Читать интересную книгу Сборник "В огне" - Василий Головачев

Филипп огляделся и присвистнул. Сзади него простиралась та же мрачная равнина, никакой стены не было.

Рядом возникла чья-то фигура и изрекла голосом Богданова:

— В следующий раз высеку за самодеятельность!

Томах появился, как чертик из коробки:

— Что-то тяжеловато здесь, братцы.

Богданов сделал два шага вперед и оглянулся.

— Ага. Я было начал сомневаться.

Томах стал рядом, посмотрел на то место, где стоял раньше, и хмыкнул. Филипп с любопытством оглянулся и увидел висящее в воздухе тонкое светящееся кольцо.

— Выход, — сказал Богданов, прошел к кольцу, шагнул в него и исчез. Через несколько секунд появился снова. — Порядок.

Томах осмотрелся.

— Жутковатое место, вы не находите?

Равнина уходила за горизонт, мрачная, выжженная, усыпанная не то сажей, не то пеплом, не то черным песком, и лишь белые глыбы, похожие на ледяные айсберги, играющие в гранях холодным огнем, да три колющих глаза звезды вносили некоторое разнообразие в необычно монотонный пейзаж.

— Похоже на Шемали, — произнес Филипп. — Там тоже все черное и угрюмое.

— Все да не все, — возразил Богданов. — Цветовая гамма не та, слишком напоминает потухший ад. Так и кажется, что здесь недавно все горело.

— Не знаю, потухший ли, мой термо показывает температуру почти плюс двести сорок по Цельсию.

— Тогда те глыбы — не лед и не снег.

Помолчали, чувствуя себя неуютно.

— Не нравится мне этот ландшафт, — пробормотал Томах. — Не знаю почему, но не нравится.

У Филиппа тоже появилось какое-то гнетущее чувство тревоги. В воздухе «пахло» угрозой, но эта угроза не была обращена к ним, она была давняя, застарелая и пропитала все вокруг так основательно, что невозможно было сомневаться в неблагополучии странного «потухшего ада».

Вдруг что-то изменилось. Филипп не сразу понял, что просто прекратилась дрожь почвы и умолк далекий глухой рокот, единственный звук, будоражащий воздух не то ночи, не то дня.

— Не забудьте о записи, — предупредил Богданов, поправляя на плече зрачок видеокамеры. — И запомните, куда надо бежать в случае осложнений.

— Думаешь, придется бежать?

— Не знаю. Давайте пройдемся немного, до первого «айсберга», что ли, и вернемся.

Рассредоточившись так, чтобы видеть друг друга и в то же время наблюдать за обстановкой, они двинулись по скрипящей под сапогами «саже» к одной из сияющих белых глыб.

Не успели пройти и сотни шагов, как вдруг из-за горизонта взметнулась дугой длинная искра и вспыхнула над равниной ослепительным клубком голубоватого пламени. Все предметы на равнине выступили четко и рельефно, протянув угольно-черные тени. Лишь неясные темные массы так и остались неразличимыми, словно застывшие бурые клубы дыма.

Из-за горизонта вынеслась еще одна звезда, затем еще одна. И в тот же момент из дымоподобных громад выпрыгнули стремительные ручьи жидкого пламени и потекли, причудливо извиваясь, к белым «айсбергам».

По нервам людей ударило болезненно и сильно.

Филипп увеличил напряженность защитного поля, стало легче, но в довершение ко всему ему показалось, что он слышит чей-то долгий, тонкий, мучительный крик, чей-то зов о помощи, хотя рядом не было никого, кто мог бы так кричать.

Ручьи преодолели расстояние до белых глыб, и те внезапно зашевелились, стали растрескиваться, окутались белым паром… «Крик» захлебнулся, перешел в хрипящее бульканье — все это на уровне мысленного приема — и пропал.

Сквозь пар, окутавший ближайший «айсберг», люди увидели золотистый факел огня, осветивший какую-то сложную многогранную фигуру, нечто вроде груды кристаллов, затем раздался глухой взрыв, и все скрылось в густом фонтанирующем пару…

Словно сделав свое дело, играющие холодным ртутным блеском «ручьи» возвращались обратно, укорачивались, уходили в пухлые нечеткие массивы другого «дыма», бурого. Исчезли. Световые «бомбы» в небе погасли, и стало почти темно. По всей равнине вместо белых «айсбергов» некоторое время светились странные алые холмики, похожие на кучи углей, но и они потухли. Равниной завладела тьма.

Из-за горизонта донесся знакомый рокот, и снова затряслась почва.

— Вот и весь концерт, — пробормотал Томах.

