Читать интересную книгу Поэмы Оссиана - Джеймс Макферсон

*** Кахмор отмечен этим почетным наименованием за свою щедрость по отношению к чужеземцам, которая была столь велика, что выделялась даже в те гостеприимные времена.

"Первый мой бард, - промолвил Кахмор, - Фонар,**** сзывай вождей Эрина. Зови рыжеволосого Кормара, темнобрового Малтоса, косоглазого мрачного Маронана. Пусть появятся гордый Фолдат и багровые очи вращающий Турлото. Не забудь и Хидаллу, чей голос в грозную пору приятен, как шум дождя, когда проливается он на выжженный дол близ источника Аты иссохшего".

**** Fonar - _муж песни_. В дохристианские времена человек получал имя лишь, после того, как он совершил какое-то примечательное деяние, на основе которого это имя и составлялось. Поэтому имена в поэмах Оссиана вполне соответствуют характерам их носителей.

Они пришли, бряцая доспехами. Они склонились, внимая гласу его, как будто им из ночного облака вещали тени отцов. Страшно сверкали они при огне, как водопад Брумо,* когда метеор освещает его в ночи. Путник трепещет, завидя его; он прерывает свой путь и ждет не дождется луча денницы.

* Брумо было местом поклонения (см.: Фингал, кн. 6) на Краке предположительно одном из Шетландских островов. Считалось, что духи умерших слетаются туда по ночам, и это придает особенно мрачный оттенок приведенному здесь описанию. _Зловещий круг Брумо, где часто, как вещает молва, призраки мертвых стенали вкруг камня, ужас на них наводившего_.

"Почему так по нраву Фолдату, - молвил король, - проливать кровь неприятеля по ночам? ** Или при свете дня десница ему изменяет в бою? Мало врагов перед нами, зачем нам в тумане таиться? Любо отважным у всех на виду отличаться в сраженьях родной страны.

** Это место показывает, что именно Фолдат советовал совершить ночное нападение. Фолдат с его угрюмым нравом должным образом противостоит великодушному и открытому Кахмору. Оссиану особенно удается такое сопоставление различных характеров, что позволяет ему подчеркнуть особенности, присущие каждому. Фолдат, очевидно, был любимцем Карбара, и надо признать, что он как нельзя лучше подходил для роли приближенного при таком господине. Он был жесток и запальчив, но обладал, по-видимому, большими воинскими достоинствами.

Совет твой напрасен, вождь Момы: бодрствуют очи Морвена. Бдят они, как орлы на мшистых утесах. Пусть каждый из вас соберет под сенью своей мощь своего шумноголосого племени. Завтра при свете дня я пойду навстречу противникам Болги. Могуч он был, поверженный вождь из рода Борбар-дутула!" ***

*** Это восклицание Кахмора показывает, что он намерен отомстить за смерть своего брата Карбара.

"И я не прошел незамечен пред родом твоим, - сказал Фолдат. - При свете дня я встречал супостатов Карбара. Воин ценил мои подвиги. Но без слез был воздвигнут могильный камень ему! Ни единый бард не воспел короля Эрина.**** Неужто дозволим его врагам веселиться на мшистых холмах? Нет, не будут они веселиться: он был другом Фолдату. Наши речи тайно спрягались в безмолвной пещере Момы в ту пору, как ты еще отроком гонялся в полях за пухом чертополоха. С сынами Момы я ринусь вперед, я найду супостата на сумрачных холмах его. Без песни поляжет Фингал, седовласый король Сельмы".

**** Не удостоиться погребального пения над могилой считалось в те времена самым большим несчастьем, какое может выпасть на долю человека, потому что в этом случае душе его не было доступа в воздушный чертог его праотцев.

"Неужли ты думаешь, немощный муж, - возразил ему вождь Аты, - неужли ты думаешь, что он может погибнуть в Эрине, славы своей не стяжав? Разве смогут барды молчать у могилы Фингала могучего? Их песня прорвется хоть втайне, и дух короля взвеселится. Вот когда доведется погибнуть тебе, барды забудут про песни. Черен душою ты, вождь Момы, хотя проносится бурей десница твоя в сражениях. Разве я позабыл короля Эрина в тесном его жилище? Не потеряно сердце мое для Карбара, моего любезного брата. Я замечал, как сияние радости сходило на пасмурный дух его, когда возвращался со славой я в многоводную Ату".

Король повелел, и величаво они удалились, каждый к своему угрюмому племени; и люди их с гулом глухим раскатились по вереску, тускло мерцая под звездами, словно волны, ночными ветрами гонимые в каменистом заливе. Под дубом улегся вождь Аты; высоко над ним висел сумрачный круг его щита. Близ него прислонился к скале чужеземец кудрявый из Инис-хуны,* сей светлый луч, залетевший с оленьего Лумона. Вдалеке зазвучало пение Фонара о делах старинных дней. Временами голос его терялся в нарастающем рокоте Лубара. "Кротар,** - начал бард, - поселился первый на мшистом потоке Аты. Тысячи горных дубов составляли его гулкозвучный чертог.*** Там собирался народ на пиру короля синеглазого. Но кто из вождей мог сравниться с царственным Кротаром? При его появлении возгоралось мужество ратников. Юные девы вздыхали по нем. В Алнекме **** все почитали воина, первого из племени Болги.

