3. Подготовить для Терлецкого текст вопросника, с помощью которого можно было бы получить от Бора дополнительные данные об американском атомном проекте (в 1943–1945 гг. Нильс Бор работал в США).
4. Для установления и закрепления Терлецким личного контакта с датским ученым заполучить рекомендательное письмо и подарки от П. Л. Капицы, который был хорошо знаком с Нильсом Бором и его семьей.
5. В связи с тем что знаний английского языка для беседы с Бором у Терлецкого недостаточно, предусмотреть возможность использования переводчика из советского посольства в Дании.
6. При ответах Бора на поставленные вопросы не вести никаких записей, а по возвращении в посольство восстановить все по памяти и в отпечатанном виде доставить материалы в Центр.
7. Ответственность за проведение операции, хранение и доставку материалов от Нильса Бора возложить на полковника Л. Василевского (в Копенгагене он будет играть роль водителя посольской машины)…»
Для приобретения источников информации разведка, как правило, чрезвычайно расчетливо и основательно подходила к выбору объекта вербовки и определению целей своих усилий. Но в этот раз был продемонстрирован недостаточный разведывательный профессионализм: не были изучены основные черты характера личности великого ученого, его ценностная ориентация, ведущие мотивы поведения. Не учел Василевский и специфику работы на научно-техническом канале, где практика свидетельствовала о том, что ученые с мировым именем, участвующие в супер-секретных исследованиях и связанные обязательствами о неразглашении тайны, не в состоянии подняться над ограничениями служебного или нравственного характера, а тем более пойти на сотрудничество с иностранной разведкой. Нильс Бор — бог в атомной физике, настоящий рыцарь науки, принадлежащий всем землянам, — являлся именно таким ученым. Его гражданская позиция пугала даже Уинстона Черчилля: перед своей поездкой в Лос-Аламос Бор открыто заявил ему о том, что секрет атомной бомбы не должен скрываться от русских, что с ними необходимо достичь впоследствии соглашения о контроле над этим грозным оружием, что оно должно гарантировать народам мир, а не нести им угрозу новой войны.
Но Василевский, как и при первой своей поездке в Данию, не учел всех этих нюансов при разработке операции «Миссия Т». «Подсунув» план ее проведения на утверждение своему начальнику Павлу Судоплатову, он убедил его в том, что пацифист Нильс Бор при его добром и объективном отношении к Советскому Союзу уже созрел для вербовки. Обычно осторожный и очень щепетильный Судоплатов попался на удочку Василевского, подписал план, руководствуясь лишь одним соображением, что возглавляемому им отделу надо во что бы то ни стало «прогреметь», завоевать достойное место в структуре I Управления НКГБ. Еще бы! Завербуй отдел «С» светило мировой науки, лауреата Нобелевской премии и… место под солнцем обеспечено. Загорелся новой идеей отдела «С» и Берия: будет что доложить Сталину. 24 октября Берия вызвал к себе Судоплатова и Терлецкого, поинтересовался у последнего его биографическими данными, насколько хорошо он знает английский язык и, выяснив, что знания его не ахти какие, тут же решил, что с ним поедет классный переводчик наркома внешней торговли Арутюнов. Так же быстро было решено, что задание будет уточнено у ученых. Не откладывая дело в долгий ящик, Берия сам назвал, кого пригласить к нему вместе с Ванниковым и Завенягиным.
Все вызванные — Курчатов, Арцимович, Харитон, Кикоин и приглашенные генералы съехались через сорок минут. Берия проинформировал их о предстоящей поездке молодого Якова Терлецкого на встречу с Нильсом Бором, что ему необходимо будет выяснить все то, что может интересовать советских физиков по американской атомной бомбе.
— Бор, как вам известно, вернулся в Данию, резко настроен против американцев, — подчеркнул Берия. — И потому есть уверенность, что он поможет нам. По данным разведки, Бор заинтересован в том, чтобы Советский Союз не отставал от атомной программы США…
— Но почему должен ехать в Копенгаген именно Терлецкий? — осторожно заметил профессор Юлий Харитон. — Он же не работает по этой проблеме! Не лучше ли было бы послать туда Зельдовича? Он даже моложе Терлецкого и к тому же с самых первых дней работает в нашей лаборатории. Я полагаю, что он мог бы выведать у Бора все тонкости атомных дел…
Берия, посмотрев на Судоплатова, сердито обронил:
— Неизвестно еще, кто у кого больше выведает. Вы, товарищи ученые, не забывайте, Терлецкий хоть и не работает в лаборатории, но зато владеет всеми материалами атомной разведки и посвящен во все вопросы вашей проблемы. Вы же сами не раз слушали его доклады на Научно-техническом совете. Это во-первых. А во-вторых, мы Терлецкого специально готовили, учили, как выуживать у интересующих нас лиц нужные секреты. Его надо только хорошо проконсультировать и помочь сформулировать вопросник. Вот вы и займитесь этим делом прямо сейчас, потому что завтра на рассвете Терлецкий должен уже вылететь в Ленинград, а оттуда выехать в Хельсинки…
Ученые недоумевали: какие можно ставить перед Нильсом Бором вопросы, когда секрета атомной бомбы после ее применения в Японии уже не существовало, когда уже рассекречен официальный отчет о разработке атомной бомбы в США и издан в виде отдельной книги под названием «Атомная энергия для военных целей». Однако отказаться выполнить личное задание Берии никто из ученых не осмелился, и они сформулировали 22 вопроса, которые отнюдь не были рассчитаны на получение сколь-либо действительно новых сведений. Сам текст вопросника, подготовленного на скорую руку, свидетельствовал об известной нарочитости большинства поставленных вопросов, потому что ответы на них были уже известны ученым как в результате собственных исследований, так и благодаря данным, полученным внешней разведкой.
* * *
В течение двух недель Нильс Бор не принимал «миссию» Терлецкого и, возможно, вообще не принял бы ее, если бы не рекомендательное письмо от его давнего друга академика П. Л. Капицы. В письме Петр Леонидович представлял ему Терлецкого как молодого, способного профессора Московского университета, но при этом не называл его своим другом, как это было принято в давно отработанном стиле научной дружеской переписки. Отсутствие этого важного элемента, своего рода условного пароля, не могло не насторожить Нобелевского лауреата.
Прочитав письмо, Нильс Бор поинтересовался о семье Капицы и о положении ранее репрессированного академика Ландау. Узнав от Терлецкого, что тот успешно работает в лаборатории Капицы, Бор оживился, стал расхваливать его как самого талантливого молодого теоретика, а затем в присутствии своего сына Оге Бора, который немного понимал по-русски, начал отвечать на переводимые Арутюновым вопросы:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});