— Постой.... Хочешь сказать, ты не болен? — вопросительно смотрю на него, а тот плечами передергивает и прячет взгляд. Ему совестно, а мне смешно. До истерики. — А хотя чему я удивляюсь? Вокруг меня же одни лжецы.
Не разглядев в нем ни капли понимания и сострадания, я отхожу в сторону. На глаза попадается сухая коряга и я не придумываю ничего иного, кроме как замахнуться ногой и со всей накопившейся злобой пнуть ее. Еще, еще и еще раз я выплескиваю всю свою злость, пока не выкорчевываю ее из земли, и она не разлетается на части.
— К сожалению, сынок, это так, — отец кивает поникшей головой. — И одна такая ложь стала самой подлой, отвратительной. Из-за нее твоя жизнь превратилась в сплошной самообман.
Если это еще не все, то боюсь представить, что же будет дальше...
Да какая уже разница... Все ведь и так пошло псу под хвост...
Развернувшись, я возвращаюсь к отцу и широко расставляю свои руки перед ним.
— Давай! Ну, давай же! Что ты смотришь на меня как маленького ребенка, у которого отняли конфетку? Добей меня! — говорю с улыбкой психа.
— Ты общаешься сейчас с Артемом?
Мозги мои вскипают, тело липким слоем пота покрывается, с висков уже градом бежит. Чем дальше, тем существенней повышается внутри градус.
— Нет, а при чем здесь он вообще?
— Тот молодой человек, с которым я видел Юлю..., — выдыхает он мученически. Зажмурившись, сдавливает пальцами переносицу, а потом возвращает взгляд на меня. — Это был Артем. Она вышла замуж за твоего лучшего друга. И что-то мне подсказывает, что ты ни сном ни духом об этом...
Момент — и я проваливаюсь куда-то в бездну.
— Чт... нет..., — после затяжной паузы произношу, уставившись на отца, который поджимает свои губы в плотную линию.
Я пытаюсь воссоздать в голове наш последний диалог с Артемом. Мы говорили о Юле, но ничего такого, что могло бы свидетельствовать об их браке, я не припоминаю. Они ведь даже не знали друг друга... Мне так и не удалось познакомить их, потому что Артем пять месяцев жил на Украине...
— Нет, он бы мне рас-с-с-сказал. Он бы не стал... — в неверии я мотаю головой, накрываю уши ладонями, не желая больше слышать отца.
— Артем занял твое место, Влад, — отец проговаривает четко, на сей раз все-таки добивая меня.
Несправедливость тотчас душит меня массивным ошейником. Острыми шипами она вонзается в клокочущее горло, перекрывая кислород.
Хочется орать. Орать без остановки, пока силы не иссякнут. Хочется разодрать глотку надрывным рыком, пока изо рта не извергнется кровь, но не получается даже звука издать. Надсадный вой стоит в ушах, а сам я парализован тихим ужасом.
Злость бурлит внутри, пузырится в венах, обостряя желание посмотреть Артему в глаза и ослабляя контроль над собой.
Я не просто зол на Тему. Я готов стереть его в порошок.
— Постой, куда ты? Влад, открой! — выкрикивает отец, когда я скрываюсь в салоне своего авто. Он барабанит кулаками по двери, стучит до посинения в тонированное окно. — Да угомонись же ты! Это еще не все, о чем ты должен знать... Юля, она же...
Я резко давлю на газ и уезжаю, оставляя после себя клубы пыли.
С меня хватит на сегодня.
Я сыт по горло его правдой.
Сейчас мне хочется только одного...
Примерно через двадцать минут я оказываюсь у дома Артема.
Я очень надеюсь, что он все еще живет здесь. И я убеждаюсь в этом, когда около его подъезда замечаю припаркованную тачку, на которой он приезжал, когда мы встречались в баре.
Бросаю как попало свою машину, залетаю в подъезд и словно обезумевший несусь по лестничным пролетам, намеренно игнорируя лифт.
Я настойчиво нажимаю на дверной звонок, сжимаю и разжимаю кулаки, которые всю дорогу чесались. Дверь распахивается и на пороге появляется Артем.
— Владос? — ошарашено он проговаривает, с опаской поглядывая куда-то за спину. — Дружище... Мне... Мне очень жаль, — скривив физиономию, продолжает он, будто уже понял, по какой причине я нагрянул к нему.
