*** <Стержень всей психологии неврозов содержится во фразе, что вина может быть искуплена через наказание, через страдание>. [Александер. <Нервозы и индивидуальность>. Международный журнал психоанализа, XII (1926). С. 342.]
В первоначальной теории утверждалось, что страдание приходит <из внешнего мира, от общества>. Теперь же говорится, что оно появляется <от биологического желания страдать, из инстинкта смерти и потребности в наказании>. Эта новая формулировка преградила и без того сложную дорогу в социологию человеческого страдания, в сторону которой первоначальная психологическая формула психического конфликта сделала значительный шаг. Теория инстинкта смерти, т. е. теория саморазрушающих биологических инстинктов, приводит к культурной философии человеческого страдания. Считается, что человеческое страдание неискоренимо, потому что разрушительные импульсы и импульсы самоуничтожения неуправляемы. С другой стороны, первоначальная формулировка психического конфликта приводит к критике общественной системы.
Благодаря сдвигу источника страдания из внешнего мира во внутренний мир и его сведению к биологической тенденции, один из аналитических и кардинальных принципов психологии, <принцип удовольствие-неудовольствие>, был серьезно подорван. Данный принцип представляет собой основной закон психического аппарата, в соответствии с которым к удовольствию стремятся, а неудовольствия избегают. В предыдущей концепции удовольствие и неудовольствие - или, иными словами, психическая реакция на стимулы удовольствия и неудовольствия - определяют психическое развитие и психические реакции. <Принцип реальности> не противоречил принципу удовольствия; он просто подразумевал, что в ходе развития и вследствие влияния внешнего мира психический аппарат должен использоваться, чтобы отказываться от мимолетных преимуществ удовольствия. Эти <два принципа психического функционирования> могут быть применены, поскольку мазохизм был рассмотрен как желание выдержать страдание, возникающее из запрета стремления принести боль или страдание другому лицу. Мазохизм в этом понятии полностью укладывается в рамки принципа удовольствия, хотя остается неясным, как же страдание может быть приятным. С самого начала это противоречило природе и значению функции удовольствия. Неудовлетворенное или заторможенное удовольствие может превратиться в неудовольствие', гораздо труднее понять, как неудовольствие могло стать удовольствием. Короче, даже первоначальная концепция общепринятого принципа удовольствия не решила основную загадку мазохизма, т. е. сказать, что мазохизм заключается в удовольствии, полученном из неудовольствия, - значит не сказать ничего.
Утверждение <повторяемого принуждения> было принято большинством аналитиков в качестве удовлетворительного решения проблемы страдания. Оно прекрасно сочеталось с гипотезой инстинкта смерти и теорией потребности в наказании, но было весьма сомнительным в двух аспектах. Во-первых, оно нарушило логичный принцип удовольствия, в целом эвристически и клинически полезный. Во-вторых, оно внесло в хорошо обоснованную теорию принципа удовольствия-неудовольствия явный метафизический элемент, недоказанную и <недоказуемую> гипотезу, затормозившую развитие аналитической теории. Было указано, что биологическое принуждение представляет собой повторение неприятных ситуаций. <Принцип повторяемого принуждения> не имел особого значения в качестве основного биологического принципа, поскольку был просто термином. Принцип удовольствия-неудовольствия может быть обоснован психологическими законами напряжения и релаксации. Повторяющееся принуждение было принято, ибо каждый инстинкт стремится установить состояние покоя и, более того, испытать удовольствия, однажды уже пережитые, на что, безусловно, нечего возразить. Таким образом, понятно, что эта формулировка имела полезное приложение к нашему пониманию механизма напряжения и релаксации. Рассмотренное в этом свете, повторяющееся принуждение лежит целиком в рамках принципа удовольствия; в самом деле, принцип удовольствия собственно объясняет желание повторить принуждение. Ранее я довольно неудачно определил инстинкт как природу удовольствия, которое должно повторяться. Таким образом, в рамках принципа удовольствия, повторяющееся принуждение - это немаловажное теоретическое допущение.
