Читать интересную книгу Золотое дерево - Розалинда Лейкер

— Я заехала на одну минуту, у меня нет времени, — промолвила Габриэль, приветствуя Николя легким наклоном головы. — Я только хочу от всей души поздравить вас с получением императорского заказа.

— Благодарю вас. Однако присядьте хотя бы ненадолго.

Если бы она выполнила его просьбу, то непременно вновь утратила бы контроль над собой; так много любви и нежности было в его глазах и голосе.

— Нет, мне надо идти. Я хотела задать вам один вопрос. Скажите, прошлым вечером вы уже знали о том, что получите заказ Императора?

— Я узнал об этом неделю назад.

— Так почему же вы не сказали мне об этом?

— Вы знаете, почему. Я люблю вас, Габриэль, и боюсь потерять вас. Вчера вечером мы были как никогда близки и счастливы, и я не хотел, чтобы между нами встала какая-нибудь преграда. Я собирался рассказать вам обо всем на этом свидании, если все сложится хорошо и я почувствую, что никакие внешние причины и обстоятельства не смогут отныне разлучить нас.

Габриэль было нелегко сохранять самообладание после таких проникновенных слов.

— Весь Лион узнал эту новость раньше меня!

— Я так не думаю. Сегодня утром, по моему распоряжению, Пиа сообщил о полученном заказе нашим ткачам. Эта новость не вышла бы до вечера за порог мастерской, если бы одного из работающих там мальчишек не послали с каким-то поручением в город, он-то и распустил слух о полученном мной императорском заказе Что касается меня, то я считаю прискорбной нынешнюю ситуацию, при которой Императору как никогда нужна именно палатка для военного похода, — Николя намекал именно на то, что Австрия объявила войну Франции, а британцы высадились в Португалии для того, чтобы изгнать с ее территории французов и оказать поддержку Испании, ставшей союзницей Англии в борьбе против Бонапарта и стремящейся освободиться от его влияния на внутренние дела страны. — Я предпочел бы изготавливать в своей ткацкой мастерской шелковые знамена для празднования в честь заключения мира по всей империи.

— Вы думаете, что такой день когда-нибудь действительно наступит?

Лицо Николя помрачнело.

— Да, меня, как и вас, гложут сомнения на этот счет. Я никогда не думал, что однажды начну сомневаться в правильности действий Императора. Но теперь, порой, я невольно спрашиваю себя, не помутился ли рассудок Наполеона от той неограниченной власти, которую он сосредоточил в своих руках?

— Возможно, ваша палатка сыграет свою роль в установлении прочного мира.

— Я от души надеюсь на это.

Габриэль отступила на шаг и начала прощаться.

— Прощайте, Николя. Надеюсь увидеть вашу палатку перед тем, как она будет отправлена заказчику. Уверена, что вы с честью справитесь с этой работой.

И Габриэль поспешила к ожидавшей ее коляске. У Гастона, сидевшего на козлах, больше не было ни малейшего сомнения в том, что за его хозяйкой следили. Однако теперь, по крайней мере, он знал причину этой слежки. Наблюдая с большого расстояния за поведением обоих, он не мог не заметить, что это была не простая встреча двух старых знакомых или деловых партнеров, а любовное свидание. Об этом же свидетельствовало и бледное от волнения лицо Габриэль, вскоре вернувшейся назад.

Весь день Габриэль со стесненным сердцем ждала, что вот-вот на фабрике появится разъяренный Анри и начнет срывать на ней свое раздражение по поводу того, что Дом Рошей не получил заказ на изготовление императорской палатки, но брат так и не приехал. Они встретились только вечером в особняке на улице Клемон. Внешне он казался совершенно спокойным и хладнокровным, хотя глаза его свирепо поблескивали, а своей осанкой он походил на быка, готового броситься в атаку.

— Ты, конечно, обо всем уже слышала, — промолвил он, обращаясь к сестре.

Габриэль кивнула.

— Это доказывает только то, что шелк Дево пользуется лучшей репутацией, чем изделия Дома Рошей. В ближайшее время я намерена изменить такое положение.

— Правда? Пройди-ка в гостиную. Эмиль ждет тебя там.

Габриэль не была удивлена столь внезапным появлением мужа в городе — в последнее время Эмиль часто приезжал в Лион без предупреждения иногда для того, чтобы провести с ней свободное время, а иногда, чтобы вместе с женой отправляться домой в деревню в конце рабочей недели. Габриэль нравилась эти неожиданные приезды, она была уверена, что муж делает это от чистого сердца, желая доставить ей удовольствие. Но, порой, его поведение удручало ее, поскольку в нем вновь просматривались признаки охватившей его страсти собственника, жажды единоличного обладания ею.

