Операцию предстояло завершить к 5.15. Если ракетный сигнал не появляется, то британские корабли возле участка «Меч» начинают обстреливать Мервиль.
Таков был план действий. На деле все получилось иначе. Планеры доставили Говарда и его людей точно к месту назначения (Ли—Маллори назвал действия ведущего летчика Джима Уоллуорка «величайшим достижением пилотажа во Второй мировой войне»). Пилоты Отуэя раскидали его батальон по всей округе. Им не препятствовала сплошная облачность, как на Котантене, но они, как и американские летчики, не привыкли к зенитному огню. Пытаясь уйти от обстрела, который в действительности был не столь сильным, планеры выбрасывали парашютистов где придется.
Отуэй опустился рядом с немецким штабом. Он сумел пробраться в лес и отыскать место сбора. Там его встретил заместитель комбата словами:
— Слава Богу, что вы здесь, сэр.
— Почему? — спросил Отуэй.
— Операция с высадкой провалилась. Едва ли мы найдем еще кого—нибудь.
Было уже около 2.00. Отуэй насчитал менее 100 человек. Позиции у батареи следовало занять до появления планеров с пехотинцами. Но для атаки ему требовалась по крайней мере седьмая часть батальона. Подполковник курил и ждал.
К 2.30 набралось 150 парашютистов. На всех один пулемет и никаких минометов, противотанковых орудий, раций, саперов, миноискателей. До прибытия планеров с пехотой оставалось два часа. Отуэй решил атаковать имеющимися силами.
В 2.50 отряд численностью в одну роту отправился в путь, надеясь вблизи батареи найти разведывательную группу с наводчиками, которые выбросились чуть раньше. По дороге к Мервилю парашютисты обнаружили немецкую зенитную батарею, ведущую огонь по британским самолетам и планерам. Трудно было перебороть искушение уничтожить ее, но перед десантниками стояла другая неотложная задача. Подполковник не хотел раскрывать свои позиции раньше времени и передал по цепочке: «Никаких выстрелов!»
Вскоре им повстречался командир группы разведчиков. Его сообщение звучало не очень утешительно. Ему удалось сделать проход во внешнем заборе из колючей проволоки и проползти через первое минное поле. Заграждение оказалось не столь непроходимым, как представлялось. Но у разведчика не было с собой ленты, чтобы пометить проложенную им тропу (мины он нащупывал пальцами). Хуже того, бомбардировки не дали нужных результатов. Ни одна бомба не упала рядом с казематами.
В 4.30, точно в назначенное время, в воздухе появились планеры, совершавшие круги над батареей в ожидании минометных вспышек от Отуэя. Подполковник беспомощно наблюдал за ними: парашютисты не нашли связки с оборудованием и снаряжением. Не видя вспышек, пилоты, очевидно, подумали, что операция на земле сорвалась. На глазах у Отуэя один планер пролетел над казематами (всего в 30 м) и сел где-то в поле за батареей.
У Отуэя не оставалось выбора. Он повел десантников в атаку. Нападать пришлось с одного направления: подполковник не располагал достаточными силами для наступления по всему периметру. Отуэй приказал передовым отрядам не задерживаться в траншеях, а пробиваться в казематы. Немцев в окопах возьмут на себя следующие группы.
Парашютисты ползком двинулись вперед, взрывая перед собой проходы в проволочных заграждениях. Из траншей раздались пулеметные очереди. Но десантники прорывались все ближе и ближе к батарее, не обращая внимания на пули и мины. Многие из них пали в бою. И все же отряды Отуэя захватили казематы, забросав их через амбразуры гранатами и поливая орудийные расчеты автоматным огнем.
Уцелевшие немецкие солдаты сдались в плен. Через 20 минут стрельба прекратилась. Отуэй выпустил сигнальную ракету «Бери»; ее заметил самолет-корректировщик и передал информацию на корабли, готовые через 15 минут открыть огонь по Мервилю. Офицер по связи вынул из кармана почтового голубя, который полетел в Англию с донесением о том, что батарея взята.
Захват Мервиля достался большой ценой. Отуэй лишился половины своего отряда в 150 человек убитыми или ранеными. Немцы тоже понесли немалые потери: из 200 солдат живыми попали в плен лишь 22.
Отуэй подорвал орудия, опустив в их жерла гранаты «Гаммон». Это были старые французские 75-мм пушки, перенесенные с «линии Мажино» и установленные для береговой обороны на случай нападения восточнее устья реки Орн. Они не представляли серьезной угрозы участку высадки «Меч».
И все же это была блестящая победа. Британские воздушные десантники великолепно начали операцию. Еще до рассвета они овладели мостами через канал и реку Орн, а теперь — и батареей в Мервиле, в обоих случаях — точно по графику. Группа Говарда отбила контратаку немцев, во главе которой шли два небольших французских танка. Его отряд усилили парашютистами из 7-го батальона.
