Читать интересную книгу Стужа - Рой Якобсен

Эйнар снова остановился.

— Я и сам думал об этом. Кто ты? Провидение?

Гест улыбается:

— Нет. Я просто пришел подарить тебе лошадь, потому что ты помог мне, когда я впервые оказался здесь, а завтра корабль Стейнтора сына Хамунда, ярлова корабела, заберет меня отсюда, и лошадь я взять с собой не могу, зовут ее Сероножка, и норов у нее весьма крутой. Только и всего.

Эйнар смеется.

— Странный ты человек. Большинство людей хвастает своими дарами и, уж во всяком случае, не умаляет их.

— Это потому, что Я людям потакаю, поддакиваю, — отвечает Гест. — Тогда выходит по-моему и когда я этого не делаю.

Улыбка Эйнара блекнет.

— Пожалуй что так, — говорит он. — Но прежде чем я приму совершенно незнакомую лошадь от совершенно незнакомого человека, мне хотелось бы знать, нет ли тут какого подвоха, не наживу ли я себе недругов, коли эту лошадь увидят в моей дружине, и нет ли за тобою погони.

— Нет за мною погони.

— Тогда я не понимаю, зачем ты отдаешь мне лошадь.

— Вот так же ты отвечал, когда конунг Олав наделял тебя подарками?

— Да. Если не видел, чем их заслужил.

— Чего же ты не видишь здесь?

Эйнар сел на камень и, прищурясь, стал смотреть на узкий залив, где борт к борту стояли на якоре боевой корабль и тяжело груженный кнарр, несколько мальчишек, перегнувшись через планшир, удили рыбу. Гест остановился прямо перед хевдингом, а тот закрыл глаза, всерьез задумался и наконец произнес:

— Не знаю.

На следующий вечер в Оркадальский залив заходит Стейнтор, забирает Геста на борт, у него два корабля, на каждом по восемнадцать гребцов и отборные воины в кольчугах, которые пока только спят да пьют. Ветра нет, лениво моросит дождь, и ритмичные гребки весел мчат их по серой морской глади. Ночью холодает, проясняется, задувает попутный восточный ветер. Южнее на горных склонах еще лежит снег, Гест стоит у руля, рядом с ним Стейнтор; Гесту нравится стоять у руля, нравятся сосредоточенно-бесстрастные лица гребцов, размеренные движения могучих тел, дремотные постанывания скользящего корабля, полный ветра парус, а когда весла убирают — скрип снастей, хлопки шкотов, всхлипы обшивки. Мне по душе море, думает он, я возвращаюсь домой, — мимолетное ощущение счастья, совершенно не укорененное в окружающем его мире, потому что, когда команда укладывается в спальные мешки, а он стоит, слушая плеск волн за бортом, Стейнтор вдруг что-то замечает.

— Корабль, — говорит он. — Вон там.

Гест корабля не видит. Но не удивляется, когда Стейнтор отодвигает его в сторону, сам берется за руль, меняет галсы, идет прямо к бесформенной темной массе. В самом деле корабль, стоит на якоре возле берега, на палубе палатки, сверху тщательно прикрытые грудами ветвей и мелких деревьиц. Возможно, судно исландское, купец, а возможно, шайка викингов, норовящая укрыться от береговых дозоров ярла, и Стейнтор велит Гесту будить команду.

— У нас на борту лучшие ярловы воины.

Гест поневоле вынужден будить каждого по отдельности, велит вставать и вооружаться, все происходит быстро, без шума, Стейнтор без промедления идет в атаку, знаком приказывает убрать парус, они цепляют за планшир абордажные крючья, режут крепеж палаток и завладевают кораблем, потратив не больше времени, чем на швартовку к причалу.

На борту оказалось пятнадцать человек, всех связали, найденное оружие сложили в кучу. Стейнтор стал перед пленниками, попросил тишины, сообщил, кто он такой, и велел кормчему выйти вперед и поведать, кто он и откуда.

Молодой парень, худой, с курчавыми, черными как смоль волосами и колючим взглядом, сделал несколько шагов вперед и довольно невнятно, пришепетывая, сказал, что зовут его Свейн сын Ромунда, родом он из Исландии, с Восточных фьордов, а сюда они пришли недавно, из Ирландии, чтобы продать в Норвегии свои товары, Стейнтор может сам убедиться, проверив их груз.

— Почему же ты стоишь на якоре здесь, а не в городе?

— Мы пришли ночью, — спокойно отвечал Свейн, и Гест обратил внимание, что и сам он, и люди его крайне утомлены, глаза у всех красные, да и корабль заметно потрепан жестокими штормами. — Погода на всем пути была скверная, и мы причалили тут, чтобы отоспаться.

Он добавил, что на борту с ним двое его братьев, и кивнул на двух парней помоложе, которые один за другим вышли вперед, и в этот миг Гест узнал их, последний раз он видел их детьми, они сидели в снегу возле усадьбы Клеппъярна Старого, смотрели, как Тейтр уложил его на лопатки, а было это пять лет назад.