— Тебе жаль, да? Что-то как-то не верится, дружище, — ехидно посмеиваюсь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Мне правда жаль, но я могу все объяснить, если ты выслушаешь меня, — отвечает он с неприкрытым сожалением, раскрывая дверь шире и молча приглашая меня внутрь.
Всеми силами я пытаюсь удерживать себя в узде, но все летит к чертят уже в следующую секунду.
Я переступаю порог и его виноватая физиономия встречается с моим стиснутым кулаком, заряженным со всего маха, но зуд в нем нисколько не унимается.
От неожиданного хука справа Артем заваливается на стену. Я делаю выпад и ловлю его за горловину футболки, жаждая выбить из него весь дух. Покрошить на куски и скормить собакам.
Замахиваюсь еще. Удар на сей раз приходится в скулу, на которой сразу же проявляется багровый кровоподтек. Темыч бьется затылком о стену и взывает от боли, глядя на меня обалделыми глазами. Сплевывает на пол кровь. А мне все мало. Я озверел, и запах крови только раззадоривает меня. Я подсекаю его, отчего Тема заваливается на пол, а дальше я набрасываюсь на него и, прорычав что-то бессвязное, беру его на удушающий.
— Перестань, Владос, — хрипит он, выпучив глазенки. — Я знаю, что заслужил, но хватит. Отпусти. Лучше давай поговорим.
Лицо его становится бардовым. Он судорожно хватает ртом воздух и пытается вывернуться из захвата.
— Об этом нужно было думать раньше! А сейчас? Да кому сейчас нужен этот разговор? Мне или тебе? Ты думаешь, что разговора мне будет достаточно? Ни хрена! — надрываюсь я не своим голосом, зажимая Тему в тиски еще крепче. — Как ты мог? Я же считал тебя другом!
Своей рукой ощущаю как кадык его дергается при каждой попытке вздохнуть.
— Я не надеюсь, что ты простишь меня, но, возможно, ты хотя бы поймешь меня, — произносит он еле-еле.
Тяжело дыша, я наконец ослабляю хватку. Убираю трясущиеся руки от Артема, а вместе с тем ощущаю, как яростный туман, заволокший разум, постепенно рассеивается.
Находясь в полнейшем ступоре, граничащем с безумием, я отползаю к противоположной от Темы стене, откидываю голову на прохладную поверхность и перевожу сбивчивое дыхание.
— Хрен с тобой... Если ты действительно считаешь, что у тебя получится объяснить мне все, то валяй.
— Я постараюсь, — вполголоса отвечает он, приподнимаясь в сидячее положение и потирая свою шею.
26. С телефона все и началось
Мне слабо верится, что мы придем хоть к какому-нибудь пониманию. Если все действительно окажется так, как сказал отец, то ни понимания, ни тем более прощения Теме ждать от меня не придется. Такое не понять, не простить, каким бы хорошим другом он раньше ни был.
Темычу с трудом удается подняться на ноги. Пошатнувшись, он на полусогнутых ковыляет в кухню, кряхтит при этом прям как старый дед.
Изображает из себя жертву? Или я и впрямь хорошенько ему врезал?
Только сейчас до меня дошло, что если бы я вовремя не включил голову, то черт знает, где бы я закончил этот день. Велика вероятность, что по итогу я оказался в какой-нибудь вонючей кутузке.
Меня вдруг накрывает различными эмоциями вплоть до раскаяния. Противно от самого себя становится. С одной стороны, потому что возникшая между нами потасовка — это далеко не тот случай, из-за которого я терзался бы угрызениями совести, даже если бы превратил его наглую рожу в кровавое месиво. Ну а с другой стороны, кулаками я в любом случае не смог бы ничего исправить. Какой смысл в мордобитии, когда прошлого мне уже не вернуть...
Я встаю в полный рост, отряхиваю коленки от пыли. Ногой лягаю входную дверь, и когда та закрывается, иду через узкий коридор прямиком в кухню.
Слух улавливает звук льющейся воды, доносящийся из ванной комнаты, сквозь щель в двери виден свет.
Внутри определенно кто-то есть.
В памяти всплывает наш последний разговор с Юлей. Тогда она обмолвилась, что ее благоверный после длительных метаний ушел-таки от нее к любовнице.