Боява вдруг стремительно прянула вперёд, выпад её был красив и смертоносен. Так, кажется, самураи побеждали врагов - единственным ударом, отразить который не было никакой возможности. А гузгай об этом не знал. И неотразимый удар мягко провалился в пустоту. Стёпка скользнул в сторону, перехватил тонкое девичье запястье, почти без усилия перехватил рукоять ‒ и Боява замерла, неверяще скосив глаза на два приставленных к её беззащитному горлу клинка. Меч, который она только что сжимала в своей руке, и который по всем ощущениям и ожиданиям должен был поразить противника, каким-то непонятным образом очутился у Степана. Как это произошло, она так и не поняла. И если бы это был настоящий бой, она бы уже сама лишилась головы.
Стрежень снова засмеялся. Стёпка не стал растягивать удовольствие и опустил мечи.
- Как ты это сделал? - спросила она.
- Очень просто. Разозлился и сделал. Не люблю, когда мне в рёбра железом тычут.
Стрежень уже без усмешки взглянул на Степана.
- Да, Стеслав, мечами биться ты и впрямь не обучен, но постоять за себя умеешь. Боява говорила, что тебя весские маги усыпили, а ты от них ушел. Она не верила... А теперь, пожалуй, да и поверила. А, сестрёнка?
Боява фыркнула, ожгла Стёпку сердитым взглядом и, ни слова не говоря, умчалась. Обидно ей стало, что какой-то приблудный неумеха так легко её обезоружил. А она-то считала себя мастером боя, опытным и непобедимым мечником.
Впрочем, победитель тоже недолго блаженствовал в лучах славы. Кровожадный гузгай ещё довольно ворочался, смакуя собственную ловкость и наслаждаясь заслуженным триумфом, а Стёпке вдруг стало стыдно. И действительно, чему радоваться? Девчонку победил, смотри какой герой выискался. Она, конечно, тоже не подарок, и можно даже сказать, что получила своё вполне заслуженно, но всё равно в душе почему-то неприятный осадок остался. Словно обманул кого-то.
Удивительно, но Стрежень каким-то образом угадал Стёпкины мысли, по кислому выражению лица, видимо.
- Не кручинься, Стеслав, - похлопал он его по плечу. - Ничего дурного ты не содеял. Плох тот боец, что ни единого разу окорот от противника не получал. Это хорошая наука. Бояве сейчас злится, а потом поймёт.
- За одного битого двух небитый дают? - вспомнил Стёпка к месту.
- Верно сказано, - улыбнулся Стрежень. - По-таёжному.
* * *
Женщины собрались к вечеру, когда уже заметно потемнело. Пришла живущая неподалёку сестра хозяйки, привела двух малолетних дочерей. Пришла соседка из дома напротив, жена кольчужного мастера, привела пожилую мать и взрослую дочь - симпатичную и жутко стеснительную девушку. Пришла какая-то вовсе левая тётка, очень деловая и говорливая, непонятно каким боком сюда попавшая, но тоже, кажется, родня. Последними заявились сразу три кумушки, все такие пышные, сдобные и до смешного неразличимые, словно тройняшки. Стёпка, увидев сколько народу собралось на посиделки, только вздохнул про себя. Это называется влип. Отступать, однако было уже поздно.
Собрались в большом зале, на первом этаже. Неярко горели "вечерние" самосветки, в уютном полумраке осторожно ходили по стенам тени. Разговаривали все вполголоса, даже говорливая тётка убавила громкость. Было тепло и спокойно. Женщины расселись по лавкам, терпеливо ждали. Девчонки жались к матери, с испуганным интересом разглядывали Степана. В уголке рядом с тёткой Зарёной тихонько сидела маленькая сухонькая старушка, бабка Боявы, совсем старая, лет, наверное, под девяносто, но взгляд у неё был совсем не старческий, острый и очень живой. И Стёпка вдруг подумал, что Боява в старости будет выглядеть точно так же. И ему стало немного печально оттого, что всё всегда кончается и что все молодые когда-нибудь превратятся в стариков и старух. И он сам тоже станет старым, и будет вспоминать свои приключения в магическом мире, будет рассказывать о них своим внукам, а они, конечно, не поверят ни единому слову.
