одним деревом со своими нукерами, что в земле образовалась яма. Наконец, когда курилтай закончился и большинство народа разъехалось, каждый из эмиров и царевичей рассказывал какой-нибудь билик. Тогда Даракан из племени икирас, приходившийся зятем Чингиз-хану, сказал: «Государство Нангяс так близко и с нами враждует, почему мы оставляем [это] без внимания и медлим?». Менгу-каан похвалил ту речь и сказал: «Каждый из наших отцов и старших братьев, прежних государей, совершил какое-либо деяние, брал какую-нибудь область и возвысил свое имя среди людей. Я тоже лично выступлю в поход,[591] чтобы пойти на Нангяс». Царевичи единодушно заявили: «Зачем такому лицу, которое является государем всего мира, лично самому отправляться на войну с врагом, [когда] у него есть семь братьев?». А он изволил [сказать]: «Так как мы сказали окончательно, то поступать против этого нерассудительно и неправильно». И в год рыбы, соответствующий [месяцу] мухарраму 653 г.х. [10 февраля — 11 марта 1255 г. н.э.], в шестое лето от благословенного восшествия своего на престол, он окончательно принял намерение борьбы с китайским государем Джуканом.[592] Во главе войск и орд монголов, которые оставались, он поставил [своего] младшего брата Ариг-Буку, препоручил ему улус и оставил у него своего сына Урунташа. Войска, которые он повел с собой, он составил из царевичей, гургэнов и старших эмиров в таком порядке:
правое крыло:
царевичи:
ветвь из дома каана — Кадак-Тутак;
|A 163а, S 384| ветвь из дома Чагатая — Кушгай и другие царевичи;
ветвь из сыновей Тулуй-хана — Мука-Исутай;
ветвь из двоюродных братьев Дауту и другие упомянутые царевичи;
эмиры:
из эмиров из рода Курчи-нойона:
Балчик;
от левого крыла:
царевичи:
Тогачар, сын Отачи-нойона,[593]
Йисунке, сын Джучи-Касара,
Чакуле, сын Илджидай-нойона;
эмиры:
Курмиши, сын Микули-Куянка,
Ильчи-нойон из [племени] кунгират,
Кяхтай и Бучир из племени урук,
Мунка-Кулчар и Чаган-нойон из [племени] мангут.
Все эти племена [в составе] войска монголов выступили в поход, общая численность тех, которые относились к правому крылу, и тех, кто вместе с войском Джавкут отправились, сопутствуя Менгу-каану, [была] шестьдесят туманов, а Джавкут состоит из Хитая, Тангута, Джурдэнэ и Суленка, пределы коих монголы называют Джавкут; войска левого крыла в сопутствии с упомянутым царевичем Тогачаром он отправил по другой дороге. Всего их было тридцать туманов, во главе их — упомянутый Тогачар.
На том совете Бэльгутэй-нойон доложил, что Кубилай выступил однажды на войну и выполнил свое дело, а теперь у него болят ноги, если последует приказ, то он отправится домой. Менгу-каан одобрил это. Бэльгутэй-нойону было сто десять лет, и в том [же] году он скончался.
Они выступили в год дракона, соответствующий мухарраму 654 г.х. [30 января 1256 г. н.э.]. На правом фланге Менгу-каана был сын Субэдай-бахадура[594] с десятью туманами.
Менгу-каан летом дошел до области Тангут и Нангяс и закончил летовку в местности, которая называется Люпань Шань,[595] а это то самое место, где Чингиз-хан во время похода на Хитай, прибыв туда, заболел и скончался. Осенью [Менгу-каан] выступил в поход, направляясь на ..., что находится в пределах Нангяса, и в тех окрестностях он взял двадцать крепостей, ту область называют ... Он расположился вокруг большой крепости, которую называют Дали Шанк,[596] и осадил [ее]. Тогачар-нойон, которого [Менгу-каан] отправил со ста тысячами всадников по дороге [вдоль] большой реки Кан-Ган осадить и покорить большие города Санк-Янк-фу и Фанк-Чинк,[597] когда прибыл туда с войском, [целую] неделю осаждал [их], но так как победить [их] не удалось, то они повернули обратно и остановились в своих стойбищах. Менгу-каан от того события пришел в ярость, ругал их и послал известить: «Когда вы вернетесь, я прикажу вас как следует наказать», а Курикчи, брат Йисунке, послал передать Тогачару: «Кубилай-каан забрал много городов и крепостей, а вы вернулись с разодранными задницами, то есть были заняты пьянством и едой». Вот и все!
Рассказ [о том, как] Кубилай-каан, согласно указу, направился в Нангяс, об осаде города Явчу,[598] о возвращении и переходе через реку Конк[599]
После этого Менгу-каан приказал, чтобы Кубилай-каан, ввиду того что он болен и [уже] один раз ходил с войском в поход, передал теперь это войско Тогачару, чтобы тот вместо него отправился в поход.
Когда прибыл указ, Кубилай-каан сообщил: «Ноги мои поправились, как [это] возможно, чтобы мой старший брат пошел с войском, а я сидел бы дома?». И тотчас сел верхом и отправился в путь, направляясь в Нангяс; ввиду того что дорога была очень дальняя и трудная, а вся та страна враждебная и климат скверный, [то] для своего избавления они каждый день по два-три раза вступали в битву и [так] продвигались, пока не дошли до города Явчу, который осаждали до тех пор, пока у них из десяти туманов [войска] осталось не больше двух. Тогда Кубилай-каан вернулся из войска, а там оставил Урянхатая с Бахадур-нойоном, сыном Чилаун-Куянка сына Мукули-Куянка, с пятью туманами войска и через реку |A 163б, S 385| Конк-мурэн[600] построил на судах мост. Из Нангяса прибыло несчетное войско. Войско монголов хотело перейти через мост, но это было невозможно, многие из них попадали в воду или погибли от войска Нангяса, а некоторые остались в тех областях; в последнее время, когда Нангяс был покорен, те, что были в живых, вернулись. Затем Кубилай-каан оттуда выступил и прибыл в [свою] ставку в пределах города Джункеду[601] и там остановился, а в это время Менгу-каан был занят осадой упомянутой крепости. Вот и все!
Рассказ о болезни Менгу-каана, о его смерти, о доставлении его гроба в ставки и об оплакивании [его]
Когда Менгу-каан осаждал упомянутую крепость, то с наступлением лета и усилением жары у него из-за тамошнего климата начался кровавый понос и среди войска монголов появилась холера, так что многие из них умерли. Государь мира употреблял вино против холеры и проявлял в том большое постоянство. Неожиданно ухудшилось состояние [его] здоровья, болезнь привела к кризису, и в год быка, соответствующий [месяцу] мухарраму 655 г.х. [19 января — 17 февраля 1257 г. н.э.], он скончался под той злосчастной крепостью. Жития его было пятьдесят два года, а это случилось в лето восьмое от восшествия его на царский престол.[602]
После происшедшего события Асутай-Огул поставил во главе войска Кундакай-нойона, а [сам] взял гроб отца и привез его в станы. В четырех станах [его] оплакивали: