— И не забывайте. Навыки конспирации въедливы. Будут отказываться и молчать просто по привычке.
— Точно, — кивнул один из студентов в гимнастёрке с нашивками зща ранения и следами от погон. — Военная тайна! И всё тут.
Многие закивали, соглашаясь.
— Да…
— Кто служил, тот знает.
— А раз знает, то лишнего не скажет.
— Да, — кивает Строков. — О революционном движении до сих пор нет объективного исследования.
— Но тех ветеранов всех опросили. Ещё когда!
— И результаты опросов положили в архив!
— Там же до сих пор архивы закрыты! — возмущается кто-то. — И зачем?! Столько лет прошло!
— Видимо, — усмехнулся Бурлаков, — Это ещё современность.
— А о войне…
— О войне ещё рано писать, — студент в гимнастёрке даже ладонью по столу прихлопнул. — Какая это история, когда боль живая.
— Так что?! Ещё сто лет ждать?! — возмущается Галя.
— Мы раньше вымрем, — отмахнулся он от неё. — Тогда и пишите. Что хотите. Из могилы не поспоришь.
На секунду ошеломлённое молчание и тут же возмущённый взрыв. Что считать историей? А что истиной? И возможна ли истинная история? Бурлаков с наслаждением окунулся в этот кипящий бестолковый и упоительно безоглядный спор, изредка переглядываясь со столь же наслаждающимся Строковым.
Спорили, болтали и пели уже у традиционного костра и засиделись бы ждо рассвета, но в раскоп надо идти выспавшись, а то ещё череп с берцовой перепутаешь.
Вернувшись в свою палатку, Бурлаков ещё немного посидел над своими записями. Вот от чего он совершенно отвык, так это от дневников. Отвыкал мучительно, вернее, приучал себя вести дневник только мысленно, без записей. И вот… опять можно писать. Даже странно. Да, и маше письмо. Почта… через два дня. Почтальон оставит письма и заберёт готовые к отправке. Ждать, пока прочтут и напишут ответы, не будет, ну, часок его за чаем продержат, но не дольше. Так что, пишем сейчас, а тогда только приписочку в конце по обстоятельствам. Вот так. И не думать о прошлом, как это ни трудно. Не думать. Когда-то ты умел держать себя в руках. Вот и держи. Вот и молодец.
* * *
После гроз всё будто с новой силой пошло в рост. Саймон гордо показывал Джонатану сад.
— Так что, масса Джонатан, совсем оправилась, — он ласково погладил ствол яблони, — это хорошая яблоня, масса, её обожгло тогда, а теперь выздоровела. Она даст много яблок, масса.
— Хорошо, Саймон, — Джонатан с улыбкой оглядывал усыпанные начавшими созревать плодами деревья, — а груши как?
— Две очень хорошие, масса, остальные ещё болеют. Одну вырубить надо, масса, — Саймон горестно вздохнул. — Умерла, масса.
Вздохнул и Джонатан.
— Тогда руби, конечно. Остальное ещё раньше расчистили.
— Да, масса, остальное в порядке, масса.
Да, как Сайморн взялся за сад и огород, так и стало в порядке. Всё растёт и плодоносит, как ему и положено.
— Мелюзга не шкодничает? — улыбнулся Джонатан, заметив в кустах мордашку Тома.
— Как можно, масса?! — выкатил в притворном ужасе белки Саймон и уже серьёзно: — Зачем шкодничать, если по правилам можно.
Джонатан кивнул. Порядок здесь завёлся как-то сам собой, как и с молоком. Зачем тайком из ведра хлебать, если тебе за столом полную кружку наливают, и масло ещё, и творог всегда не всегда, но частенько. И с ягодами так же. А падалицу Роб собирает и тащит на компостную яму, а прополотое на скотную. В саду сорняк, а скотине приварок.
— А здесь, может, цветов, масса? — неуверенно предложил Саймон.
Они стояли на лужайке у бывшей террасы Большого Дома. Джонатан задумчиво покачал головой.
— Не думаю, Саймон. Дом доламывать будем.
— А там и новый строить, — понимающе закивал Саймон. — Какие уж цветы на стройке. Понятненько, масса, так что лужком оставить. Трава-то уж здесь ничего, я её подкошу, масса.
— И на скотную, — вылез появившийся как из-под земли Роб.
— А если подумать? — Чуть насмешливо посмотрел на него Джонатан.
Роб растерянно приоткрыл рот.
— Ага-а, — сообразил Саймон. — Полыни же много, масса, молоко загорчит.
— Лошадям скошенное, — распорядился Джонатан.
— Ага, ага, масса, — закивал Саймон. — Сделаем, масса.
И вдруг лай, визг, детские и женские вопли, щёлкнул… Выстрел?!
Когда Джонатан влетел на двор, всё уже было кончено.
Вьюн и Лохматка дотрёпывали уже мёртвую крысу, а столпившиеся вокруг Мамми, Дилли, Эрси, Молли и Гвен наперебой рассказывали друг другу, где они были, да как испугались, да куда бежали, Роланд выяснял у Молли, не слишком ли она испугалась, Дик и Билли хвастали, что в заваруху они таких крыс дюжинами давили и ели, визжали что-то совсем невразумительное Том, Джерри и Джой, сосем забывшая, что ей уже десять и она большая, гудел совсем по-шмелиному Сэмми, успокаивая Дилли, Эйб объяснял, что ни Монти, ни коровы, ну, ничуточки не испугались.
Джонатан взглядом нашёл стоящего в дверях конюшни ФЫредди и убрал кольт в кобуру. Подошёл, вытирая руки, ветошью, Стеф и кивком показал на щенят.
— Сообразили, теперь дело пойдёт, — и тихо: — Кровь всегда скажется.
Джогнатан кивнул.
Стеф вытащил из кармана резиновые перчатки и натянул их.
— Ну-ка… — подошёл он к щенкам. — Дик, Вьюна держи, да за хвост возьми, вот так, правильно, цыц, Лохматка, дай, ну-ка, дай, — и прямо из пастей вытащил остатки крысы.
— И куда её, дядя Стеф? — почтительно спросил Дик, с трудом удерживая за хвост рычащего Вьюна.
— В топке сожгу, чтоб заразы не было. Рол, песком с известью присыпь, чтоб не расползалось.
Роланд быстро искоса глянул на Джонатана и, поймав его кивок, бросился за песком и лопатой. Мамми, подозвав щенков, кормила их лепёшкой, чтобы не мешали и не раскапывали кровяные пятна.
— Дай им мяса, Мамми, — распорядился Джонатан.
Больше он ничего не сказал, но толпа рассосалась, как сама собой.
Подойдя к Фредди, Джонатан достал сигареты. Фредди кивнул и взял у него одну.
— В первом бою надо победить, — улыбнулся Джонатан. — Так, ковбой?
— Сам знаешь, — усмехнулся Фредди. — Выгнали они её сами, хватка у кобла есть, за ушами точно взял, да челюсти пока слабоваты. И зубы не все.
— Это ты когда ему зубы смотрел? — искренне изумился Джонатан.
Фредди неопределённо пожал плечами и, считая вопрос исчерпанным, пошёл в загон к лошадям.
Происшествие обсуждалось долго. И даже сообщение Саймона, что малина поспела и надо уже убирать, пока не осыпалась, только на время отвлекло общее внимание от великой битвы и победы.
— Вот завтра и наберёте, — кивнула Мамми. — Я варенья наварю.
Роб задумчиво облизал ложку.
— А дикая пусть что, зазря пропадает?
— Она сама по себе, — пожал плечами Саймон. — Коль не растят, то и не убирают.
Верно, — кивнул Сэмми. — Завсегда так было. Да и далеко она.
Остальные тоже закивали.
— А чего ж нет? — возразил Стеф. — Далеко не далеко, а дикая малина мала ла душиста.
— Да сколько они наберут без присмотра? Слопают больше, — начал саймон. — Да никогда ж раньше… — и осёкся.
— Ну, так то раньше, а то сейчас, — спокойно возразил Стеф. — Сэмми, пустишь Билли?
— А чего ж нет, — сразу кивнул Сэмми.
Ребятня притихла в предвкушающем ожидании.
И решили, что завтра с утра все малые и пойдут, а садовую сам Саймон с Эрси и уберёт, чтоб ягодка к ягодке легла, тогда и на продажу можно будет, ну, и если что, то остальные бабы подмогнут.
И снова заговорили, что Вьюн — щенок ещё, а смотри, как показал себя.
Фредди удобно расположил ноги на каминной решётке и отхлебнул.
— Неплохо, Джонни.
— Если ты о моём произведении, то согласен и признателен.
— Твоё произведение, — Фредди покачал свой стакан и посмотрел сквозь него на огонь, — слишком традиционно. Школяр ты, Джонни. Старательный, правда. А я о Роле. Не знал, что он в собаках разбирается. В жеребёнке и то угадаешь не всегда, а щенок… они же все один к одному, Джонни.
Джонатан кивнул.
— Я тоже думал, что он взял первое, что ему дали, а выходит, с выбором и разбором. Думаю, там, ну, где он раньше был, держали собак. И рабов ими не травили, а то бы он не приглядывался.
— А, может, и ходил за ними, — задумчиво согласился Фредди. — больно уж много он об этом знает.
— Собачий питомник? — удивился Джонатан, но тут же кивнул. — Да, вполне резонно. Набил глаз.
— Угу, — Фредди отпил, погонял во рту и проглотил терпкий напиток. — Ты о той стороне думал?
— Вдвоём мотаться накладно, согласен, — Джонатан так же покачал свой стакан, словно прислушиваясь к шуршанию льдинок. — По очереди?
— Составим общую схему, согласен?
— Царьград нам не по зубам.