— Пошли назад, — скомандовал Богданов. — Иначе мы рискуем стать мишенями вместо этих «кусков льда».

Словно в ответ на его слова из густой клубящейся тьмы, оконтуренной только фиолетовым свечением небосвода, вылетел серебристый ручеек и направился к попятившимся разведчикам.

— Не останавливайтесь, — хладнокровно сказал Богданов. — Быстро на холм!

Друзья повиновались и в несколько прыжков достигли точки выхода — красное кольцо исправно показало дорогу в «тамбур».

Богданов терпеливо дождался, пока ручей пересечет те несколько сот метров от своего облакоподобного обиталища до людей (даже в полусотне метров от него у Филиппа появились болезненные ощущения в позвоночнике и крупных нервных узлах тела), и включил прожектор. Яркий клинок света вонзился в ручей, и тот резко снизил скорость течения, затем остановился совсем. Никита выключил прожектор, подождал и снова включил.

«Озадаченный» ручей попятился и вдруг… загорелся по-настоящему! Все вокруг озарилось дрожащим пугливым светом. В буром «дыму» прозвучали два глухих удара, вздрогнула почва, и люди увидели, как из тьмы на них сначала медленно, а потом все быстрее покатился бурый бесформенный вал. Голову Филиппа охватила усиливающаяся боль, по нервам словно стегнули горячим кнутом!

— Никита! — крикнул Томах, но Богданов не стал дожидаться новых сюрпризов и метнулся назад. Все трое, тяжело дыша, вывалились на матово-черную поверхность «колодца». В центре квадрата уютно светила габаритными огнями башня когга.

— Тишина и спокойствие, — отдышавшись, сказал Томах.

— Разведали, — в тон ему отозвался Филипп.

В рубке разделись, без единого слова позавтракали и принялись изучать вытянутые физиономии друг друга.

— Что дальше? — спросил наконец Богданов, уходя взглядом в себя; Филипп понял, что Никита взвешивает собственное решение.

— Мы слишком мало видели, — пробормотал он.

— Да, — согласился Томах, — понять что-либо трудно.

— Придется идти снова, — кивнул Богданов.

— Только уж выбирать направление на этот раз буду я, — поднял руку Станислав.

Они снова облачились в тяжелые противоядерные балахоны, известные в Даль-разведке под названием «панголины», и на всякий случай предварительно прощупали эфир в радиодиапазоне антенны шлюпа. Но эфир был пуст и тих, динамики лишь слабо потрескивали немногочисленными, прорвавшимися сквозь толщу атмосферы колодца быстрыми ионами.

— Я предлагаю нырнуть сюда. — Томах остановился возле темно-зеленой стены.

Богданов пожал плечами, и они почти одновременно шагнули в малахитовое строение перегородки, отделяющей колодец-тамбур от квадрата со своей жизнью. Десантники уже поняли особенность мозаичной планеты: каждый квадрат ее мозаики представлял, очевидно, ограниченную силовыми завесами область с резко отличающимися от соседних жизненными условиями.

Они оказались в котловине, придавленной низкими, несущимися с большой скоростью облаками. Котловина заросла черными шарами с густой щетиной колючек, в центре ее обнаружилось не то озеро, не то болото с проплешинами тяжелой, похожей на ртуть жидкости, затянутое по краям ржаво-зеленой пленкой. Сила тяжести и в этом мире не соответствовала земной, хотя и была близка к ней.

В нескольких шагах от людей на берегу озера возвышался странный холм, покрытый чем-то вроде металлических плит. Филипп первым обошел его, оскальзываясь на зеленых буграх, скользких, как жидкое мыло, и с содроганием обнаружил, что холм — лежащий на боку зверь! Мертвый зверь, судя по гигантской многометровой ране в его боку.

В длину гороподобное страшилище достигало не менее пятидесяти метров и заканчивалось короткой шеей с жуткой головой, похожей больше на грибообразный, весь в перепонках, нарост. В полураскрытой пасти зверя, откуда еще шел синеватый дым, лежало нечто напоминавшее черное скользкое бревно, перекушенное почти пополам. Ног у мертвого чудовища, как и у «бревна», не было видно, и Филипп вспомнил маунта на Триасе: маунт был, конечно, в три раза крупнее этого гиганта, но и мертвый зверь впечатлял.

— Мать честная! — выдохнул Томах, не подходя близко. — Ну и велика же творческая потенция у природы!

— А ведь его убили недавно, — пробормотал Богданов, стоя у борозды в боку исполина, сочащейся сизым дымом. — Рана свежая.