Конечно, нас восхищают чудеса техники — спутники и электронные машины. Но они не заняли пока прочного места в эмоциональной жизни человека. А вот стремление вернуться к исконной простоте присуще большинству людей. Покой, тишина, шелест ветра в снастях, размеренный ритм моря — все это книга дарит людям, и мы вправе сказать, что автору удается на короткое время «возвратить» читателя к природе.
Плавание не было причудой любителя романтики. В основе лежала идея. Экспедицией руководил исследователь, которому мало было сидеть за письменным столом и пересказывать, что говорили другие в книгах и журналах. Он сам вышел в путь и рисковал жизнью, чтобы доказать то, что другие считали невозможным.
Волна успеха подхватила также пятерых товарищей Тура. Герман, Кнют, Эрик, Бенгт и Торстейн выныривали на ее гребне то тут, то там в разных концах света. В свое время Тур обещал, что поделит с ними доход, если лекционные турне покроют долги. Но так как на первых порах перспектива казалась мрачной, он дал им по копии фильма, чтобы они могли выступать сами. Кнют Хаугланд пишет: «Он не забыл своих товарищей, которые помогли ему совершить плавание. Все мы получили куда больше того, что он обещал. Кроме того, он постоянно поддерживал связь с каждым из нас и никогда не скупился на помощь, не дожидаясь просьбы. А ведь первые годы он один нес бремя огромного долга и жил займами».
Пожалуй, особенно много экспедиция дала Герману Ватсингеру. Ведь он был инженер по холодильному оборудованию, и сказочные рыбные богатства течения Гумбольдта подали ему хорошую мысль. Он переехал с семьей в Перу и развернул деятельность в области рыболовного промысла; вскоре его назначили норвежским генеральным консулом в Перу. Продолжая свое дело, Герман по всей Латинской Америке выстроил морозильники для рыбы. В Чили он основал крупную норвежскую фирму.
Путешествие на плоту изменило жизнь и Кнюта Хаугланда. Он продолжал служить в норвежской армии, но теперь все силы сосредоточил на музее. Его заботами был сохранен плот, и он стал директором музея «Кон-Тики». Новое современное здание, сооруженное по соседству с павильоном Нансенова «Фрама», открылось в 1957 году. Кроме плота, выставленного в главном зале, есть экспозиции, освещающие теорию, ради которой было предпринято плавание, а также находки из последующих экспедиций Хейердала. Из скромной выставки Хаугланд сделал самый посещаемый музей Норвегии; все доходы поступают в фонд для нуждающихся студентов.
Эрик Хессельберг издал свою собственную повесть об экспедиции — веселую книжку с юмористическими рисунками, переведенную на много языков. После лекционных турне, преимущественно в странах немецкого языка, он купил и переоборудовал по своему вкусу яхту и отправился в Средиземное море. Его часто приглашают в разные страны декорировать рестораны «Кон-Тики». Он выступает также консультантом на международных выставках, где экспонируют модели плота.
Решающую роль сыграло плавание в Южные моря для Бенгта Даниельссона. В Лиме еще до отплытия он влюбился в сотрудницу французского посольства, а прибыв в Полинезию, влюбился опять — на этот раз в остров Таити. Бенгт вернулся в Лиму, женился на своей француженке и поселился с ней на Таити. После этого он еще трижды побывал на Рароиа и завершил социологическое исследование, которое принесло ему докторскую степень. Бенгт Даниельссон написал много популярных книг, связанных с Южными морями, а недавно его назначили директором Государственного этнографического музея в Стокгольме. Но хотя ему пришлось переехать в Швецию, домик на Таити остался за ним…
Торстейн Робю — младший лейтенант «Петтерсен» — прилежнее всех использовал свой экземпляр фильма. Множество ангажементов в Швейцарии позволили ему закончить там образование и получить диплом инженера. И в других странах, от Швеции до Анголы, он читал лекции, пока не осел на родине, работая инженером-связистом. Два года Торстейн зимовал на метеостанции на острове Ян-Майен в Арктике. В 1964 году его пригласили радистом в санную экспедицию через Северный полюс. Экспедиция не удалась, а Торстейн умер на базовом лагере к северу от Канады.
Пока товарищи Тура продолжали разъезжать по свету, сам он вдруг куда-то пропал. «Горячка Кон-Тики» продолжала распространяться, на имя Хейердала в Осло стекались лестные предложения рекламных бюро, радио и телевидения, могучим Потоком шли письма почитателей, но виновник словно провалился сквозь землю вместе с женой. Репортеры звонили, телеграфировали, разыскивали его — тщетно. Что случилось? Бежал от славы? Или, спрашивала одна лондонская газета, это типично скандинавский поступок в духе Греты Гарбо?[7]
XIV. Холодный прием
Среди поросших вереском холмов Дартмура, неподалеку от пресловутой Дартмурской тюрьмы, стоит небольшой каменный дом с высокой соломенной крышей. Это гостиница «Хаунд Тор Инн». Весной 1952 года в ней было всего два постояльца: норвежская чета с трудной фамилией Хейердал. Они в самом деле бежали от шума и славы, бежали, потому что нуждались во времени и покое, чтобы дописать книгу «Американские индейцы в Тихом океане», которая должна была выйти летом того же года. Если не считать их друзей-археологов в Санта-Фе, ни один ученый еще не потрудился прочесть объемистую рукопись. Но после успеха книги о «Кон-Тики» легко было найти издателей для научной монографии с подзаголовком «Теория, легшая в основу экспедиции „Кон-Тики“».
День и ночь, почти не выходя из комнаты, оба постояльца работали с книгами и рукописями при свете керосиновых ламп перед горящим камином. Всю весну они были так загружены, что Тур не мог даже выбрать времени, чтобы съездить в ближайший город и постричься. Кончилось тем, что Ивон взяла ножницы и сама обкорнала его. Подготовив книгу к печати, они переехали в отель «Гайд-парк» в Лондоне, и Тур пошел к парикмахеру.
Тот пристально посмотрел на него и спросил:
Простите, сэр, но вы не могли бы сказать, где вас стригли последний раз?
— В Дартмуре, — последовал короткий ответ.
Парикмахер поджал губы.
— Я так и думал, сэр. Типичная прическа.
Сдав на почту бандероль весом в пятнадцать фунтов, адресованную издательству в Стокгольме, Тур облегченно вздохнул. Пятнадцать лет прошло, как он, вернувшись с Фату-Хивы, начал этот обширный труд. После экспедиции на плоту, он, как только выдавалась свободная минута, опять садился за письменный стол. Вставок и дополнений было столько, что Ивон — она перепечатывала рукопись на машинке — приходила в отчаяние, принимая от Тура листы длиной до трех-четырех метров. Он был вынужден бросить все силы на завершение рукописи, ибо те самые ученые, которые прежде отказывались ее читать, теперь громче всех корили его за то, что он-де напечатал, популярную книжку, прежде чем опубликовал научные данные. Большинство нападок появлялось в газетах, и Туру постоянно приходилось отрываться от работы, чтобы защищаться на страницах печати.