За минувшие несколько дней султан послал гонцов во все города Святой земли, призывая всех годных к военной службе мужчин присоединиться к армии султана. Но понадобится несколько недель, прежде чем войско султана нарастит былую мощь. Да и порядок в государстве быстро рушился. Мрачный покров нервного ожидания, который в течение нескольких месяцев окутывал Иерусалим, сейчас превратился в истерию, грозившую перерасти в настоящий хаос. Целые семьи бежали в поисках иллюзорной безопасности в горы, оставляя свои дома на разграбление мародерам. Ситуация ухудшилась, когда пришло известие о том, что франки перехватили и потопили судно, перевозившее из Египта так необходимое сейчас оружие.
А потом прибыли гонцы. Под ненавистными — золотой крест на темно-красном — знаменами франков. Маймонид думал, что больше никогда не увидит эти стяги. Все трое прибыли в Иерусалим без оружия. Нервные лучники Саладина пристрелили бы их еще у городских ворот, но герольды обернулись в голубые плащи дипломатов, зная, что закон султана запрещает стрелять в переговорщиков.
Гонцов проводили в тронный зал, куда поспешно созвали всю знать. Сотни дворян (притязания некоторых были по меньшей мере сомнительными) собрались в огромном помещении с высокими потолками, а полководцы и более мелкие чины армии Саладина выстроились в ожидании в два длинных ряда. Военные облачились в лучшие церемониальные одежды бирюзовых тонов, их головы венчали идеально накрученные белые чалмы, в руках — поднятые в знак приветствия ятаганы, усыпанные драгоценными камнями. Герольды стояли в самом центре почетного караула — острые лезвия находились в опасной близости от их плеч. Маймонид, как, вероятно, и сами посланники, прекрасно понимал, что воины готовы изрубить их на мелкие кусочки, если султан внезапно отменит закон о дипломатической неприкосновенности незваных гостей.
Пока аль-Адиль с сердитым видом сидел рядом с пустым троном, весь зал с трепетом ждал появления султана. Саладин редко опаздывал на официальные события, но сегодня задержался намеренно. Маймонид понимал, что султан хочет дать понять гонцам крестоносцев, что у него есть дела и поважнее. На самом деле за минувшие несколько недель на повестке дня у султана не было ничего более важного, чем прибытие крестоносцев.
В то время как придворные во всепоглощающей тишине замерли, ожидая начала переговоров, Маймонид рассмотрел гостей. Одного из них он уже видел раньше — это был герольд по имени Уолтер Алджернон, молодой человек с соломенными волосами и щедро усыпанным веснушками лицом. Уолтер состоял на службе у спасшегося бегством франка Конрада, который отказался принять дарованную великодушным Саладином амнистию и присоединился к уцелевшим франкам близ Акры. За последние полтора года армия Саладина несколько раз сталкивалась с войсками Конрада, но ни одна из сторон не одержала победу, поэтому стычки переросли в неофициальное перемирие, так как и те, и другие устали от непрекращающихся боевых действий. За эти месяцы Уолтер, выступавший в роли посланника Конрада и главного посредника в переговорах, стал при султанском дворе если не желанным, то частым гостем. Для Уолтера, родившегося и выросшего на берегах реки Иордан, которая протекала на границе владений крестоносцев с мусульманской Сирией, арабский был родным. Он заслужил уважение самого султана своим добросовестным посредничеством.
Остальные двое были незнакомы. Один — явно воин европейской армии, только что сошедшей на берег. Высокий, с ниспадающими темными волосами и печальными глазами, он имел разительное сходство с изображением Иисуса из Назарета, которое висит в церквях в Иерусалиме. В то время как Уолтер, казалось, нервничал и суетился, стоя в самом центре огромного зала (ранее, когда герольд доставлял послания от Конрада, его никогда не окружали вооруженные до зубов воины), европеец оставался потрясающе спокойным перед лицом возможной смерти. Он не сводил взгляда с пустующего трона и терпеливо ждал.
Маймонид был заинтригован. Даже несмотря на то, что вновь прибывший гость, вероятнее всего, никогда не находился в окружении арабов и никогда не бывал в таком роскошном зале, украшенном чужеземными фресками и геометрическими фигурами, он, казалось, был полностью поглощен возложенной на него миссией. Этот крестоносец не проронил ни слова с того момента, как два брата-близнеца — телохранители Саладина — проводили их в зал, но Маймонид сразу почувствовал, что в нем нет ни высокомерия, ни ярости, присущих крестоносцам. Европеец, наоборот, излучал спокойствие, которое непостижимым образом лишь подчеркивало мистическую власть тишины, нависшей над залом.
Третий гонец, если его можно было так назвать, оказался самым необычным. Темная, как сажа, кожа, густые курчавые волосы, выступающий крючковатый нос, пара золотых серег, которые оттягивали мочки ушей, — этот человек явно был либо из Йемена, либо из Эфиопии. Он, несомненно, был рабом; низко склонив голову и скрестив перед собой руки, он стоял за спиной европейца. Чернокожий раб был напуган, и Маймонид с жалостью смотрел на его дрожащую фигуру. Что делает здесь этот раб? При разговоре, имеющем такую дипломатическую важность?
Массивная, отделанная серебром дверь распахнулась, пронзая тишину тяжелым металлическим лязгом, — и все мысли тут же вылетели из головы раввина. Большой и сильный телохранитель, чью макушку и лоб покрывали витиеватые татуировки, поднял трубу, вырезанную из бивня африканского слона, и в тот же миг мощный звук возвестил о прибытии султана. Этот звук эхом пронесся по огромному залу, и многие восприняли его как сигнал о приближении Судного дня. Маймонид вдруг почувствовал, как у него болезненно завибрировали барабанные перепонки.
Вошел Саладин, и все присутствующие пали ниц, за исключением почетного караула и Уолтера с европейцем. Раб же, со своей стороны, просто распростерся на земле, когда султан проходил мимо него. Саладин лишь мельком взглянул на неожиданного гостя, потом опустился на свой трон с подлокотниками в форме львов. В то же мгновение лысый паж, стоящий у трона, поднял серебряный жезл, украшенный резными витыми листьями и цветами, и трижды ударил им оземь. Все по сигналу поднялись с колен, включая и чернокожего раба, прибывшего с герольдами. Затем крестоносцы поклонились султану в пояс. Протокольные формальности были соблюдены, и Саладин обратил свое внимание на посланца Конрада.
— Благородный Уолтер, в моем дворце ты всегда желанный гость, — по-арабски приветствовал гонца султан. — Вижу, ты привел своих друзей. Пожалуйста, представь их.
Пока Саладин говорил, Маймонид заметил, что раб что-то нервно шепчет на ухо незнакомцу. По-видимому, чернокожий — переводчик. Странно, учитывая, что Уолтер и сам способен оказать такого рода услугу своему сотоварищу. Раввин обратил внимание на Саладина, который удивленно приподнял темные брови, — ему в голову тоже пришла подобная мысль.