известна ли ей истории семьи, в которую она рвется.
Но, взглянув на мальчика, осеклась.
Саня смотрел в окно. Горькие складки пролегли в уголках его рта.
Его спутница, пригнувшись, водила пальцем по деревянному подлокотнику, выписывая на полировке вензеля и закорючки.
«И чего мы сюда приперлись?» – угрюмо недоумевал Саша.
«Провал», – невесело констатировала Марьяна.
Зря она рисовала в воображении, как мадам Пастухова, услышав радостную новость, растроганно всхлипнет и кинется сынуле на грудь, а потом примется обнимать его невесту, и все они, поплакав светлыми слезами, отправятся на кухню пить чай.
Глупой была надежда.
Совсем ты не знаешь жизни, майор полиции Путято. Обычной жизни, общечеловеческой, бытовой.
Сашка все молчал, продолжая рассматривать тюлевые занавески. Вероятно, предоставил Марьяне выпутываться самой. Ее инициатива, ее идея, и все варианты она должна была просчитать заранее.
Если бы время было, то просчитала бы.
С другой стороны, если бы оно было, Марьяна не просто поразмыслила бы над вариантами, а одумалась. И не поддалась бы порыву, сочтя гениальной идею, осенившую ее в туалетной кабинке Управления, куда она укрылась, чтобы совладать с эмоциями.
И не сидела бы сейчас, наливаясь раздражением на себя, на него и на бронированную застарелой обидой его мамашу.
Вдруг ей подумалось: «А Сашке-то каково?»
Худо ему сейчас. Отвратительно плохо. А возможно, и стыдно перед… Аней?
Откуда он узнал, что так Марианну в детстве звали ее родители?
Она искоса на него взглянула.
Поза его была расслабленной, но кулаком правой руки он методично с невысоким замахом лупил по диванному сиденью. То вязко ухало.
Марианна неуверенно положила ладонь на его стиснутый кулак, легонько пожала. Сашка посмотрел на нее, улыбнулся, кивнул. Раскрыл свою ладонь и взял ее руку в свою.
– Да нет, ну что вы, Зоя Викторовна, – проговорила она, вставая и сожалея, что руки пришлось разнять. – Саша просто захотел вас со мной познакомить. Всего-навсего. Нам есть где жить. Мне от родителей замечательная квартира досталась.
Сашка тоже встал. На мать смотреть избегал.
Марианна смотрела.
И вдруг увидела – а раньше внимания не обращала – ее сведенные плечи, будто от сильного озноба, и кисти рук, стиснутые в замок до прозрачной белизны костяшек.
Сашкина мать с места не сдвинулась. Она размышляла, и было о чем.
От нее не укрылось, как эта Марианна смотрела на ее сына. Как сын смотрел на нее. И весь этот крошечный эпизод, представившийся ее глазам, был до краев наполнен чем-то таким пронзительно-честным, искренним и горячим, что она ощутила себя злобной стервой, счастливой матерью и бесконечно счастливой в будущем бабушкой одновременно.
Покряхтывая, Зоя Викторовна выбралась из кресла и ворчливо произнесла:
– Не говори ерунду, Анюта. Я не позволю, чтобы мой сын шел в примаки, у него свой дом есть. Я переберусь в его комнату, а вы в этой обоснуетесь, она побольше. Вы чего подхватились-то? Торт в прихожей забыли? Что-то не заметила я никакого торта при вас.
Сашка ошалело взглянул на Марианну. Потом на мать. На его лице застыло очень странное выражение. На лице Марианны – тоже.
Зоя Викторовна ничего не могла понять. Они не рады? Они огорчены? Может, оттого, что не желают жить с ней под одной крышей?
Да мало ли они чего желают, а чего нет. Поселятся как миленькие. Или она – не Зоя Пастухова.
– Сань, покажи Анюте свои апартаменты. Только вы уж извините, цыплятки, там несколько пыльно. Я на кухню.
Это «цыплятки» их доконало.
Сашка распахнул дверь в конце коридора, и Марианна переступила порог комнаты, в которой он так давно не жил.
Небольшое помещение, обставленное вполне ожидаемо: письменный стол, стул, укрытая вишнево-синим ковром софа, платяной шкаф и две навесные книжные полки. Тумбочка для телевизора, стоявшая возле окна, пустовала, из ее ниши стыдливо выглядывал передней панелью видеомагнитофон «Сони». На полу – однотонный палас песочного цвета.
Над софой – пара боксерских перчаток на гвоздике. Над ними – пришпиленная кнопками к стене большая фотография, на которой без труда в группе подростков в спортивной форме можно было узнать юного Пастухова.
Марианна изучила фотографию и не спеша подошла к полкам. Обе плотно уставлены детективами – в основном классическими, но были и современные. Имелся потрепанный томик Шейнина с его «Записками следователя» и «Испытательный срок» Павла Нилина.
А Пастухов, оказывается, романтик.
Сашка остался у двери, привалившись плечом к косяку.
– Ну вот, – проговорила бодро Путято, усаживаясь на единственный стул. – Все путем, Пастухов. А ты в нас сомневался. Завтра навестишь Зою Викторовну один и принесешь ей починенный будильник. Советую обратиться в мастерскую для ускорения ремонта. А про меня скажешь, что… Придумай, короче, что-нибудь. Или нет, лучше не сразу говори. Недельки через две, так оно правдоподобнее будет.
Сашка злобно усмехнулся.
– Видите ли, Марианна Вадимовна. У меня сейчас такое настроение, что хочется пойти к ней и сказать, что все это – неправда. Наглое вранье! А потом хлопнуть дверью. А вы тут вдвоем можете ворковать и дальше. Сколько заблагорассудится.
Марианна возмущенно распахнула глаза.
– Ну ты, Пастухов, и даешь! – только и успела проговорить она, как в дверь постучали и резкий голос Зои Викторовны произнес:
– Ань, пойдем, поможешь мне к чаю все подготовить.
Сашка глумливо ухмыльнулся, всем видом показывая начальнице, как он догадлив – двум дамам будет о чем покалякать на кухне.
Но терпеть, что кто-то, пусть даже его маман, с которой он только что помирился после многолетнего конфликта, будет распоряжаться его невестой, пусть даже временной и фиктивной, Сашка не станет. Он рявкнул через дверь:
– Марианна у нас в гостях, если ты забыла!
За дверью воцарилась тишина. Потом Зоя Викторовна проговорила спокойным тоном:
– Мне кое-что Ане нужно показать. Выйди на минутку, девочка.
Марианна с улыбкой пожала плечами и поднялась со стула.
Саша угрюмо посторонился, давая ей возможность покинуть комнату, а сам двумя шагами прошел к софе, на которой и разлегся, закинув руки за голову и водрузив ноги на дальний подлокотник.
– Вот, гляди, – приступила к показу «свекровь», отворяя дверцу серванта. – Здесь у нас сервиз чайный, парадный. На той полке – столовый, на шесть персон. В выдвижном ящике – приборы мельхиоровые, тоже на шесть человек. Хотела серебро прикупить, да, знаешь, как-то куражу не было, вот денег и не накопила.
Марианна стояла рядом и молча кивала, чувствуя себя грязной обманщицей, прав Пастухов.
– Здесь постельное белье, – перейдя к двустворчатому шкафу, продолжила обзор Сашкина мамаша. – Вот тут – два новых комплекта. Снизу подушки запасные. И вот еще что хотела тебе показать…
Она, кряхтя, наклонилась к