Клиническая проблема мазохизма настойчиво требовала решения и привела к гипотезам инстинкта смерти, повторяющегося принуждения вне принципа удовольствия и потребности в наказании как основе невротического конфликта. В полемике, направленной против Александера, который построил целую теорию личности на основе этих гипотез, я попытался видоизменить теорию потребности в наказании. Даже по отношению к желанию страдать, я полагался на старую теорию мазохизма как окончательное возможное объяснение. Вопрос о том, как неудовольствие может быть преодолено, т. е. стать удовольствием, уже витал в воздухе, но в то время я не мог уделить ему большого внимания. Неудовлетворительной была и гипотеза эрогенного мазохизма, специфического расположения ягодиц и эротизма кожи. воспринимающей боль как удовольствие (Садгер). Но почему мазохист воспринимает как удовольствие то, что другие воспринимают как боль и неудовольствие в той же эрогенной зоне, когда их бьют? Сам Фрейд частично ответил на этот вопрос. В фантазии <Ребенок, которого бьют>, он проследил первоначальную ситуацию удовольствия: <Не меня. а моего соперника бьют>. Но это не объяснило, почему избиение сопровождается получением удовольствия. Все мазохисты открыто признают, что удовольствие ассоциируется у них с фантазией об избиении или с фактическим самоистязанием и что они могут чувствовать удовольствие или могут достичь полового возбуждения только с этой фантазией.
Долгие годы исследований случаев мазохизма не привели к какому-либо решению. Читатель наверняка удивится, узнав, как мало мы продвинулись в анализе собственно мазохистского опыта удовольствия, несмотря на долгие годы аналитической работы. Углубленно изучая функцию удовольствия у мазохиста, я установил любопытный факт. который поначалу меня весьма озадачил, но в то же время позволил полностью понять секс-экономику, а следовательно, и специфические основы мазохизма. Утверждение, что мазохист испытывает неудовольствие как удовольствие, оказалась неверным. Мазохист стремится к удовольствию, как и любой другой человек. Однако у него нарушен механизм, вызывающий это стремление. Это заставляет мазохиста испытывать ощущения, которые доставляют удовольствие нормальному человеку, как неудовольствие в том случае, если они превышают некоторую интенсивность. Мазохист, будучи так же, как и нормальный человек, далеким от стремлений к неудовольствию, демонстрирует сильную непереносимость психических напряжений и страдает от большого количества неудовольствия, что не проявляется ни в каких других неврозах.
Обсуждая проблему мазохизма, я хочу перейти не к извращениям мазохистов, как это делают обычно, а к основам реакций в характере. В качестве иллюстрации приведу пример одного пациента, которого я анализировал в течение почти четырех лет. Его случай дал ответы на вопросы, остававшиеся в течение долгого времени неразрешенными.
ПАНЦИРЬ МАЗОХИСТСКОГО ХАРАКТЕРА
Люди, имеющие мазохистский характер, как правило, редко проявляют извращения. Поскольку понимание сексуальной экономики может прийти только с пониманием реакций характера, мы проследим путь, которым обычно следует любой психоанализ, в котором аналитик, не удовлетворясь теоретическим объяснением случая, хочет, чтобы пациент достиг генитального удовлетворения с оргазмической силой.
Формирование каждого характера, как мы указали ранее, базируется на двух функциях: это, во-первых, защита эго от внешнего мира и от инстинктивных требований; во-вторых, потребление излишней сексуальной энергии, произведенной половым воздержанием. Если это верно для формирования каждого характера, тогда способ, которым эти основные функции выполняются эго, - весьма специфичен. В этом процессе каждый тип характера вырабатывает собственный механизм. Разумеется, недостаточно знать только основные функции характера пациента; необходимо в кратчайшее время изучить, как именно характер выполняет эти задачи. Поскольку характер связывает существенные части либидо (или тревоги); поскольку, более того, мы вынуждены освобождать эту сексуальную энергию от хронического закрепления в характере и направлять ее как в генитальный аппарат, так и в систему сублимации, мы с помощью анализа характера проникаем к центральному элементу функции удовольствия.