— Я состояла в Историческом обществе, — продолжала Рут. — Написала книгу об истории Полуострова от колониальных времён до Гражданской войны. Чисто любительское исследование. Моей степени уже тридцать лет, а книги моего издателя не продаются восточнее Великих озёр. Но, думаю, в масштабах Ту-Риверс книга сделала меня интеллектуалом.
Ваш дядя позвонил, и мы встретились. Он интересовался историей города. Словно бы пытался стать местным. Он отказался жить в предоставленном правительством жилье — когда я с ним познакомилась, он снимал комнату в «Блю Вью». Весьма нетрадиционно. Правительство желало, чтобы он жил внутри периметра, но Стерн и слышать об этом не хотел. Он был научной знаменитостью и имел возможность вести себя как примадонна. Я думаю, что ценой владения Стерном было потакание его причудам. — Она помолчала. — Не то чтобы служба безопасности махнула на него рукой. Когда он начал со мной видеться, то внезапно они заявились сюда, ну, вы знаете, эти парни в костюмах-тройках — сидели в припаркованной напротив машине, задавали обо мне вопросы в банке, проверяли кредитную историю и всё такое прочее. Думаю, я прошла проверку. Угроза безопасности из меня невеликая.
— То есть вы встречались?
— Это так вас удивляет?
— Нет. Просто я никогда ничего не слышал о его личной жизни. По правде говоря, я не был уверен, что она вообще у него была.
— Личная жизнь?
— Романтические отношения. Я думал, всё ушло в интеллект.
— Я знаю, о чём вы. С интимностью у него было не вполне. Частично он всегда был не здесь. Говард, вы всегда называете его «Стерн»?
— Все в моей семье звали его Стерн. Кроме моей матери, когда они оставались вдвоём. И даже тогда — она называла его Аланом, но я не ощущал настоящей привязанности. Она говорила, что он всегда был особняком, даже в детстве. Стерны были большой семьёй. У них был большой дом на Лонг-Айленде. Они не были богачами, но определённо не бедствовали. Я думаю, получили какое-то наследство.
— Набожная семья? — спросила Рут.
— В лучшем случае агностики.
— Просто он много говорил о религии.
— У него были довольно странные идеи.
Рут загасила окурок и откашлялась.
— Наверное, нам стоит поговорить об этих странных идеях.
∞
Разговор затянулся на целый день. В обед Рут накормила его сандвичами и кофе. («Молотый кофе со склада на Пайн-стрит. Выдохшийся, и цикория в нём больше, чем чуть-чуть. Но зато горячий».) И когда уже близился комендантский час, а в окна посыпался новый снегопад, начал вырисовываться портрет Стерна.
Алан Стерн, аутсайдер. Тот, кто держится особняком даже в детстве. Стерн-искатель. Его религиозность не была так уж необъяснима, думал Говард. Это не такая уж редкая мотивация среди учёных, которых Говард знал, хотя редко кто из них признавал это. Одной из вещей, привлекавших людей в космологию, было обещание того, что вселенная, возможно, раскроет пару секретов… а может быть даже самый главный секрет: даст взглянуть на скрытый порядок вещей.
Но истинная наука всегда осторожна; она бредёт на ощупь во тьме.
— Стерну этого было недостаточно. Он хотел большего. Он всегда играл с глобальными системами. В его собственной области его внимание привлекали люди типа Гута и Линде, бесстрашные теоретики; или Гегель, платонизм, гностики…
— О, гностицизм — он обожал рассуждать об эллинистическом и христианском гностицизме. Питал к ним неподдельный интерес. Я позаимствовала некоторые из его книг…
— Но это не было просто хобби. Он что-то в них видел.
— Себя, — тут же ответила Рут. — Он видел в них себя. Что бы вы назвали базовой гностической идеей, Говард? Думаю, то, что существует тайный мир, скрытый от нас, но в который мы можем отыскать путь, либо прорубить его — поскольку мы есть несовершенные отражения совершенных душ, помещённые в несовершенный мир.
— Исторгнутый плеромой, — добавил Говард. — Миром Света.
— Да. Гностики говорили: «Ты можешь найти туда путь, потому что ты его часть. Ты жаждешь его. Это твой изначальный истинный дом».
Говард представил себе Стерна одиноким ребёнком, вероятно, слишком хорошо осознающим свою неуклюжесть и незаурядный интеллект. Он, должно быть, очень остро ощущал его, тот утраченный мир, из которого он выпал в царство низких материй.
— И мы в самом деле живём в порочном мире, — сказала Рут. — Он всегда осознавал это. Когда мы смотрели новости по телевизору, вид войн и голодающих детей как будто причинял ему физическую боль.
— И это превратилось в навязчивую идею, — сказал Говард.
— По меньшей мере.
— По меньшей мере? Рут, вы сомневаетесь в его здравом уме?
— Не хочу судить. Я знала его всего лишь чуть больше года, Говард. Мы были близки. Я любила его. Или думала, что люблю. Я могу лишь сказать, что за это время он изменился. Может быть, на него повлияло что-то в лаборатории. Он стал проводить больше времени за книгами. Он изучал религиозные споры, забытые всеми сотни лет назад. Хуже того, он хотел вести эти споры со мной. — Она беспомощно развела руками. — Я не особенно верю в Бога. Я не знаю, является ли зло созидательной силой. Меня интересуют вещи типа шопинга. Или государственного долга, если взыграют амбиции. Но не теология.
В комнате на мгновение повисла тишина. Говард услышал, как постукивают снежинки в оконное стекло. Он отхлебнул кофе.
Рут вертела в руках сигаретную пачку, но не закуривала.
— Сложно не увидеть связь, — сказал он.
Она тут же кивнула.
— Я думала об этом. Такой вот сценарий получается: Стерн одержим гностицизмом. Он руководит Лабораторией Ту-Риверс. Там что-то случается, одному Богу известно, что именно, и мы переносимся в место, где существует могущественная церковь, проповедующая одну из версий гностического христианства.
— Не знал, что вам об этом известно.
— Я слышала, как солдаты на продпункте ругаются, поминая имена Самаэля и Софии Ахамот. Деталей я не знаю.
— Если такая связь действительно есть, — сказал Говард, — что из этого следует? Что Стерн каким-то образом перенёс нас сюда?
— Каким-то образом. Да, именно это и следует. Я, правда, не представляю себе, что это значит в практическом смысле.
— То, что случилось в лаборатории, возможно, происходит до сих пор. Это происшествие на Бикон-стрит…
— Бог в столбе синего света?
— Бог или кто-то ещё. — Говард помедлил. — Знаете, я ведь действительно думал, что найду его здесь. Рут, я… у меня по-прежнему очень сильное чувство, что Стерн жив.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});