Читать интересную книгу «Крот» в окружении Андропова - Аркадий Жемчугов

Отдавая должное скромности Кима Филби, следует, однако, отметить, что приходил он на встречи отнюдь не с пустыми руками. Еще будучи на связи у Дейча, он уже передавал конфиденциальную правительственную информацию, которая положительно оценивалась в Центре. В частности, от него были получены сведения о строительстве базы британских ВВС на территории Саудовской Аравии, а также о текущих планах военного министерства Англии.

«Шведу» же нужно было, как этого требовал Центр, изыскать возможность для внедрения агентуры, в том числе и Филби, в английские спецслужбы — МИ-6 и МИ-5. И он, витая порой в облаках, выдвигал явно авантюрные проекты. Стоило, например, Филби устроиться помощником редактора «Ревью оф ревьюз», как он получил от «Шведа» задание поместить в этом издании объявление о приеме на работу машинисток-стенографисток с опытом практической деятельности. «Среди моря предложений, изъятых нами из почтового ящика, — сообщал он в Москву 24 апреля 1934 года, — наиболее подходящей показалась стенотипистка центрального секретариата морского министерства. Чтобы познакомиться поближе с ней, «Зенхен», кличка Филби, взял ее на вечернюю работу в свою редакцию. Теперь перед нами задача подыскать ей «любовника». Сами понимаете, что исход такого дела всегда чрезвычайно загадочен». В Москве намек поняли и ответили однозначно: «Использовать «Сынка»[14] для вербовки категорически запрещаем».

Решительный отлуп не смутил «Шведа». И вскоре в Центр был представлен другой, не менее авантюрный план поэтапного проникновения «Зенхена» в МИ-6. Узнав от последнего о том, что эмир Сауд ищет для себя преподавателя английского языка и обратился за помощью к отцу Филби, известному арабисту, пользовавшемуся уважением королевской семьи Саудов, «Швед» незамедлительно сообщает в Центр: «Я ухватился за случай с эмиром Саудом, ищущим учителя, чтобы вывести «Зенхена» на высший уровень. Через два месяца он уезжает с эмиром в Лравию, где живет во дворце как член семьи». По замыслу «Шведа», «Зенхен» «как истинный патриот Англии» перед отъездом предложит руководству МИ-6 свои услуги. Сделает он это через своего университетского друга, принятого на работу в эту службу. Так «Зенхен» станет информатором МИ-6. Далее, он должен будет в течение шести месяцев упрочить свою «легенду» в качестве информатора, после чего — «заболеть от тяжкого климата в Аравии и вернуться в Англию», где он станет «как минимум — внештатным агентом МИ-6».

Пока «Швед» «делил шкуру неубитого медведя», эмир нашел себе учителя. Но это был не «Зенхен».

И опять-таки «Швед» не пал духом. Летом 1935 года Филби получил приглашение на высокооплачиваемую работу в Дели — сотрудником по связям с прессой Индийской государственной службы. Приглашение исходило лично от министра внутренних дел Индии по рекомендации хорошо знавшего Филби помощника редактора лондонской «Таймс».

«Я дал указание «Зенхену» этот пост принять», — поспешил сообщить в Москву «Швед». И хотя переговоры Филби с индийцами еще только начинались, «Швед» с присущим ему напором доказывал Центру, что поездка Филби в Дели — кратчайший и наиболее реальный путь его внедрения в МИ-6 вначале в качестве информатора в Индии, а затем и штатного сотрудника.

«Еще раз повторяю, «Зенхен» поразительно развился, — настаивал он в своем письме от 12 сентября 1935 года. — Очень серьезный человек, с большим аппетитом к агентурной работе, и из него в будущем выйдет большой и ценный работник».

Это было последнее письмо «Шведа» о Филби, отправленное им из Лондона.

«…В феврале 1935 года передал «Вайзе»[15] «Шведу» — такую шифровку отправил в Москву Игнатий Рейф перед тем, как покинуть Лондон из-за истории с его австрийским паспортом.

Приняв на связь «Вайзе», «Швед» ориентировал его на получение разведывательной информации через обширные семейные связи среди высокопоставленных чиновников в английском правительстве и прочих властных структурах. «Вайзе» отнесся к заданию самым серьезным образом, хотя и был крайне занят подготовкой к экзаменам для поступления на работу в МИД.

«Вайзе» готовится к «экзаменам по МИДу» — рапортовал «Швед» в Москву, подчеркнув при этом, что с поставленным заданием он успешно справляется: «Вступил в члены «женского клуба», в котором состоит большинство секретарш министерств и политических организаций». «Швед» особо подчеркнул, что «Вайзе» познакомился с секретарем жены министра иностранных дел Джона Саймона и сдружился с сотрудником МИДа Шакбергом, а также с Оливером Стрейчи и Робертом Кэре-Хантом из «секретного отдела» МИДа.

