сила от отца.
— Магия удачи переходит от отца к первому сыну, — сказал император. — Я — Цилинь, как мой отец до меня, как его отец до него. Но, хоть золотая удача передается по мужской линии, драконша решает, как сильны будут ее дети.
— Как? — спросил Джулиус.
— Управляя своим огнем, — Цилинь с жалостью посмотрел на него. — Не все кланы следуют недальновидной стратегии Хартстрайкер о количестве выше качества. Когда она одолела соперниц и выиграла право стать парой Цилиня, моя мать уже век копила свою магию, готовясь. Они планировали полет пары, когда началась засуха, и вся магия мира пропала.
— Какая разница? — спросил Джулиус, потому что отсутствие магии не остановило его мать. Бетезда откладывала яйца, словно пасхальный дракон, всю засуху, и она была юной. Возраст был силой для драконов, и это было у Императрицы-Матери. Добавьте накопленную за век магию, и мать Цилиня должна была отложить так много яиц, как хотела, но император качал головой.
— Если бы я был другим, это не имело бы значения, — сказал он. — Но рождение Цилиня отличается от других драконов. Подготовка яйца требует огромного количества магии, больше, чем может удержать одна драконша. Даже с помощью удачи моего отца без магии мира шансы моей матери на создание яйца Цилиня, достаточно сильного, чтобы выжить вне ее тела, были почти невозможными.
Это было неожиданной неудачей для клана.
— И что случилось?
— Моя мать, — гордо сказал император. — Она одолела сотню других драконш за право быть матерью следующего Цилиня. И она не оставила амбиций. Даже когда мир стал тусклым и без магии, меньшие драконы застряли в обликах людей, но она терпеливо копила магию, пожирала свой огонь, чтобы я был не просто Цилинем, а лучшим. Она даже убедила отца держаться за угасающую жизнь еще век, чтобы он умер в подходящее время.
— Умер? — сказал Джулиус. — Зачем ему было умирать? — что за полет пары требовался для создания Цилиня?
— Старый огонь должен умереть, чтобы новый родился, — мудро сказал император. — Магия каждого Цилиня построена на общих огнях всех, кто был до него. Так растет золотой огонь: прыгает от отца к сыну, и это длится без перерывов с древних кланов нашей утерянной родины. Как последний в веренице, я — самый сильный Цилинь, но из-за жертвы моей матери я еще сильнее. Моя удача вдвое больше удачи отца, и она охватывает не только мою империю, а весь мир. Это дала мне жертва матери, и я благодарю ее каждый день, правя в покое, чтобы моя удача текла ко всем, кто зависит от меня. Это означает быть Цилинем.
Он так гордился этим, что у Джулиуса не хватало храбрости сказать ему, как ужасно это звучало. Император звал это величайшим даром, но Джулиус слышал историю дракона, которого заставили съесть огонь двух родителей, чтобы он был сильнее. Ужасная неуправляемая сила требовала, чтобы он никогда не злился и не расстраивался.
Теперь Джулиус хотя бы понимал, почему Императрица-Мать так выглядела. Она была сморщенной не от древности. Ее сморщенное тело выглядело так, потому что она потратила свой огонь, заряжая сына. Но, хоть философия Золотой Империи с одним яйцом пока работала, раз они так долго существовали, Джулиус не мог отогнать ощущение, что доверить удачу правителю, который не мог расстраиваться, было плохой идеей. Было много вариантов, как все могло рухнуть на их головы, и чем больше Джулиус слышал, тем отчаяннее хотел найти выход.
— Я не сомневаюсь в силе твоей магии, — он попробовал другой подход. — Но я все еще не думаю, что этот план завоевания даст тебе достигнуть желаемого. Хартстрайкеры — большой и упрямый клан. Даже если ты дашь нам править собой, от нас будет больше бед, чем ты думаешь. Зачем так мучиться, если для тебя важна только Челси? Если бы ты просто поговорил с ней…
— Ни за что, — император хмуро посмотрел на него. — Ты не слушал? Я должен оставаться спокойным, чтобы магия, защищающая клан, работала. Разговор с Челси в это не входит.
— Я понимаю, — сказал Джулиус. — Но нет причины втягивать всех нас в…
— Твоя сестра предала меня! — закричал он. — То, что я не хочу, чтобы она умирала как собака из-за Алгонквин, не значит, что я хочу, чтобы она была близко ко мне и смогла сделать это снова! Хартстрайкеры в моей империи позволят мне защищать ее, не открываясь ее предательству. Только так все могут остаться целыми. Почему ты это не видишь?
— Потому что не думаю, что ты прав! — гневно сказал Джулиус. — Ты составляешь все эти планы из-за мнения, что Челси использовала тебя и бросила, но я знаю не такую Челси.
Цилинь отвел взгляд.
— Тогда она обманула и тебя.
— Вряд ли, — Джулиус прошел в поле зрения золотого дракона. — Я не говорю, что знаю ее так хорошо, как ты, но Челси все еще моя сестра, и она рисковала жизнью ради меня больше раз, чем я могу сосчитать. Такое не подделаешь.
— Конечно, она спасала тебя, — отмахнулся он. — Ты — глава ее клана.
— Нет, раньше, — сказал Джулиус. — Я сейчас на вершине, но месяц назад я был самым слабым в кладке «Дж». У Челси не было повода даже знать мое имя, но она всегда была рядом. Когда я попал в опасную беду, она сражалась, чтобы вытащить меня. Она всегда приходит на помощь, никогда не просит ничего взамен. Потому я не могу поверить твоей истории. Ты говоришь, что она работала с Бетездой, чтобы предать тебя, но Челси, которую я знаю, ненавидит нашу мать. Она попросила бы ее помощи, только если бы была прижата к стенке, что и было, потому что Бетезда держала то, что случилось в Китае, над ее головой шестьсот лет.
— О чем ты говоришь? — Цилинь оскалился. — Я живу на другом конце мира, но не слепой. Я знаю, что Челси — Тень Бетезды. Они все время работают вместе.
— Не по своей воле! — завопил Джулиус. — Челси слушалась Бетезду, потому что была скована долгом. Они творили много ужасов вместе, да, но Челси была ее рабыней, не напарницей.
Император долго смотрел на него.
— Я о таком не слышал, — сказал он, наконец.
Джулиус пожал плечами.
— Редкие вне нашего клана знают, но любой мой родственник скажет тебе то же самое. Спроси Фредрика. Он — из кладки Ф, а ты уже знаешь, как Бетезда обошлась с ними. Теперь возьми худшее из слухов и удвой, и тогда получишь что-то близкое к тому, что моя мать сделала с Челси. Если нужно