Леон занес ногу над баллоном и пнул его со всей силы, что у него еще оставалась. Тот лениво покатился навстречу приближающейся ящерице. По счастливой случайности, коридор имел небольшую покатость, и цилиндр весом в двести с лишним килограммов, набрав скорость, скатился по дуге к крокодилу.
Пятясь назад, полицейский рывком вытащил пистолет из-за пояса и направил его в серебристый цилиндр, держа палец на спусковой скобе, с трудом сдерживаясь, чтобы не нажать на спуск. Крокодил все полз вперед, его хвост хлестал по стенам, так, что с потолка сыпалась цементная пыль при каждом ударе. Леон пребывал в состоянии благоговейного ужаса, животный страх безраздельно завладел его сознанием, и ему стоило огромных усилий не обратиться в бегство.
"Давай, ты, ублюдок".
Меньше чем в сорока метрах от того места, где он занял позицию, контейнер с газом наконец встретился с крокодилом, и Леон спустил курок. Первая пуля со звоном отскочила от пола, не долетев до катящегося баллона, а зубастая пасть уже открылась, чтобы схватить и отшвырнуть сверкающий цилиндр в сторону…
"Спокойно".
Леон выстрелил снова, и… ударной волной его сбило с ног, он рухнул на пол; вырвавшийся из баллона сжатый газ и оторванные взрывом куски стали начисто отхватили голову твари, лопнувшую, словно воздушный шар. В ту же секунду волна кровавых ошметков накрыла Леона, осколки зубов, костей и обрывки изодранной, дымящейся плоти дождем падали вокруг него.
Как только короткие лапы мертвой рептилии подогнулись, и безголовая туша завалилась на бок, Леон, задыхаясь в дыму, со звоном в ушах и кровоточащей раной на предплечье, уселся на полу. Он зажал рану залитой кровью рукой, подумав, что давно не чувствовал себя таким измученным, слабым, изнемогающим от боли… и довольным.
— Я сделал тебя, тупая хрень, — проговорил он, улыбнувшись.
В следующий момент вбежавшая в коридор Ада обнаружила его, уставившегося на дело рук своих с торжеством во взгляде, окровавленного, истекающего кровью и скалящего зубы, словно довольный своей проделкой ребенок.
Глава 23
На Леоне была одета белая рубашка под униформой; Ада разорвала ее по швам и обтянула ей руку полицейского поверх его изуродованной рабочей одежды, соорудив что-то вроде повязки. Парень потерял довольно много крови и, очевидно, находился на грани потери сознания. Во всяком случае, выглядел он беспомощным, словно котенок, и Ада не упустила возможности воспользоваться его шоковым состоянием, чтобы объясниться. Впрочем, когда она ухаживала за ним, то и сама была слегка ошеломлена захлестнувшей ее бурей эмоций.
— …и мне показалось, что она мне знакома. Думаю, я встречала ее у Джона на работе, и я почти нагнала ее, но она, должно быть, проскочила мимо меня. Я заблудилась в тоннелях, когда пыталась отыскать дорогу назад…
Ни слова правды, но Леон, похоже, этого не замечал, как не замечал и ее нежных, заботливых прикосновений, или того, как чуть заметно дрожал ее голос, когда она в третий раз извинялась, что бросила его там.
"Он спас мне жизнь. Снова. И все, что я могу дать ему взамен — это ложь; обман, просчитанный до мелочей, в обмен на его самоотверженность…"
Что-то изменилось для нее в ту самую секунду, когда юный офицер Кеннеди закрыл ее от пули, и она не знала, как вернуть все обратно. Хуже того, она не была уверена, что вообще хочет возвращать что-либо на исходные позиции. Это было нечто сродни рождению нового чувства, какой-то эмоции, которой она никак не могла дать имя, но которая отныне переполняла ее душу; она тревожила, стесняла… и все-таки не была совсем уж неприятной.
Его умное решение проблемы почти неуязвимого крокодила — существа, которого она еле могла сдерживать, несмотря на все свои невероятные усилия — лишь только укрепило в ней это безымянное чувство.
Пулевое ранение в его предплечье отнюдь не было смертельным, но полосы свежей крови, поперек его гладкой груди и живота, говорили ей о том, как сильно он страдал — проклятая рана постепенно истощала, убивала его, пока он пытался спасти ее шкуру.
"Избавься от него сейчас же, — шипел ей разум, — оставь его, не дай ему повлиять на твою работу, Ада, твою миссию. Твою жизнь".
Она прекрасно осознавала, что должна была поступить именно так, это был единственный выход, но в какой-то момент, когда Ада уже подлатала Леона, как смогла, а ее жалкая легенда была изложена в полном объеме, она попросту перестала слушать голос разума; так оказалось намного удобнее.
Ада помогла ему встать на ноги и увела прочь от орошенной кровью и внутренностями сцены гибели чудовищной рептилии, болтая по дороге всякую чушь про то, что обнаружила что-то, похожее на выход, когда плутала в лабиринтах коллектора.
Аннет Биркин исчезла. Как только Леон выманил крокодила из мусоросборника, Вонг забралась по лестнице обратно наверх, желая проверить обстановку… и увидела, что миссис Биркин после падения не только сумела уйти, но и сохранила достаточно здравого смысла, чтобы включить вентилятор и опустить мост, прежде чем рвать когти, отрезав Аде все пути к отступлению. У дамочки явно были не все дома, однако же она не была слабоумной; и хотя Аннет ошибалась, полагая, что Вонг работает на «Амбреллу», насчет ее целей она попала в точку. Чтобы завершить свою миссию, Аде придется добраться до лабораторий как можно скорее, прежде чем Аннет сможет совершить что-нибудь… непоправимое; и Леон, молчаливый, спотыкающийся на каждом шагу Леон, замедлит ее продвижение еще в полтора раза.
"Брось его! Сбрось балласт, ты же не нянька, Бога ради, это же не ты, Ада…"
— Пить хочется, — пробормотал Леон, и она ощутила его теплое дыхание на своей шее. Ада взглянула на испачканное запекшейся кровью лицо полицейского, всмотрелась в его полузакрытые глаза и почувствовала, что игнорировать внутренний голос стало существенно проще. Ей придется покинуть его; в конечном итоге, их пути непременно разойдутся… но не сейчас.
— Тогда нам придется найти тебе воды, — сказала она в ответ, мягко направив его туда, куда ей было нужно.
* * *
Шерри проснулась в темноте; во рту ощущался гадкий, горьковатый привкус, а холодный грязный поток теребил ее одежду.
Вокруг все громыхало, будто рушились небеса, и на секунду девочка забыла, что случилось и где она находилась… и когда она поняла, что не может пошевелиться, то запаниковала. Громыхающий звук все затихал и затихал, пока не исчез полностью, но она застряла в какой-то жуткой вонючей реке, не могла даже подняться с влажной жесткой поверхности да к тому же снова осталась одна.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});