мы подхватим вас, если кто-то упадет.
Сердце Пазела бешено колотилось. Селк, которая несла его вверх по склону, шагнула вперед со странной улыбкой и немедленно вложила мясистый предмет между его губами. Вещь оказалась терпкой и скользкой. Селк в ожидании посмотрела на него. Пазел стал жевать.
Дождь неподвижно застыл на небе.
— Глотай, — сказала селк. Но голос у нее был странный, и Пазел с удивлением увидел, что ее верхние и нижние зубы срослись воедино и растягиваются, как ириска, при движении челюсти.
— Рамач... Рамачни, — пролепетал Пазел, внезапно испугавшись за собственные зубы.
— Грибы! — взвыл Большой Скип. — Глаза Рина, они прямо из Адского Леса, ага?
Воздух стал студенистым, улыбка селка — размытой. Пазел упал на колени. Рядом с ним Дасту снова рассмеялся, громко и горько, и внезапно Пазел понял, кого Дасту ему напомнил. Дасту никогда еще не был так похож на своего мастера, Сандора Отта.
Глава 8. СКРЫТОСТЬ И СМЕРТЬ
Человек не может прятаться от правды, объявлять правду вне закона, плевать правде в лицо, а затем с чистой совестью наказывать тех, кто, как он обнаруживает, отказался от попыток сказать ему правду. Такое поведение недопустимо для короля. Ему было бы лучше разобраться в причинах их скрытности, которая чаще всего основана на отчаянии от его правления. Мудрый король вознаградит этих правдолюбцев, как вознаградил бы врача, который остановил его слепоту до того, как она стала полной.
— Предисловие к «Жизни Валридита». Таулинин Тул Амбримар
4 халара 942
263-й день из Этерхорда
— Что произойдет, если они разделятся?
Фелтруп оторвал взгляд от Полилекса Торговца. Голос Марилы дрожал, хотя ее лицо, как обычно, оставалось бесстрастным. Она замерла с масалымской фигой на полпути ко рту.
— Разделятся, моя дорогая?
Они оба лежали на кровати Таши, Марила задрала ноги, прислонившись плечами к стене. Янтарный вечерний свет падал на ее круглое лицо и темные, ломкие от соли волосы. Она надкусила фрукт, и он с треском лопнул.
— Они хорошо сочетаются, — сказала она, продолжая жевать. — У Пазела бывают приступы, но остальные его защищают, пока они не пройдут. Таша бывает рассеянной, как лунатик, или находится очень далеко — но Пазел и Нипс уговаривают ее выйти из этого состояния. Нипс, — она резко вздохнула, — конечно, дурак, но другие могут удержать его от взрыва. Иногда. Но что, если они разделятся? Кто будет за ними присматривать?
Фелтруп почувствовал запах страха на ее коже. Люди не могли уловить этот запах, не знали, что они его издают; но крысы знали. Многие колонии были обязаны своей жизнью именно этому запаху. У людей были предупреждающие колокола, барабаны, глашатаи, которые бегали по улицам. У крыс были носы. Когда достаточное количество людей начало источать запах страха, крысы прекращали рыться в мусоре, бросились в норы и не двигались с места, пока он не исчезал.
Марила покачала головой.
— Забудь об этом, — сказала она. — Кажется, я просто не могу перестать фантазировать. Треклятая трата времени.
Вот так она просит об утешении, подумал он.
— Из Масалыма отправилась отличная компания, — сказал он. — Люди, длому, икшель, лошади, собаки. Мы должны верить в них, как они верили друг в друга.
Марила перевела взгляд на окно. Они оставили позади Воробьиные Острова и огибали край более крупного острова, называемого Вилгур или Вулгир — «Мирный» перевели название длому, и оно было достаточно точное. Разбитый черный холм, поднимающийся, как кит, из серовато-зеленого моря. Кубы и многоугольники, истерзанные волнами, увенчанные водорослями. Да, остров был мирным из-за отсутствия жизни.
— Я не хочу идти к Оггоск, — сказала Марила.
— Герцогиня — нечто особенное, — сказал Фелтруп, — и я никогда не буду доверять ей полностью. И, конечно, она безжалостный враг икшелей. Но она в равной степени враг Аруниса — или была им, если он действительно мертв. И она с самого начала проявила большой интерес к Таше.
— Мерзкий интерес. Она пригрозила Пазелу страшным наказанием, если он не перестанет любить Ташу. С таким же успехом она могла приказать ему перестать есть или дышать. Иметь сердце.
— Вот почему мы должны пойти и повидаться с ней, — сказал Фелтруп. Он постучал по Полилексу. — Она хочет познакомиться с этой книгой. Она желает этого с невыразимой силой, хотя и пытается скрыть этот факт. Мы в состоянии назвать нашу цену, моя дорогая Марила. И мы можем начать с того, что потребуем, чтобы она рассказала нам все, что ей известно о леди Таше.
— Мистеру Фиффенгурту приснилось, что он видел лорда Талага.
— Как ты ловко перескакиваешь с мысли на мысль, — восхищенно сказал Фелтруп. — Некоторые из нас только ползают, извиваясь, близорукие, волоча животы по пыли. Ты прыгаешь со свободой газели.
Она бросила на него странный взгляд:
— Мой живот скоро начнет волочиться.
Должен ли он смеяться, должен ли он сочувствовать? Что, если бы у ребенка будет характер отца и подарок матери — умение запихивать чувства в шкаф, крепко прислоняясь к двери?
— Послушай, что я нашел в Полилексе, — сказал он, осторожно меняя тему. Он скосил глаз на текст, написанный крошечными буквами. — «Внутри пещеры все было покрыто льдом, и трупы были похожи на фигуры под стеклом. Но когда она добралась до комнаты с Глазом Дрота, там было тепло, как в канун лета, и свет, который не был светом ее факела, сиял вокруг него, бледный и мертвенный».
— Ты нашел ее! — сказала Марила. — Историю Эритусмы! Значит, эта старая Мать-Запретительница сказала правду, история записана! Но мы искали и искали, Фелтруп. Где она была спрятана?
— Под Хищники.
— Хищники?
— Хищные птицы, моя дорогая. Великие воздушные охотники. Орлы, соколы, ястребы, марапеты, скопы, куналары, редкие ночные...
— Хорошо, хорошо! — сказала Марила. — Хищники, естественно. В этом вообще нет никакого смысла.
— Напротив, вполне логично, если твоя цель — скрыть запрещенные истории в диких зарослях слов.
— Я полагаю, Глаз Дрота — это Нилстоун, — сказала Марила, — поскольку именно его она, как предполагается, нашла в ледяной пещере. Давай, прочти мне остальное.
Фелтруп нашел это место и продолжил:
Повсюду вокруг нее лежали памятники смерти, свидетельствующие об убойной силе Сферы. И все же Эритусма не испугалась, и именно это, как всегда, ее спасло. Она