во сколько ему обошлась эта ограда.
– Я сделаю все, что могу, но, пожалуйста, не слишком рассчитывай, что все получится. Тео собирается домой, и вряд ли что-то может ему помешать.
– Опять этот твой пессимизм. Можем же мы попробовать?! Этот город нуждается в хорошем, честном адвокате, а Тео Бьюкенен именно таков.
– Хорошо, – кивнула она. – Может, сготовить завтра запеканку?
– О нет, солнышко, – всполошился отец, – только не это. Подай ему гамбо Билли. Помни: путь к сердцу мужчины лежит через его желудок.
– Но ты обожаешь мою запеканку! – Плечи Мишель разочарованно поникли. – Значит, это все не правда?
Отец похлопал ее по плечу.
– Ты моя дочь, и я люблю тебя. Приходится говорить, что мне нравится твоя стряпня.
– Знаешь, сколько времени уходит на это блюдо? Целый день! – выпалила она, прежде чем он успел ответить. – Мог бы и раньше сказать, что ты его терпеть не можешь!
– Мы не хотели обижать тебя, зная, как ты чувствительна и мягкосердечна.
– Честно, отец, ты должен был… погоди минуту… «Мы»?
– Твои братья и я. Они тоже любят тебя, детка. Ты прекрасно готовишь простые блюда, а твои бисквиты – легкие и пушистые, но нам нужно очаровать его. Как я уже говорил, путь к сердцу мужчины…
– Да, знаю… лежит через желудок. Кстати, все это чистый вздор.
– А как, думаешь, твоя мама меня поймала?
Когда же она усвоит, что победить в споре с отцом невозможно, какие бы доводы она ни приводила? Признав поражение, девушка прошептала:
– Ее знаменитый пирог с ягодами.
– Истинно так.
– Но я не хочу ловить Тео, как моя мама поймала тебя.
– Знаю. Зато его хочет поймать целый город.
– Ладно, я сделаю все от меня зависящее. А теперь еще раз: моя роль состоит в том, что я совсем не готовлю, лгу насчет гамбо, говорю Тео, будто это я его сварила, и, да, мне следует быть дружелюбной. Прикажешь вечером положить ему на подушку мятную шоколадку?
Джейк сжал дочку в медвежьих объятиях.
– Это уже перебор. А теперь пойди сядь, и я принесу ужин вам с Тео.
Следующие три часа у Мишель не было ни единой спокойной минуты.
Поев, она встала, надела передник и принялась убирать со столов и разносить кувшины с холодным пивом. Тео застрял у бара, зажатый двумя мужчинами, тыкавшими пальцами в какие-то документы. За ними выстроилась огромная очередь. Джейк, опершись о стойку, представлял просителей.
Должно быть, всем требуются бесплатные консультации, решила она. Майрон исчез час назад, и, поскольку ее отец был занят, изо всех сил пытаясь заставить Тео плясать под свою дудку.
Мишель пришлось заняться еще и баром.
К половине одиннадцатого кухня официально закрылась, а толпа стала потихоньку рассасываться. Осталось всего с дюжину человек у стойки, Мишель сняла передник, подошла к музыкальному автомату, опустила туда четвертак, взятый из кассы, нажала клавишу и уселась за угловой столик, который только что вытерла. Оперлась локтями о стол и подперла ладонью подбородок.
И при этом то и дело оглядывалась на Тео. Здоровый жлоб выглядел таким серьезным… настоящим лапочкой в своей серой майке и джинсах. Ну почему он так и излучает сексуальность? И почему она не может найти у него ни одноного недостатка, чтобы раз и навсегда преодолеть свою одержимость им? А пока что только и может думать о том, как бы залезть к нему в постель! О Господи, неужели она становится шлюхой? Должно быть, он изумительный любовник!