Янь Ин сетовал на то, что Ци в скором будущем станет владением клана Чэнь, ибо этот могущественный клан щедро дает населению царства зерно, лес, рыбу и другие предметы потребления по низкой цене либо вообще себе в убыток (щедрыми мерами отсыпают зерно в долг и скудными берут возвращаемое им). В то же время амбары правителя полны гниющим и пожираемым насекомыми зерном, тогда как люди в голоде и холоде, а на рынках продают башмаки для ног с отрубленными пальцами (много наказаний!), причем такие башмаки дороги (большой спрос, обилие наказанных!), а обычные дешевы (спрос невелик, ненаказанных мало).
В ответ на это Шу Сян заметил, что аналогично обстоят дела и в Цзинь, где правитель увеличивает поборы, все собранное идет на пышные стройки, а на содержание армии недостаточно средств. Народ рассматривает приказы как требования разбойников и грабителей. Правительство держат в своих руках могущественные кланы, и вообще все так плохо, что долго продолжаться не может. На этом беседа завершилась, а в заключение текста содержится упоминание о том, что невеста из Ци, которая была поводом для встречи министров и обмена мнениями, прибыла в Цзинь.
Обращает на себя внимание тональность, в которой велась беседа. Нет слов, положение народа в царствах Ци и Цзинь могло быть и, видимо, было тяжелым. По словам Янь-цзы, население Ци две трети дохода отдавало в качестве поборов правителю и лишь одну треть оставляло себе на пищу и одежду. Но было ли так на деле? Реальны ли поборы, составляющие две трети произведенного продукта? Сомнительны и рассказы Янь-цзы о дороговизне башмаков для калек, которых было едва ли не больше, чем здоровых людей. Соблазнительно использовать приведенные цифры и сетования в качестве свидетельства жестокой эксплуатации простого народа в Ци, что нередко и делалось авторами КНР, начиная с самого Го Мо-жо [27а, с. 84]. Но на самом деле все сказанное Янь-цзы — очевидное преувеличение, метафора скверны, не более того. Особенно если принять во внимание, что те же аргументы (дороги башмаки для калек) Янь-цзы использовал для критики положения дел в Ци в беседе с циским Цзин-гуном, который после этого будто бы устыдился и стал лучше относиться к своему народу.
Надо полагать, что циский Цзин-гун, просидевший на троне в Ци десятки лет, неплохо знал, что творится в его царстве. И устыдиться критики он едва ли мог, что, впрочем, не исключает возможности благотворного влияния Янь-цзы на своего правителя. Нарочитость всей ситуации станет еще более зримой, если принять во внимание, что спустя четверть века после описываемой беседы те же Цзин-гун и Янь-цзы вновь рассуждали о щедрости дома Чэнь, которой следует опасаться, и о том, что все нормы, которые надо бы блюсти в изменившихся по сравнению с древностью обстоятельствах, правитель соблюдать просто не в состоянии [114, 26-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 715 и 718]. Ведь Янь-цзы, долгие годы бывший ближайшим советником Цзин-гуна, нес по меньшей мере часть ответственности за все то, что в царстве было неладно.
Напрашивается вывод, что едва ли не все рассуждения, вложенные составителями «Цзо-чжуань» в уста Янь-цзы, — это просто констатация фактов задним числом, объяснение того, почему дом Ци слабел. Критика, вложенная в уста Шу Сяна по поводу дел в Цзинь, — нечто в том же роде. Между тем ослабление и правящего дома Цзинь, и дома Ци шло медленно, подчас даже с реверсиями. Иными словами, оба сильных еще царства временами напоминали всем о своей силе и возможностях.
В 536 и 530 гг. до н. э. войска Ци совершили две экспедиции с целью восстановления на троне бежавшего из царства Янь Хуэй-гуна. Отдаленное северное (район Пекина) царство Янь со времен циского гегемона Хуань-гуна практически не контактировало с государствами Чжунго. В 539 г. до н. э. правитель этого царства повздорил со своими сановниками из ведущих кланов и был ими изгнан. Циский Цзин-гун, посовещавшись с цзиньским Пин-гуном, решил восстановить его на троне. Это удалось, насколько можно судить по «Цзо-чжуань» [114, 6-й и 12-й годы Чжао-гуна; 212, т. V, с. 607–608 и 611, 636 и 639], лишь со второй попытки[89].
Тем временем в Ци начались внутренние неурядицы. Сначала это были распри во влиятельном клане Цзы, некоторые члены которого были вынуждены бежать в Jly [114, 8-й год Чжао-гуна; т. V, с. 621 и 622]. Затем был составлен заговор против всесильного дома Чэнь, о котором уже упоминалось. Характерно, что в тексте «Цзо-чжуань» заговорщики представлены как вздорные пьяницы, тогда как напавшие на них (в упреждающей манере) кланы Чэнь и Бао обрисованы достаточно сочувственно. В результате противоборства заговорщики из кланов Луань и Гао были разбиты и бежали в Лу. Владения их разделили между собой победители, но затем они, как упоминалось, по совету Янь-цзы отдали их правителю царства. После этого клан Чэнь вызвал из Лу беглых представителей клана Цзы и щедро оделил их землями, создав тем самым себе новых сторонников и сделав еще шаг по пути к овладению фактической властью в Ци [114, 10-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 627 и 629].