Взяв Стейнтора за плечо, он отвел его на нос.

— Этот человек лжет, его зовут иначе. И я не удивлюсь, если он лжет и насчет всего остального. Поскольку же он лжет ярловым людям, выходит, он что-то утаивает и от ярла. По-моему, ты должен пригрозить, что отрубишь младшему ноги, если старший не скажет правду.

Стейнтор недоверчиво взглянул на него, и Гест добавил:

— Я сам могу это сделать.

— Не уверен я, что он один врет насчет своего имени, — сказал Стейнтор. — Однако, разделяя твои сомнения касательно ярла, предоставлю тебе свободу действий, но только при одном условии: ты сообщишь мне все, что сумеешь выяснить, иначе мои люди отрубят ноги тебе.

Вместе с тремя братьями Гест сошел на берег, углубился в рощу, где обнаружилась расчищенная стоянка — дрова, тюки с товаром и оружие валялись вокруг кострища.

— А вы давно тут стоите, — заметил он, разжег костер, предложил братьям сесть и потолковать на свободе. — Не узнаешь меня? — спросил он у Свейна.

— Коли б узнал, не назвался бы Свейном сыном Ромунда с Восточных фьордов, — ехидно бросил тот.

— Хочешь, поди, чтоб я вывел тебя на чистую воду. А я дам тебе возможность употребить твое хитроумие на кое-что получше смерти: расскажи мне, кто ты и что здесь делаешь. Если ты не провинился перед ярлом, я уговорю Стейнтора, и он позволит вам плыть дальше. В противном случае я велю отрубить ногу твоему младшему брату, и мы все равно добьемся от вас правды.

— Не очень-то это похоже на свободные условия, — заметил Свейн. — Но, видать, другого выхода нет.

Он признался, что по правде его зовут Атли, он сын Харека, брата Клеппъярна Старого, и рассказал, что торговлей они занимаются уже несколько лет, с минувшего лета на норвежском побережье. И здесь они по причине кровной распри убили одного человека, только он был исландец и ярлу не друг, так что с Хладиром им делить нечего.

Гесту стало не по себе.

— Что за кровная распря?

— Тебе ли не знать, Торгест сын Торхалли. — Атли встал, поднес связанные руки к огню. — Та самая распря, что вспыхнула меж Снорри Годи и нами, обитателями Боргарфьярдара, когда ты зарубил Вига-Стюра и нашел прибежище в наших краях… Мы отомстили за убийство Торстейна сына Гисли и сыновей его, Гуннара и Свейна.

Перед внутренним взором Геста Исландия вновь канула в море, со всеми людьми и всеми голосами, с зыбким туманом, черным льдом и лебедями, что прилетают по весне.

— Торстейн убит? — спросил он.

— Да, как и его сыновья.

Атли рассказал, что в то лето, когда Гест ушел, Снорри ничего на альтинге не добился, а потому явился в Бё осенней ночью, когда в доме был только Торстейн с сыновьями. Они послали одного человека на крышу, чтоб шуршал соломой, пусть, мол, в доме подумают, будто лошадь с привязи сорвалась. Торстейн вышел за дверь, и его тотчас зарубили. Гуннар проснулся от шума, окликнул отца и, не получив ответа, тоже вышел наружу. Затем настал черед Свейна, мальчонке было лет девять, не больше, Снорри натравил на него своего младшего сына.

Пока Атли все это рассказывал, Гест, как наяву, видел перед собою мальчика Свейна, который тогда ростом был под стать ему и теперь уж никогда не станет выше. Свейн и Ари, дети вроде него, собственные его беды, он принялся кружить вокруг костра, как зверь в клетке, все ближе и ближе к огню, мотая головой из стороны в сторону, Атли тем временем отбарабанил имена всех, кто был вместе со Снорри, и добавил, что Хельга нашла трупы, когда наутро вернулась с дочерьми домой, они ездили на горное пастбище. Они предупредили соседей из Лекьямота, но к тому времени Снорри давным-давно ушел в Даласислу, и случилось все это в тот год, когда Гест покинул Исландию.

— И кого же вы убили в отмщение? — спросил Гест, просто для поддержания разговора.

— Халля сына Гудмунда.

— Кого?

— Халля сына Гудмунда из Брейдабольстада на Хунафлои.

Гест прищурился:

— Ты ведь его не упоминал?

— Нет. Мы преследовали одного из людей Снорри, но он скрылся, с помощью Халля.

Гест долго сидел, прикидывая, чем это, собственно говоря, чревато, потом сказал:

— Я знаю, кто такой Халль. Однако его почитали человеком миролюбивым и умным. К тому же он потомок самого Эгиля сына Скаллагрима. Отец его — один из могущественнейших хёвдингов Норланда, а два его брата не успокоятся, пока не зальют кровью весь Боргарфьярдар. Разве не так?