Примерно две трети английской армии были если и не в лучшей форме, то по крайней мере в состоянии двигаться, и, переночевав на главной дороге в ночь 24-го числа, они с рассветом двинулись на новый штурм Санто-Доминго. Передовые отряды, или, как их остроумно прозвали, Оставь надежду, были доверены генерал-адъютанту Джексону. Этот офицер, по позднейшим отзывам, был абсолютно некомпетентным, зато усердно заботился о сохранении собственной шкуры. Проявив примечательную смесь небрежности и предусмотрительности, Джексон не позаботился выслать дозоры для разведки лесов по сторонам дороги. Зато сам он осмотрительно выбрал для себя позицию в арьергарде, чтобы оставить за собой открытую дорогу к бегству, если что-то пойдет не так. За ним маршировал отряд, вооруженный фитильными ружьями, дальше — офицеры отряда «реформадос» и конный отряд. Дальше колонной по четыре двигался полк Венейблса (правда, без командира, державшегося позади), полк под командой генерал-майора Хина и морской полк под командованием вице-адмирала Гудзона. Артиллерию волочили упряжки солдат, а мушкетерам было строго приказано беречь фитили, которых уже оставалось по три-четыре дюйма на человека — слишком мало для затяжного боя. Вся колонна напоминала уродливого слепого червя, неуклюже ползущего по длинной, узкой, пропеченной солнцем дороге к Санто-Доминго. Жарко было, как в печке, и знойное марево да тучи пыли, поднятой ногами солдат, повисли у густых зарослей по сторонам дороги. Одолев шесть или восемь миль до Санто-Доминго, многие пехотинцы уже не держались на ногах от жажды и усталости, а авангард величественно-равнодушного генерал-адъютанта Джексона уже привел голову колонны прямо в пасть засады, устроенной Пенальвой.
Испанцы дали беспечному английскому авангарду зайти подальше. Их жертвы уже смотрели, разинув рты, на дымки орудий форта Сан-Херонимо, который на дальнем расстоянии вел по ним огонь круглыми ярдами и снарядами, когда засада словно взорвалась. Дав в упор залп из аркебуз, из чащи с боевыми кличами, сверкая клинками и копьями, вылетели кавалеристы и быкобои. Минуту передние ряды авангарда держались и даже успели дать ответный залп (чрезвычайно меткий, как писал, оправдываясь впоследствии, Венейблс). Затем, устрашенный зрелищем грозно несущихся на него быкобоев, авангард рассыпался и побежал. Генерал-адъютант Джексон, говорят, с одного взгляда оценил положение и первым обратился в бегство, расталкивая следующих за ним солдат. Испанцы пробивали зияющие дыры в рядах англичан, и одна английская часть за другой устремлялась назад, спасаясь от нацеленных на них копий. Только «реформадос» и генерал-майор Хин продержались достаточно долго, чтобы вступить в бой. Хин и с ним еще два отважных офицера грозили убить всякого, кто пробежит мимо, но их не слушали, а испанская кавалерия смела их в два счета. «Реформадос», отчаянно пытавшихся удержаться, тоже снесли — из пятидесяти пяти человек выжили семнадцать. Разгром был полным, английская колонна, складываясь, как подзорная труба, сбивалась в плотное стадо, тщетно пытавшееся пробиться по превратившейся в капкан узкой дороге. Сражаться норовил едва ли один из пятидесяти, и тех по большей части затоптали свои же бегущие товарищи. Колонна билась в судорогах паники, и люди Пенальвы, которых насчитывалось всего-то две сотни, бегали вдоль толпы, тыча копьями в первую подвернувшуюся спину, пока не отстали, устав от убийств. От полной катастрофы всех спас презираемый армейцами морской полк, шедший в арьергарде. Моряки под предводительством Венейблса расступились, пропуская бегущих, а потом сомкнули ряды и, угрожая убить всякого, кто нарушит строй, двинулись вперед. Тогда и обнаружилось, что испанцы, слишком утомленные бойней, чтобы сопротивляться, уже скрылись. Ополченцы Пенальвы одержали сокрушительную победу. Они убили от трехсот до четырехсот врагов, в том числе генерал-майора, подполковника, майора и четырех капитанов, сорвали боевые знамена англичан, как маки в поле, и честно заслужили каждый пенни обещанной Пенальвой премии за убийство англичанина.
Но второй штурм Санто-Доминго еще не закончился: Венейблс, прежде мешкавший, когда следовало наступать, теперь лез вперед, когда надо было остановиться. Неожиданный приступ храбрости, возможно, объяснялся тем обстоятельством, что генерала, как и многих из его солдат, мучили приступы дизентерии (действительно, он был так плох, что двум солдатам пришлось нести его на плечах). Обессилевший английский командующий, кажется, растерял все представления о тактике боя. Вместо того чтобы приказать своим людям отступить и перестроиться, он послал морской полк преследовать испанцев. И, хотя в это трудно поверить, он опять не побеспокоился разведать местность впереди. Так случилось, что моряки, наступавшие без всякой поддержки, вышли из леса на открытую местность, простреливавшуюся орудиями форта Сан-Херонимо и еще одного, удачно названного «Мясницким фортом». Стрельба двух батарей немедленно возымела убийственное действие: англичане, ожидавшие приказа к решающей атаке, валились под огнем, как игрушечные солдатики в детской игре. Но приказ не поступил, потому что Венейблс — единственный, кому был известен план штурма, если таковой план вообще существовал, — сломался, как тростинка. Мучимый болью, оглушенный грохотом битвы, он будто остолбенел в восхищении перед стойкостью воинов, державшихся, «когда вражеские пушки с фортов выбивали по восемь и девять наших людей каждым выстрелом». Пока он восторгался, моряки начали отступать, и к тому времени, как Венейблс собрался с мыслями и приказал выдвинуть вперед мортиру, среди его измученных людей уже не нашлось добровольцев, которые взялись бы тащить орудие. Английская атака захлебнулась, и, пока Венейблс колебался, офицеры сочли нужным вмешаться и отдать приказ к отступлению, прежде чем то превратилось в повальное бегство. Мортиру оттащили за пределы досягаемости пушечного огня из фортов, а офицеры, какие нашлись, собрались на военный совет, полный взаимных обвинений и уколов. Стойкость и доблесть обороны испанцев их ошеломила, к тому же они уже не были уверены в своей власти над солдатами. Они сомневались, что, отдай они приказ к наступлению, войска будут повиноваться, а перед ними высились невредимые стены Санто-Доминго, обороняемые полными решимости испанцами, сражавшимися как тигры. Казалось, не остается иного выбора, как только приказать армии отступить к берегу; напоследок они сделали красивый жест, закопав мортиру на месте, чтобы использовать при следующей атаке. Впрочем, ни опомнившийся Венейблс, ни другие офицеры в повторную атаку не верили. Английская пехота слишком пала духом; поле битвы было засыпано поломанным и брошенным оружием, заменить его было нечем, а офицеры то и дело набрасывались друг на друга с упреками. Маленький гарнизон Пенальвы своей отвагой вынудил воинов «Западного плана» Кромвеля отступить, истекая кровью.