* _Чужеземец из Инис-хуны_ - это Суль-мала, дочь Конмора, короля Инисхуны, как в древности называлась часть южной Британии, находящаяся напротив ирландского побережья. Переодетая в мужское платье, она следовала за Кахмором. Подробно о ней рассказано в четвертой книге.

** Кротар был предком Кахмора, первым из рода, кто обосновался в Ате. В его время вспыхнули первые войны между фирболгами и гэлами. Приведенный рассказ вполне здесь уместен, поскольку распря, первоначально возникшая между Кротаром и Конаром, продолжалась между их потомками и явилась основой событий настоящей поэмы.

*** Эта подробность позволяет заключить, что при Кротаре искусство возведения каменных строений еще не было известно в Ирландии. Лишь по прошествии длительного времени в ирландских поселениях начали развиваться мирные искусства: так, мы встречаем относящееся ко времени Кахмора выражение башни Аты, которое вряд ли могло быть приложено к деревянным строениям. В Каледонии начали строить из камня очень рано. У Фингала не было деревянных домов, за исключением Ти-фоирмала. Ти-фоирмал представлял собою большое помещение, где ежегодно собирались барды и повторяли свои сочинения, прежде чем вынести их на суд короля Сельмы. При каком-то несчастном случае этот дом сгорел, и некий древний бард, якобы сам Оссиан, оставил нам любопытный перечень находившейся там мебели. В настоящий момент я не располагаю этой поэмой, иначе представил бы здесь читателю ее перевод. Она не обладает особыми поэтическими достоинствами и явно относится к более позднему времени, чем то, в какое жил Фингал.

**** Alnecma или Alnecmacht - древнее название Коннахта. Ullin и поныне остается ирландским названием провинции Ольстер. Чтобы уменьшить число примечаний, я привожу здесь значения имен, встречающихся в этой повести. Drumardo - _высокий горный хребет_. Cathmin - _спокойный в битве_. Con-lamha - _нежная рука_. Turloch - _владетель колчана_. Cormul - _синий глаз_.

Он охотился в Уллине, на поросшей мхом вершине Друмардо. Из леса следила за ним дочь Катмина, следили синие очи Кон-ламы. Тайно вздыхала она. Склонялась глава ее, виясь рассыпались кудри. Луна к ней заглядывала по ночам и видала, как воздевает она белые руки, ибо Кротар могучий полнил ее сновиденья.

Три дня пировали Кротар и Катмин. На четвертый они разбудили ланей. Кон-лама пошла на охоту, сияя красой. Она повстречала Кротара на узкой тропе. Лук тотчас выпал из длани ее. Она отвратилась и скрыла лицо кудрями. Воспылала любовь Кротара. Он взял белогрудую деву с собою в Ату. Барды песнь для нее затянули, и воцарилась радость вокруг дочери Уллина.

Восстала гордыня юного Турлоха, он любил белорукую Кон-ламу. Он пришел войною в Алнекму, в оленью Ату. Кормул вышел на бой, брат колесницевластного Кротара. Он вышел на бой, но погиб, и стон народа раздался. Омраченный Кротар могучий величаво и молча поток перешел. Он изгнал врага из Алнекмы и воротился на радость Кон-ламы.

Битва грядет за битвой. Кровь струится на кровь. Могилы отважных вздымаются. Над Эрином тучи нависли, обиталища духов. Юга вожди собрались вокруг гулкозвучного щита Кротара. Со смертью об руку он пошел по путям врага. Девы рыдали на реках Уллина. Вглядывались они в туман на холме, но ни единый охотник не сходил по его откосам. Тишина над землей тяготела; одиноко вздыхали ветры на поросших травой могилах.

Как орел, покидая ветры, на шумных крылах стремится радостно вниз с поднебесья, так сын Тренмора, Конар - десница смерти, низошел из лесистого Морвена. Он изливал свою мощь на весь на зеленый Эрин. Смерть незримо шагала вослед за его мечом. Болги сыны бежали с его пути, как от потока, что, вырвавшись из пустыни, где бушует гроза, заливает в своем стремлении долы с гулкозвучными рощами. Кротар встретил его в бою, но воины Алнекмы бежали.* Медленно отступал король Аты, душою скорбя. Он вновь просиял потом в сраженьях на юге, но неярко, как солнце осеннее, когда оно в одеянье тумана навещает мрачные реки Лары. Увядшие травы покрыты росой, и унылы поля, хотя и сверкают они".