Глубоко в сердце я понимала, что нет никакой надежды. Конечно нет. Он ведь не сказал, что не хочет быть со мной. Он сказал, что НАМ НЕ ПОЗВОЛЕНО.
Я изо всех сил пыталась цепляться за эту мысль, хотя понимала, что не стоит.
Каковой бы не была причина, «нас» — никогда не будет. В секрете или без него — не имело значения. И чем быстрее я это пойму, тем будет лучше для всех.
Я взяла стопку вещей и отправилась в комнату.
Растянувшись на кровати, Кайден смотрел телевизор. Он не смотрел на меня. Я оставила его вещи на комоде, а свои принялась укладывать в сумку.
Мой взгляд упал на красную футболку, лежавшую на самом дне. Ту самую, что он одолжил мне когда-то у себя дома.
Поднявшись, я положила ее поверх стопки его вещей.
Теперь я задумалась, чем заняться дальше.
На полу стоял мой кейс, в котором хранились книги по английской литературе, которые мне предстояло прочитать за текущее лето. Пэтти настояла на том, чтобы я взяла их в поездку.
Я подняла этот багаж и потащила к кровати.
— Что у тебя там? — с любопытством поинтересовался Кайден.
Я поняла — он решил сделать вид, что ничего не было. Что же, в эту игру можно играть вдвоем.
— Английский, — невозмутимо ответила я, бросая сборник американской поэзии и мой ноутбук на кровать, прямо перед собой.
Выключив телевизор, Кайден подошел и растянулся поперек моей кровати, после чего взял книгу и открыл ее на середине.
Наглость.
А потом до меня с болью дошло.
Возможно, он вовсе не делал вид, что ничего серьезного не случилось. Возможно, для него действительно ничего из ряда вон выходящего не произошло. Да и собственно, с чего бы это? Множество девушек, гораздо более привлекательных, чем я, без сомнения пытались завязать с ним серьезные отношения, и он отказал им всем.
Почему со мной должно быть как-то по-другому? Потому что у нас существует общая тайна о рождении и какие-то там нереальные способности?
Я слышала, говорят: нельзя потерять то, что не имеешь. Только вот я потеряла. Разочарование причиняло невыносимую боль.
Я отыскала свободное место у изголовья своей кровати и примостилась поудобнее, скрестив ноги.
Моя голова раскалывалась.
Я потянула косу через плечо, стащила резинку и, расплетая волосы, провела ногтями по ноющей коже головы. Я протянула пальцами сквозь густые волны, образовавшиеся после плетения, пытаясь их распутать.
Кайден издал странный гортанный звук и потом закашлялся.
Когда я подняла взгляд, он старательно смотрел в книгу. Его глаза мельком взглянули на меня, а затем снова вернулись к книге.
Что с ним такое?
Мне хотелось насупить губы, как маленькой девочке. В моменты, подобные этому, я была невероятно рада, что научилась скрывать свои цвета.
Открыв ноутбук с драматическим свистом, я вытащила верхний лист анкеты. Первый вопрос заставил меня недовольно хмыкнуть.
— В чем дело? — вскинул брови Кайден.
— Не понимаю, в чем смыл подобных вопросов?
Каково мнение автора по поводу «смерти» в сценах восемнадцать тире двадцать один? Это поэма, ради всего святого! Красота поэмы заключается именно в том, что каждый человек в разное время понимает ее по-своему. Но, видите ли, они ожидают какой-то определенный, так называемо-правильный ответ. Любое другое мнение изначально не имеет право на существование. Это — преступление, препарировать поэму таким образом.
Я в сердцах отбросила лист… и почувствовала его руку на своей щеке.
Я даже не заметила как он сел, пока возмущалась.
Мое сердце и так колотилось слишком сильно, а тут еще…
Глаза Кайдена полыхали, и снова этот запах… цитрусов, земли и сока деревьев.
— Серьезно, — прошептала я, не способная отвести взгляд. — Ты снова смотришь на меня этим своим взглядом…
Наши тела встретились на полпути.
Его губы были такими же пылающими, как и его глаза, посылая умопомрачительные волны через все мое тело. Его чувствительный рот открыл мой, и я могла чувствовать, как красная страсть, словно шелк, обвивалась вокруг нас, притягивая все ближе и ближе друг к другу.
Где-то глубоко в сознании чувствовалась борьба, но я, не задумываясь, придвинулась к нему ближе и столкнула на пол ноутбук вместе с бумагами.
Его губы оторвались от моих, только чтобы продвинуться вниз по моей шее.
Я застонала, почувствовав его горячее дыхание на своей коже, и этого оказалось для него достаточно.
Уже через секунду он был поверх меня, и меня с головой накрыло незнакомое чувство голода.
Я заглушила шепот своего сердца, вцепившись в его рубашку. Я тянула ткань верх до тех пор, пока он не снял ее через голову. Теперь его гладкая загорелая кожа была повсюду, заставляя меня пылать.
Он расстегнул мою блузку, и я, извиваясь, принялась ее стаскивать. Блузка была снята и отброшена на пол рядом с ноутбуком. После чего последовал мой топик, снятый его рукой через мою голову и воспаривший через всю комнату.
Его губы вновь оказались на моих, наша обнаженная кожа слилась воедино, но нам хотелось все больше и больше…
Он оторвал от меня свои губы на несколько дюймов, только чтобы иметь возможность сказать:
— Во сколько позвонит Пэтти?
Я как-то умудрилась взглянуть на часы, чувствуя его губы на своей ключице.
— Не раньше, чем через час, — прошептала я.
— Этого просто не может быть достаточно.
Одним движением он сменил положение, и я оказалась сидящей на его коленях, а мои ноги обвивались вокруг него.
Мои волосы касались кожи — мягкие как шелк, по сравнению с жесткостью его настойчивых рук.
Его чувственные губы двигались по моим плечам, сдвигая лямки лифчика и покусывая мою покалывающую кожу.
Моя голова откинулась назад, в его ждущие руки.
Я прижалась своими бедрами к его и была вознаграждена, когда он простонал и вновь перевернул нас — стремительно и плавно.
Его рот опустился к выпуклости моей груди, выступавшей над чашечкой лифчика.
Мои руки запутались в его густых волосах.
Он целовал все мое тело, опускаясь все ниже и ниже — до углубления пупка, поддерживая руками мою спину и концентрируясь на моей коже.
Я задохнулась, не в состоянии себя контролировать, когда его губы добрались до края моих шорт.
Он расстегнул пуговицу и лизнул открывшуюся чувствительную кожу. Я ахнула, и он издал рычащий низкий звук, прежде чем выдохнуть:
— Сейчас время, чтобы остановить меня, малыш. Ты будешь вот-вот раздета, и ПОВЕРЬ МНЕ, когда я говорю это — потом будет слишком поздно.
Мое тело приобрело абсолютную власть над разумом. Я была не в состоянии думать. Я могла лишь чувствовать его вкус, вдыхать запах, видеть, слышать и осязать его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});