же ему не скажешь?
— Ага, конечно, — фыркнул Тёмка и пошёл в свою комнату, оставив меня наедине с моим чревоугодием.
В кармане моих штанов зазвонил телефон. Запрятав в другой карман фантик, достала его и обрадовалась, увидев, что звонила мне Лена.
— Ну, что? Как у вас дела? Всё ещё воюете? — спросила она, смеясь.
— Воюем. Понемножку, — кивнула я и достала еще одну конфету. Стоило начать шуршать фантиком, как из комнаты с телефоном в руках вышел Тёма и укоризненно на меня посмотрел. — Но, знаешь, чем круглее у меня становится живот, тем боевые действия короче и мягче.
— Молодец пацан. Взрослеет, — одобрила Лена.
— Ага. Уже семнадцать лет, и ростом он уже весь в Мишу. Такой взрослый. И мужественный, — говорила я уже специально громче, потому что знала, что даже уткнувшись в телефон, Тёма прислушивался.
— Ну, ты молодец, мать. Устроилась за двумя каменными спинами.
— Да, — ответила я гордо и закинула в рот очередную конфетку. — И очень их люблю. Да-да, и Тёмку вредного такого и несговорчивого тоже очень сильно люблю. Хоть он и не дал мне конфет, — сказала я, повернувшись к парню, который прятал милую улыбку за напускным раздражением. Весь, блин, в отца. Того хоть оближи всего, но хмурость его бровей, всё равно, фиг разгладишь. — А у вас как дела? Как там моя маленькая тёзка?
— Представляешь, что моя доченька недавно мне выдала? Сказала, что теперь она принцесса, и ей нужна корона.
— Она же еще вчера домовёнком планировала быть.
— Это было до того, как она увидела ваши с Мишей свадебные фотографии. Теперь она хочет быть такой же, как ты.
— Моя-то радость, — умилилась я. — Поцелуй там мою крошку от меня. Завтра приеду в гости.
— У тебя завтра ПДР, вообще-то. Или ты не собираешься рожать ближайшее время?
— Ой, и не говори, — вздохнула я тяжело и потянулась за очередной конфетой. Тёма за спиной недовольно кашлянул. Пришлось отказаться от конфеты и взять печеньку. — Она солёная. Не сладкая, — сказала я ему шёпотом, чтобы он перестал так недоверчиво на меня смотреть. — Мне кажется, что я слон, — пожаловалась я Лене. — Ну, правда. Я уже столько аргументов привела для дочери, чтобы она уже родилась, а она всё никак.
— Не торопи. Всему своё время. А знаешь, какие у меня новости?
— Какие? — слегка насторожилась я. — Хорошие, надеюсь?
— Замечательные, — воодушевленно сказала Лена. — Ты сидишь?
— Ну… я на табуретке.
— Ну, тогда слушай. Представляешь, я сегодня сделал тест, потом еще один и еще… В общем, я беременна, Маруся.
— Правда?! — едва я успела спросить, как на мои глаза навернулись слёзы. Словно почувствовав что-то неладное, Тёма отложил телефон и подошёл ко мне ближе.
— Правда, Марусь, правда. Две полоски. Две! У Марины будет братик или сестричка! Представляешь?
— Я… Я так за тебя рада, Лена. За вас. Очень-очень. Фух! Аж разревелась что-то.
— Ты ссышь, что ли? — вопль Тёмы заставил меня вздрогнуть.
— О, чёрт! — глянув вниз, я поняла, что нужно взять себя в руки и не паниковать. Тёма точно испугается. — Алло, Лен. У меня воды отошли. Я тебе перезвоню.
Не дожидаясь ответа подруги, отключила звонок и уперлась руками в плечи стоящего рядом со мной Тёмы.
— Воды? — спросил он в состоянии лёгкой паники. — Ты рожаешь?
— Немножко, — очень сильно смягчила я обстоятельства.
— А я говорил тебе, что сладкое нельзя! Чё делать-то теперь?
— Для начала успокойся. Я еще не рожаю. У меня просто немного отошли воды и сейчас начнутся схватки… уже начались.
Зажмурившись, сильнее вцепилась в плечи парня и переждала небольшой приступ боли. Терпимо. Даже если бы было очень больно, Тёмке я бы всё равно это не показала.
— Ты как? — спросил он обеспокоенно, когда я открыла глаза.
— Всё хорошо. Видишь? Я еще не рожаю и даже не кричу. А теперь помоги мне спуститься с табуретки, закажи такси, а я пока соберу свои вещи и переоденусь. Хорошо? Только ничего не бойся и не паникуй.
— Пока ты это не сказала, я особо и не боялся. Какое, нафиг, такси? «Скорую» нужно вызывать.
— Не нужно, Тём. Просто делай, что я говорю, и всё. Я рожать начну только через несколько часов. Возможно, даже через двенадцать. Торопиться некуда.
— Батя меня контузит, — рыкнул недовольно парень и, подхватив меня на руки, бережно поставил на пол рядом с собой.
— Не контузит. Я тебя прикрою. Всё. С тебя такси и спокойствие, с меня собранный внешний вид.
Ужасно хотелось пустить слезу от боли и паники меня захлестнувшей, но нужно было держать лицо. Мальчишка очень сильно напуган. Страшно представить, насколько напуган и зол будет Миша. Ему новость о моей беременности далась с трудом, и я долго убеждала его, что со мной всё будет хорошо. Сейчас же я не имею права ни единой морщинкой показать, что мне тоже страшно, особенно после того, как месяцами убеждала Мишу и Тёму, что всё будет легко и просто.
— Такси уже у подъезда. Ты как? Может, лучше «скорую».
— Всё отлично. Идём, Тём. Врачу я уже позвонила.
— А бате? Он мне башку свернёт.
— А бате твоему я позвоню из такси. Держи сумку. Пойдём.
В машине такси я продолжала сохранять спокойствие, пока Тёмка места себе не находил и не сводил с меня обеспокоенного взгляда.
— Почему ты такая спокойная? — не выдержал он, наконец.
— А что? Что-то не так? — спросила я нарочито удивленно и оглядела себя. — Вроде, всё хорошо.
— Ты рожаешь, блин! — крикнул Тёма.
— Чё? В смысле?! — а вот теперь начал паниковать еще и таксист.
Зашибись!
— Успокойтесь. Со мной всё хорошо. И побудьте немного тише, я мужу позвоню, — с невозмутимым выражением лица набрала Мишин номер, и на втором гудке он уже мне ответил.
— Да, Маруся? Всё в порядке?
— Зая, тут такое дело… В общем, у меня воды немножко отошли…
— Твою мать! Ты где сейчас? Я еду.
— Я тоже еду и прямо в роддом. Всё хорошо, Миша. Со мной Тёма, даже он не паникует, — улыбнулась я, глядя на парня, который едва держался от того, чтобы выпрыгнуть на ходу из машины.
— Маруся, я даже по голосу знаю, когда ты пиздишь. Дай мне водителя «скорой» или врача, я им кое-что скажу.
— А мы на такси едем, — хохотнула я нервно.
— На такси, блядь?! Рожать? Маруся!
— Миша, успокойся. И, вообще, если будешь на меня кричать, я откажусь от партнёрских родов, и ты будешь ждать меня и ребенка в коридоре.
На том конце провода повисла пауза, во время которой Миша переваривал мои слова и явно фильтровал свои.
— Я еду