В сообщении «Цзо-чжуань» от 522 г. до н. э. говорится о болезни циского Цзин-гуна и в связи с этим — о реформах, которые тот решил осуществить при помощи и под воздействием поучений Янь-цзы. Интересно не столько само изложение реформ (они были в общем и целом стандартны для соответствующих материалов в «Цзо-чжуань»: сняты излишние таможенные ограничения, прощены недоимки, наведен некоторый порядок), сколько дух и тональность поучения Янь-цзы. На замечание правителя («только Цзю находится в состоянии гармонии со мной») Янь-цзы заметил, что поддакивание правителю не есть состояние гармонии — хэ, это просто единомыслие конформистов (тун). Что же касается гармонии, то суть ее не в том, чтобы поддакивать правителю, но в том, чтобы выработать из противоречивых мнений нечто вроде, как мы выразились бы сегодня, консенсуса. Янь-цзы сослался на повара, который готовит похлебку из рыбы и овощей с добавлением соли, уксуса и иных приправ, используя при этом воду и огонь. Повар добавляет то, что необходимо, а в результате создается вкусное блюдо. Это и есть гармония—хэ. Именно на такой основе должны строиться отношения между правителем и его министрами и советниками: советники своими советами корректируют решения правителя, и в результате достигается гармония [114, 20-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 679 и 684].
Мудрость Янь-цзы общепризнанна. После Гуань Чжуна и Цзы Чаня он справедливо считается едва ли не наиболее заметной интеллектуальной фигурой в период Чуньцю до Конфуция. Именно ему приписывается авторство текста «Янь-цзы чуньцю», хотя сам текст был составлен много позже. Его советы принимались циским Цзин-гуном и шли на пользу царству Ци. Реформы и идеи Янь-цзы, относящиеся к 522 г. до н. э., явно не вяжутся с мрачным пессимизмом его беседы с цзиньским Шу Сяном в 539 г. до н. э. — при всем том, что власть в Ци в конечном счете действительно попала в руки дома Чэнь.
Разумеется, все сказанное отнюдь не означает, что Янь-цзы был единственным, кто мог влиять на Цзин-гуна, как не означает и того, что циский Цзин-гун легко поддавался влиянию. Однако это не умаляет ни роли Янь-цзы при циском дворе, ни его интеллектуального потенциала. Когда в 516 г. до н. э. над Ци пролетела комета и Цзин-гун решил было совершить жертвоприношение по случаю такого события, Янь-цзы был против, не видя в этом пользы, и вновь обратил внимание на страдания народа — вот куда следует приложить усилия. И хотя подобные упреки призваны отразить добродетельность советника, на деле они свидетельствовали о том, что Янь-цзы, как и большинство других древнекитайских мудрецов, включая и Конфуция, не придавал значения мистической религиозности, но всегда отдавал приоритет повседневной действительности, толкуя ее с позиций высшей гармонии, что включало в себя прежде всего заботу о народе и соответственно о порядке в государстве [114, 26-й год Чжао-гуна; 212, т. V, с. 715 и 718; 103, гл. 32; 71, т. V, с. 58–59].
С ослаблением Цзинь и утратой этим царством прочного верховенства в Поднебесной Ци почувствовало себя в силах вести более активную внешнюю политику. В 503 г. до н. э., добившись союза с Вэй и Чжэн, оно готово было выступить против царства Jly, союзника Цзинь. В 501 г. до н. э. Ци по просьбе бежавшего туда Ян Ху собиралось вторгнуться в Jly, и лишь щекотливость ситуации заставила Цзин-гуна воздержаться от этого [114, 7-й и 9-й годы Дин-гуна; 212, т. V, с. 764–766, 771 и 773]. В том же, 501 г. до н. э. произошел вооруженный конфликт между Ци и Цзинь, завершившийся победой Цзинь, а в 500 г. до н. э. были урегулированы отношения Ци с Jly [114, 10-й год Дин-гуна; 212, т. V, с. 774 и 777; 71, т. V, с. 59]. В 496 г. до н. э. наметились сближение Ци с Сун и создание коалиции Ци-Вэй-Сун-Лу, направленной против Цзинь, а в 494 г. до н. э. Ци и Вэй приняли сторону мятежного цзиньского клана Фань [114, 14-й год Дин-гуна и 1-й год Ай-гуна; 212, т. V, с. 786 и 788, 793 и 795].