Он сначала слегка волновался, лихорадочно подбирал нужные слова, в голове почему-то вертелось надоевшее школьное "вступление, основная мысль, заключение", но потом общее спокойствие подействовало и на него. Уютно тут было и несуетно. Очень по-домашнему. Этот полумрак, эти огоньки, отражающиеся в глазах, эти ямочки на щеках и смешные косички у девчонок... Кого тут бояться, кого стесняться? Он вспомнил свои рассказы в Проторе, оглядел торжественные лица собравшихся.
- Уже все пришли? - спросил.
- Все здесь, Стеславушко, начинай, - сказала хозяйка певуче.
До Стёпки донеслось едва слышное фырканье. Боява! Не удержалась всё-таки. Примирилась с обидным поражением и пришла. Устроилась где-то за спиной, в тёмном закутке и фыркает, словно лошадь. Ладно, не будем обращать внимания.
Он кашлянул. Рассказывать только о том, как он встретил Старуху, было неинтересно, и он поэтому начал издалека:
- Двести лет тому назад жил в Таёжном княжестве колдун Посвят, и была у него красавица дочь по имени Миряна. Красоты она была неописуемой... - тут Стёпка вспомнил лицо Миряны и поправился. - Она очень красивая была...
Деревянная фигурка Миряны в углу чуть заметно засветилась.
Глава девятая,
в которой демона вызывают на поединок
Утром следующего дня вернулся хозяин, оружейный мастер Угрох. Стёпка как раз увязывал свою котомку, окончательно похудевшую и уже изрядно потрёпанную. А кстати... Только сейчас он вспомнил о второй котомке, оставшейся в плену у весских магов вместе с пирогами и прочими сладостями. Все припасы, так заботливо собранные клыкастыми девицами, наверное, уже испортились и выброшены за ненадобностью. Вряд ли весские маги разглядывали проторскую выпечку с тем же интересом, с каким изучали увеличительный кристалл.
О пирогах Стёпка, понятное дело, не слишком жалел. А вот без дракончика было скучно. Вряд ли он вернётся, маленький подсыл. Или подгляд. Шпион зеленоглазый, лошадка гномлинская. Пусть бы лучше рядом оставался, шпионил бы помаленьку, угощение выпрашивал... Стёпка, что называется, пригорюнился, ощутив в полной мере неуютное своё одиночество. Всех растерял, и Ваньку, и Смаклу, и Дрэгу. Невесело как-то. Тоскливо.
Тут-то внизу и зашумело. Хлопнули двери, восторженно взвизгнула Боява (вон как отцу радуется, подумалось, даром что вредина), наперебой зазвучали мужские голоса. В сонную тишину недавно пробудившегося дома решительно ворвалась бурная и громогласная жизнь.
Стёпка тотчас спустился вниз. Хозяину нужно было представиться, оказать уважение, передать приветы. Большой лохматый мужчина средних лет, босой, в просторной рубахе навыпуск, сидел на лавке и с наслаждением пил холодное молоко из запотевшей крынки. Он вполне соответствовал своему имени. Угрох и есть. Такой кулаком даст - и угрохает с концами. Вокруг радостно хлопотали женщины, с первого взгляда понятно было, что отца и мужа здесь искренне любят. Боява не отходила от родителя ни на шаг. Тётка Зарёна счастливо улыбалась. Звенела посуда, гудело пламя в печи, братья говорили, перебивая друг друга, всё вертелось и бурлило, даже обычно осторожная кошка отважно отиралась под ногами, напрашиваясь на ласку. Стёпку кольнула лёгкая зависть - ему тоже вдруг отчаянно захотелось вернуться вот так внезапно домой, чтобы мама поцеловала, чтобы папа обнял, чтобы брат приставал с разговорами, выкладывая сразу все последние новости, очень важные и интересные... Две недели почти своих не видел. Соскучился. Вот радости-то будет, когда вернусь!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});