Читать интересную книгу Решальщики. Раскрутка - Андрей Константинов

— Ты что — дурак? — набычился Дмитрий, но тут в разговор снова вклинился голос из загадочной глубины салона:

— Не надо оскорблять гражданина, товарищ капитан! Он не хочет пускать нас в квартиру — не надо. Это его конституционное право… Верно?

Петрухин кивнул, и Этибар-оглы тоже кивнул. Он слышал из салона некий начальственный голос, который вроде бы защищал его интересы, и поэтому кивнул трижды.

Дмитрий тоже еще раз кивнул и подтвердил:

— Верно, товарищ прокурор. А что же делать-то с ним?

— А что с ним делать? — переспросил «прокурор». — Если гражданин не хочет пригласить нас к себе, то, пожалуй, стоит нам пригласить его в гости. Для начала на десять суток по девяностой статье, а за десять суток я гражданину подберу уголовных дел столько, что на пожизненное хватит. Девиз российской прокуратуры знаете?

— Какой девиз? — побледнел Мамедов. — Не знаю я никакого девиза. И саблю не знаю. Верно говорю, да.

— А девиз такой: «Придумай сам, за что попал, а у меня спроси — на сколько?»

Купцов произнес эти слова и демонически рассмеялся. Мамедов побледнел еще сильней и стиснул свой телефон так, что костяшки пальцев побелели.

— Ну что, — ухнул далее «прокурор» из своей значительной темноты, — заполнять постановление? Бланки-то у меня с собой, гражданин Мамедов. Осталось только вписать твою фамилию, и все — поедешь прямиком в «Кресты»…

* * *

Солнце заливало красными лучами потолок однокомнатной квартиры Мамедова на последнем, четырнадцатом, этаже. Квартирка напоминала склад «секонд-хенда» и по сути им и была. Половину двадцатиметровой комнаты занимали мешки с ношеным шмутьем из-за границы. Мешки лежали в прихожей, кухне и даже на лоджии. И повсюду висел тяжелый, густой запах дезинфекционной обработки…

— Мамедов, — спросил Купцов ошеломленно, — это что такое?

— Секонд-хендом торгуем, начальник… да?

Петрухин сплюнул и спросил:

— Секонд-хенд у тебя, наверно, люкс, да?

— Очень хороший, очень… ЭКСКЛЮЗИВ. Совсем хороший, да?

Купцов помотал головой, посмотрел на Петрухина. Тот тяжко вздохнул и сказал:

— Тут мешков пятьдесят, товарищ прокурор.

— Пятьдесят два, — педантично поправил Мамедов. — Все из Европы.

— Тьфу, — сказал Купцов. — Пятьдесят два! Вот непруха. В них можно всю шайку Али-Бабы спрятать вместе с награбленными сокровищами.

— Слушай! Зачем говоришь: награбленное? За все деньги платил. У.е. платил, да? Я тебе все бумаги покажу.

— Засунь их себе в жопу, — произнес Петрухин и сел на мешки.

Было совершенно очевидно, что даже если наспех досмотреть пятьдесят два мешка ЭКСКЛЮЗИВНОГО СЕКОНД-ХЕНДА, на это уйдет без малого несколько часов работы. Тем более что почти наверняка это будет бессмысленная работа. Нет, вообще-то пройтись «по закромам» дело весьма полезное. Люди ведь разные вещи хранят, и иногда обыск дает совершенно неожиданные результаты. В квартире одинокой пенсионерки, которая всю жизнь проработала на фабрике или в школе, вы ничего интересного не найдете — ни оружия, ни наркотиков, ни ядов, ни золотого песка, похищенного на приисках. Но вот в квартире барыги, да еще и «кавказской национальности», всякое бывает. Анаша, та вообще очень часто встречается.

Купцов подмигнул Петрухину и сказал хозяину строго:

— Если у вас, Мамедов, хранятся в квартире предметы, запрещенные к гражданскому обороту, я советую выдать их добровольно.

Этибар-оглы выкатил глаза еще больше и искренне ответил:

— Какие предметы, слушай? Сабля, да? Нет никакой сабля.

— Значит, сабля хранится у Андрея Русакова? — с другой стороны спросил Петрухин.

— У какого Андрея?

— С которым ты каждый месяц ездишь в Москву, — сказал Купцов слева.

— «Красный стрелой», — произнес Петрухин справа.

— Последний раз вы вместе ездили в Москву второго июля.

— В четвертом вагоне, занимая места пятое и шестое.

— А в июне вы ездили третьего числа.

— Опять же в четвертом вагоне, но занимали места одиннадцатое и двенадцатое.

— А возвращались четвертого июня в шестом вагоне на местах девять и десять, — сказал Купцов.

Партнеры располагались по обе стороны от азербайджанца, так что на каждую реплику он вынужден был поворачивать голову то влево, то вправо.