Когда Габриэль легкой грациозной поступью переступила порог гостиной, Эмиль стоял у окна. Он сразу же повернулся к ней лицом. Появление жены вызывало в его душе всегда ощущение радости, как будто она приносила вместе с собой в комнату солнечный свет, хотя сейчас Габриэль выглядела утомленной и даже чем-то опечаленной. Но этого и следовало ожидать, ведь она получила сильный удар по самолюбию. То, что внешне выглядело как деловое соперничество между нею и Николя Дево, Эмилю представлялось любовной связью, хотя он не знал, как далеко зашли дела у его жены и Николя. Эти горькие мысли не покидали Эмиля в течение последних нескольких недель, заставляя его страдать. И все же он постарался как всегда тепло поздороваться с Габриэль и поцеловал ее в щеку, хотя в этом поцелуе было меньше нежности, чем обычно.

В сдержанном поведении Эмиля не было и намека на обуревавшие его чувства обиды, подозрения, горечи и ревности, терзавшие его душу все это время.

— Анри послал за мной сразу же, как только до него дошли известия о том, что ты потерпела неудачу с императорским заказом. Должно быть, для тебя эта новость явилась огромным разочарованием.

— Так это Анри послал за тобой? — и она метнула настороженный взгляд в сторону брата, чье лицо выражало враждебную непримиримость. — Я занимаюсь шелкоткацким делом и поэтому время от времени терплю неудачи, как и многие другие промышленники.

— Но разве ты не видишь, что неудачи случаются с тобой слишком часто? Пришло время обратиться к собственной совести и честно спросить себя, выполняешь ли ты последнюю волю своего отца так, как хотел этого он. Зная тебя так, как знаю я, я могу высказать твердую уверенность в том, что ты не станешь злоупотреблять своим опекунским правом распоряжения имуществом семьи. Деловые круги шелкопромышленников Лиона отвернулись от тебя. Ты должна признать тот факт, что, будучи женщиной, ты просто обречена всегда оставаться в тени. Мечтам, которые ты лелеешь, не дано сбыться. Ты никогда не будешь играть ведущую роль среди шелкопромышленников.

Габриэль выслушала всю его речь в полном молчании, не желая верить тому, что человек, который, преодолев себя, оказал ей полную и безоговорочную поддержку при оглашении завещания Доминика Роша, сейчас в трудную минуту, когда ей как никогда требовалась его помощь, бросил ее на произвол судьбы. Коварство Анри ужасало Габриэль, он был отвратителен ей в эту минуту. Сомневаясь в том, что сможет сдержать себя и довести дело до конца, и боясь, что сестра окажет ему достойное сопротивление, Анри привлек на свою сторону Эмиля, который, по его мнению, был способен одержать победу над Габриэль и заставить ее уйти в отставку.

— Ты веришь в то, что говоришь, Эмиль? — с вызовом воскликнула она, надеясь, что он воспользуется последним шансом снова встать на ее сторону и докажет свою непоколебимую веру в ее силы. Габриэль знала, что он не станет врать и честно ответит на ее вопрос.

— Да, дорогая, я говорю совершенно искренне. Ты прекрасно знаешь, что мне не по душе твоя деловая активность, однако я не поддержал бы твоего брата, если бы не убедился на этот раз, что он совершенно прав. Взгляни правде в глаза. Ты работала хорошо, но этого недостаточно. Отец никогда не простил бы тебе того, что Дево вырвался вперед и его фирма добилась большого преимущества; слава шелка Дома Дево затмевает славу Дома Рошей. Вот чего ты добилась своим упрямством и неуступчивостью. И пока ты не одумаешься, не передашь своих полномочий Анри и не удалишься от дел, ваша фирма будет находиться в упадке.

На мгновение Габриэль лишилась дара речи. Подлость брата не шла для нее ни в какое сравнение с предательством Эмиля. Как бы трудно ни складывались их отношения из-за ее постоянного стремления к самоутверждению, муж никогда прежде в серьезных делах не отказывал ей в своей поддержке. Но теперь он перешел ту невидимую грань, которую не имел права переходить, поскольку назад дороги уже не было. Габриэль, наконец, полностью осознала, что осталась одна, покинутая всеми.

— Я не считаю, что потерпела поражение. Это только начало…

— Четыре года! — внезапно перебил ее Анри. — У тебя было целых четыре года!

Она повернулась в его сторону.

— Ну и что? Это не срок по сравнению со всей прожитой мною жизнью, которую я с детских лет посвятила шелкоткацкому делу! Меня ничто и никто не остановит и не заставит сдаться!