— С Седми я все улажу, — очень мягко отметил Перший, с беспокойством оглядывая покрытые пежинами черные волосы младшего брата и порой степенно гаснущее на его коже золотое сияние. — Малецык достаточно взрослый Бог и понимает, иногда надо жертвовать и тем, что дорого, во имя жизни целого. Да и потом, давеча когда он был на маковке я с ним толковал о Синем Око… И говорил, что возможно придется уничтожить включенные в нее структурные системы, чтобы посем Родитель сочленил и саму Галактику до мятешки. И малецык воспринял сие известие спокойно, как и положено Зиждителю.
— Небо говорил мне иное… Не зря ведь Седми после отбытия из Млечного Пути ни с кем не общался, — вставил незамедлительно Асил и тягостно выдохнул. — И, насколько мне известно, опять находился в Северном Венце. — Старший Атеф смолк, и медлительно раскрыв один глаз пронзительно зыркнул на брата, словно узнавая, ведает тот об этом или нет.
— Я знаю, — откликнулся Димург, едва заметно растянув уголки губ, тем живописуя мягкость черт собственного лица. — Но его пребывание в Северном Венце не было связано с Небо или с Синем Око… это совсем иное. — Господь медленно перевел взор с лица Асила на стоящую демоницу и внимательно обозрел ее с ног до головы. Подолгу останавливаясь взглядом на тончайших переплетениях золотых, платиновых нитей венца, на синих сапфирах украшающих стыки, точно стараясь пробиться сквозь их преграду, и узнать таящиеся внутри головы рани тайны. — Просто, будучи в Млечном Пути, Седми и Вежды немного чудили… Зная о проблематике в здоровье Крушеца, пытались сокрыть от меня и Родителя истинность своих поступков. Потому оба оказались так напряжены и вымотаны. Седми оттого и направился в Северный Венец. Сначала на Пекол, после залетел в систему Волошки на планету гипоцентавров Таврика. Он пробыл какое-то время у императора Китовраса в гостях, а засим отбыл из Северного Венца и вже лишь тогда встретился с Огнем, Дажбой, Опечем. Да залетел в Галактику Крепь в Рипейское созвездие к Усачу абы повидать Стыня. Китоврас сообщил мне, что от них малецык улетел в приподнятом состоянии и это вельми удивительно, абы дотоль Седми близко не общался с императором, точно сторонясь его… Так, что по поводу Седми я все ведаю, и, конечно, любые трения о его Галактике улажу с ним, пускай тебя и Небо, сие не беспокоит.
Перший умягчено просиял улыбкой младшему брату, вероятно умиротворяя в нем все тревоги по поводу предстоящего, або так было всегда… Небо никогда не брал на себя какие-либо возникающие проблемы с сынами, не важно был ли это Седми, Огнь или даже послушные Воитель, Словута, Дажба, прикладывая их на плечи старшего брата. Вроде желая с тем оставаться в глазах сынов, особенно таких непокорных, как Седми и Огнь, более им близким. Проще же говоря, он не умел справляться с их строптивостью и боялся повторения пути Светыча.
— Теперь надо разрешить еще одно, — и вовсе едва роняя слова, молвил Димург. — Во-первых мне не нравится, что в Млечном Пути я буду так долго отсутствовать. И меня тревожит, как это переживет мальчик и Крушец. А во-вторых допрежь того как мы отправимся с тобой в Синее Око надо заглянуть к Родителю, чего поколь я не жажду делать.
Асил днесь степенно открыл и второй глаз, да тотчас перевел взор на стоящую наискосок к нему демоницу, понимая, что последняя речь брата была направлена ей. Рани Темная Кали-Даруга также это поняла и стремительно, дрогнув, вскинула свой взгляд на Першего, да немедля отворила третий глаз, где кроме безжизненной голубой склеры ничего и не было, довольно-таки досадливо отозвавшись:
— Ваш отлет Господь Перший думаю, не благостно скажется на господине, я уже не говорю о лучице, которая несмотря на вашу близость и частые толкования вельми нервозна.
— Милая моя живица, — трепетно протянул Димург, несомненно, стараясь своей речью заручиться помощью демоницы. — Но мне нужно это сделать до перерождения Крушеца, чтобы осталось время восстановиться мне и Асилу, после тех действ. — Уста Зиждителя чуть зримо шевельнулись, изображая всю теплоту, оную он испытывал в отношении такого уникального собственного создания, от знаний которого ноне так много зависело. — Отложить никак не можно… Если ты хочешь молвить о том, моя девочка, не утруждайся, — произнес Перший, узрев, как насыщенными синими пятнами покрылось лицо демоницы, и голубизна самой кожи стала отливать легкой сизостью по окоему тех пятен.
— Весьма это плохо, — голос Кали-Даруги понизился до тягучего, полузадушенного говорка, вроде ей кто-то надавил на шею. — Господин ведь не зря рассказал вам о венцах. Очевидно, мальчик Господь Крушец своевольничает и не столько будучи упрямцем, сколько просто не в силах находится от вас вдали. Разлука его утомляет, посему таковая неординарность поведения… У лучицы особая чувствительность и с ней надо считаться, Родитель это, кажется, понял лишь сейчас, посему очень тревожится за Господа Крушеца.
— Моя милая живица, еще раз, — вельми резко перебив демоницу сказал Перший, однако явно не гневаясь, а словно ощущая вину… и та кручина малозаметно отразилась в чертах его лица, пробежав рябью по поверхности кожи, всколыхав на ней золотой сияние.
Бог неторопливо поднял с облокотницы кресла правую руку и как почасту свершал (стараясь утаить свои переживания) прикрыл часть лица, прислонив длань ко лбу, таким образом, схоронив от рани в первую очередь очи. И только затем все также неспешно, с расстановкой продолжил толковать:
— Мы должны убрать системы с Асилом и саму Галактику до перерождения Крушеца. Ты же понимаешь это… И понимаешь, чтобы это сделать, в Синем Око нужно быть мне. Абы сжать пространство и позволить моему любезному младшему брату уничтожить их за один раз. И это милая живица займет какое-то время. Ибо сам процесс склеивания материи значителен… Но я думаю, что справлюсь с тем в три-четыре свати… Надеюсь, тот срок мальчик и наша бесценность Крушец осилят под твоим приглядом.
— А вы уверены Господь Перший, что после Родитель позволит вам вернуться в Млечный Путь? — теперь, наконец, Кали-Даруга озвучила почему была против отлета Бога, и пежины на ее лице тотчас исчезнув, придали коже бледность и словно слабость ногам так, что она тягостно качнулась взад…вперед. — Давеча вы спорили с Родителем по поводу изъятия господина с Земли. Еще раньше о том стоило ли рассказывать господину о перерождении лучицы… И Родитель вельми, вельми на вас досадовал, если не сказать больше…
— Я тоже того боюсь, моя девочка, — очень тихо продышал старший Димург и вслед посланным словам потряс головой тем пробуждая спящую в венце змею и словно заставляя ее, более близкое к Родителю создание, поведать о Его замыслах. — Боюсь живица, но поступить, по-другому не смею… Я уже вообще многажды раз пожалел, что вызвал на себя когда-то Его гнев, который таким побытом отразился на мне… Одначе теперь о том поздно мыслить. Теперь нужно лететь к Седми, Родителю и в Синее Око… И, конечно, надеяться, моя бесценная девочка, что ты за меня вступишься.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});