— Ну! — сказал Петрухин. — Вспоминай, янычар херов! Быстро вспоминай своего кореша Русакова. Нас не колышет, что вы там в Москве крутите. Нам нужна сабля.

— Какой сабля?

— Кривой сабля, придурок… Башка рубить! — сказал Петрухин справа.

— Это твой телефон, Эдик? — спросил Купцов слева.

Продолжавший стоять посреди заваленной мешками прихожей с «дипломатом» и трубой в руках, Мамедов посмотрел на телефон и ответил:

— Да, мой.

— Номер! — приказал Купцов требовательно, и Мамедов на автопилоте произнес десять цифр.

Петрухин тут же проверил — набрал их на своем мобильном, и мамедовский телефон отозвался.

— Ну так вот: завтра же я затребую в «Мегафоне» распечатку всех твоих звонков… Ты видел, как легко мы проверили ваши железнодорожные поездки? А? Видел?.. Так же легко я проверю все твои звонки и обязательно найду среди них звонки Русакову. Это очень легко сделать, Эдик. Очень легко. А тебя я все-таки закрою на десять суток… раз ты не хочешь нам помочь — посиди, Эдик, подумай!

Леонид раскрыл свою папку и извлек из нее пачку собственноручно изготовленных на компьютере казенного вида бланков — «постановления» на производство арестов и обысков. Все — с «печатями». На некоторых он, сознательно совершая грубейшую ошибку, нашлепал слово «Ордер». Никаких ордеров на арест в природе не существует, но немалая часть наших сограждан убеждена, что именно так и должен называться документ: «Ордер на обыск», «Ордер на арест»… Наверное, так страшнее. «Идя навстречу общественному мнению», Купцов изготовил несколько «Ордеров». И вот они — подишь ты! — пригодились…

— Не хочу… Не хочу из-за Андрюшки в тюрьму, — тихо произнес Мамедов…

* * *

— Алло, Брюнет! Здорова!.. Извини, что так поздно… Ага… Короче, нам с инспектором Купцовым на завтрашний вечер, начиная часиков с восьми, потребуется сценическая площадка в «Альфонсе». Обязательное условие — отдельный кабинет. Но не как обычно, а нам желателен тот, что в самом конце зала, возле прохода к подсобным помещениям. Так что ты прямо сейчас позвони Гене. Кстати, он тоже может понадобиться в качестве декорации. Не исключено, что клиент бывал в «Альфонсе» и может знать хозяина в лицо… Какой клиент?.. Хм… Не хотелось бы сглазить, но, похоже, есть шанс непосредственно пообщаться с нашим героем-любовником… Да… А как же! Стараемся соответствовать, Виктор Альбертыч…

ГЛАВА ПЯТАЯ

С самого начала «история с саблей» выглядела классическим «глухарьком». Тем не менее Купцову отчего-то казалось, что они с Димкой все равно отыщут Андрея. Уверенности, конечно, не было. Ее, собственно, в подобного рода делах почти никогда нет, но Леонид все же считал, что они в конечном итоге выйдут на Андрея. Так оно и случилось. И если отбросить ложную скромность, следует признать, что сработали решальщики красиво. Здорово сработали — при минимуме информации вычислили «романтика» менее чем за неделю.

Идея назначить встречу Русакову в «Альфонсе» принадлежала Купцову. Когда тот, еще будучи в адресе Мамедова, поделился ею с Димой, напарник спросил:

— Тебе это надо?

На что Леонид ответил по-армейски коротко:

— Надо.

Петрухин пожал плечами и высказался в том духе, что, дескать: фиг с тобой, так уж и быть — поменяемся на время ролями. Теперь: ты — начальник я — дурак. Валяй, крути свое шоу.

Вот прямо так и сказал: ШОУ. А какое, к черту, шоу, если Купцов всего лишь хотел помочь человеку?

— Не человеку, а женщине! — глумливо поправил Петрухин. — Ладно, валяй, крути свое шоу! — после чего позвонил Брюнету и договорился об отдельном кабинете в «Альфонсе».

Когда добро от хозяина заведения было получено, правильным образом обработанный господин Мамедов набрал заветный, лишь узкому кругу избранных известный номер господина Русакова и предложил встретиться в четверг вечером в ресторане на Загородном. «На хрена?» — поинтересовался Андрей. В ответ Этибар-оглы заученным тоном поведал, что, мол, есть хорошее дело.

— …Хорошее?

— Совсем хорошее, да. На десять тысяч баков.

— Не вопрос, на десять готов хоть сейчас. Ну да — завтра так завтра…

Санкт-Петербург, 28 июля, чт.

Русаков стоял у окна, курил в распахнутую форточку и, задумавшись о своем, невидящим взглядом следил за пролетающими по утреннему проспекту машинами. Похоже, сегодня имели место быть и последняя ночь, и последняя женщина в его растянувшейся почти на год питерской одиссее. Которую сам для себя Андрей цинично окрестил как «Клуб одиноких бабец сержанта Пеппера, или Чёс по невским дурочкам».