Свой план захвата моста Пегас Говард осуществил вплоть до мельчайших деталей. Действия по штурму батареи у Мервиля стали беспорядочными еще до того, как десантники опустились на землю. И все же инициативность и решительность Отуэя и спокойная уверенность Говарда показали, на что способна британская армия.
Успешно действовали и другие подразделения 6-й воздушно-десантной дивизии. Особенно интересна в этом отношении «одиссея» майора А. Дж. С. Розвира, сапера 8-го батальона. Перед ним, гражданским инженером до войны, поставили задачу взорвать мосты через реку Див у Бюр и Троарна. Для этого его отряд в связки с оборудованием положил несколько десятков специальных зарядов «Генерал Уэйд» (килограммов по 14 взрывчатки в каждом).
Розвир приземлился не там, где надо, покружил, пока не наткнулся на лейтенанта Девида Бриза и еще нескольких десантников из своего отряда. Он сделал проверку. Группа состояла из семи человек. В их распоряжении имелись складная тележка, велосипед и контейнер с зарядами. Парашютисты знали, где находятся и в каком направлении двигаться — к Троарну, к самому большому из двух мостов, который располагался в 8 км к юго-востоку. Розвир реквизировав велосипед. Но тут подоспели санитарный джип и трейлер, доставленные на планерах. Майор вспоминает, что трейлер «был набит до самых бортов бутылками с кровью, бинтами, лубками и другими полевыми перевязочными материалами и инструментом»: «Я сказал доктору, чтобы он следовал за нами. Мало ли, вдруг понадобится транспорт. По пути, в Эрувильетте, мы решили обрезать телефонные провода. Мне подумалось, что это может оказаться полезным».
Обрезать провода вызвался сержант Билл Ирвинг. «Я не раз взбирался на телефонные столбы во время учений», — сказал он. Но сержант смог подняться только до середины: мешало снаряжение. Провода остались на месте.
Караван, сопровождаемый джипом и трейлером, продолжил свое путешествие. На перекрестке дорог в 5 км от Троарна отряд встретил восемь десантников из 8-го батальона. Розвир вздохнул с облегчением. Майор объяснил задачу, сказал, что саперы готовы взорвать мост, как только он будет «в наших руках», и скомандовал:
— Пехота, вперед!
В группе не оказалось ни одного офицера или сержанта. Рядовые посмотрели друг на друга и покачали головами. Розвир слегка растерялся, но восстановил самообладание и приказал доктору разгрузить трейлер.
«Он запротестовал?» — спросили Розвира в интервью.
«Доктор не имел права показывать свои чувства. Поэтому без лишних вопросов мы разместили все наше взрывное оборудование на трейлере». Розвир послап саперов к мосту у Бюр, отдав им половину зарядов «Генерал Уэйд». Майор настоял на том, что сам поведет джип, в машину втиснулись семь солдат, а восьмой, Саппер Пичи, забрался в трейлер. В руках пехотинец держал пулемет «Брен», оберегая от нападения хвост колонны. Спереди расположились сержанты Ирвинг и Джо Хендерсон с автоматами «Стен». Солдаты в джипе заняли позиции по бортам, прикрывая фланги.
Джип двинулся, пытаясь справиться с перегрузом и набрать скорость. К счастью, обошлось без подъемов, наоборот, дорога пошла вниз, к реке. Розвир постепенно освоился с управлением.
Не снижая скорости, майор выскочил на поворот, и, как вспоминает Ирвинг, «мы неожиданно врезались в заграждение из колючей проволоки». Ирвинга сбросило с джипа, люди, находившиеся в машине, сбились в невообразимую кучу рук и ног, на оси намоталась проволока. Розвир ожидал, что сейчас начнется атака, и приказал занять оборону. Потом он передал фонарь Ирвингу, чтобы тот начал освобождать колеса от проволоки. Сержант сказал Розвиру:
— Я чувствую себя горошиной, вылетевшей из стручка.
Но поблизости не было немцев. Гарнизон Троарна, видимо, спал. Ирвинг закончил обрезать проволоку, и машины тронулись в сторону городка.
Когда они въехали в Троарн, Розвир останавливался перед каждым перекрестком и посылал вперед Ирвинга на разведку. Улицы выглядели пустынными. Но когда сержант в очередной раз просигналил свистом, что путь свободен, он обернулся и увидел, что за ним едет на велосипеде немецкий солдат, возвращавшийся, как говорит Ирвинг, скорее всего с вечеринки. Из джипа прозвучали выстрелы, и солдат свалился на землю.