В октябре 1935 года Маклейн был зачислен в кадры английского МИДа. И «Швед» успел, буквально в последний момент, снять фотокопию с письма лорда Саймона, в котором министр иностранных дел Англии лично поздравлял Маклейна с поступлением на дипломатическую службу Ее Королевского Величества. Фотокопию «Швед» взял с собой в Москву для отчета.

А из Москвы в Лондон вскоре вернулся Дейч, который принял обратно на связь Маклейна и отменил намечавшуюся поездку Филби в Индию.

…Один из друзей «Шведа» но школьным годам Борис Розовский вспоминал, что Лейбу уже тогда, в детские годы, тянуло проводить время в более комфортабельной обстановке их дома, поскольку семья Розовских считалась одной из самых состоятельных в еврейской общине Бобруйска. По его словам, на Лейбу производила впечатление резкая разница в социальном статусе их семей, и он «всегда просил мою маму разрешить ему посмотреть на стол, который накрывали в ожидании важных гостей».

Эта тяга Лейбы к «шикарной» жизни с возрастом не пропала, скорее, даже усилилась. Он ни в чем себе не отказывал даже в объятой пламенем Гражданской войны Испании.

Весной 1937 года доброволец интернациональной бригады Кирилл Хенкин имел возможность наблюдать «Шведа» в Валенсии в отеле «Метрополь» — штаб-квартире, как он выразился, советской разведки. Вот его воспоминания.

«Меня проводили на шестой этаж в просторный номер генерала, ответственного за операции НКВД. Судя по первому впечатлению, Орлов был далеко не типичным русским военным офицером. Это был утонченный человек, более привычный к комфорту, чем к суровой фронтовой жизни. Когда мы вошли в комнату, Орлов сидел довольно далеко от меня. Я поразился, насколько тщательно он ухаживал за собой. Он только что побрился и сбрызнул себя одеколоном. На нем была утренняя одежда: фланелевые брюки и шелковая сорочка без галстука. На поясе в открытой замшевой кобуре виднелся пистолет <<Вальтер» 7,65 калибра».

И далее: «Я был заворожен и парализован видом роскошного завтрака, накрытого на сервировочном столике, который вкатил слуга в белой униформе. Орлов намазал маслом горячий подрумяненный ломтик хлеба, откусил кусочек и занялся яичницей с ветчиной, время от времени прихлебывая кофе. Он слушал меня рассеянно, иногда задавая вопросы, чтобы смутить меня, но большую часть времени он меня не перебивал. Что касается меня, то я изо всех сил старался не пялиться на еду — не для того, чтобы скрыть, что я голоден, а чтобы не утратить достоинство. Целые сутки у меня не было крошки во рту.

Подобрав яичный желток булочкой и допив свою чашку кофе, Орлов вынул пачку <<Лаки страйк», зажег сигарету и, показывая, что разговор закончился, сказал: «Мы с вами свяжемся».

Однако вызова от Орлова так и не последовало.

…В Испании «Швед» представлялся Александром Михайловичем Орловым. По его утверждению, «Сталин решил, что мне следует перед назначением в Испанию сменить старый псевдоним «Никольский» на «Александр Михайлович Орлов».

…Не менее интересными штрихами к портрету Лейбы Орлова выглядят наблюдения Кима Филби. Отправившись по заданию советской разведки в Испанию сначала свободным журналистом, а затем корреспондентом лондонской «Таймс», Филби возобновил там оперативный контакт со своим прежним куратором. «Зенхен» называет Орлова «человеком действия». В экстремальных условиях гражданской войны Орлов, по его словам, «был энергичен, я бы сказал, отчаянно энергичен. Он, например, любил всегда быть при оружии — вероятно, из-за переполнявшей его энергии и непомерно романтического отношения к своей профессии. Работа у нас шла гладко, однако иногда случались и курьезы.

Одна из очередных встреч была назначена в Тулузе на железнодорожном вокзале. Когда появился Орлов, я почувствовал, что что-то не так. Всегда уверенный и спокойный, он в этот раз выглядел смущенным и явно чувствовал себя неловко. На мой вопрос, в чем дело, Орлов немного помялся, а потом распахнул плащ. Под плащом у него висел автомат. Затем он сел и рассказал, как привычка всегда иметь под рукой автомат спасла ему жизнь.

Однажды изнурительным жарким днем Орлов решил устроить себе сиесту, как это делают в жару испанцы. Стянув с себя всю одежду и растянувшись на гостиничной постели под одной простыней, Орлов быстро задремал, предварительно положив рядом свой верный автомат со снятым предохранителем. Пребывая в полудре-мотном состоянии, он почувствовал, что дверь его комнаты открывается. Не проснувшись полностью, Орлов инстинктивно схватил оружие и разрядил целую обойму еще до того, как сумел оценить ситуацию. Он обнаружил, что уложил наповал двух мужчин, которые вошли в комнату. Он уверял меня в том, что, как он позднее выяснил, эти люди были направлены, чтобы убить его. Однако он так и не узнал, были ли они посланы Франко или его врагами из НКВД».