На стене появился новый рисунок. Сесил разбрызгал белую краску по всему листу, и она, подобно снегу, укрыла коричневое животное с длинными ногами, похожее на лошадь, которая распростерлась на белом же пятне. Вся ее голова была заляпана ярко-красной краской, которая стекала по стене на пол. Он говорил, что иногда ему снятся сны, точнее, кошмары. Может быть, это как раз и был один из них. Бедный Сесил!
Выходя из дома, я едва не налетела в коридоре на Рея, который шел из кухни. В руках он нес картонную коробку, полную бутылок.
– Привет, Анна! Собираешься уходить?
– Тео и Эва дали мне работу.
– Смотри-ка, – промолвил он, приглаживая рукой спутанные, клочковатые волосы. – Ну что же, это хорошие новости. И тебе много… много приходится работать?
– На самом деле я еще не знаю. Наверное, я буду работать тогда, когда им нужно. По всей видимости, почти каждое утро. – Я уже собралась проскользнуть в сад, когда вдруг подумала, что лучше рассказать ему о Сесиле. – М-м… по-моему, Сесил намочил свою постель.
– О Боже, опять, – Он испустил тяжелый вздох и улыбнулся мне взрослой понимающей улыбкой. – Я думаю, он совсем перестал следить за собой. Ну ладно, я разберусь. Ты бы никогда не подумала, что за соседней дверью находится его ванная комната, правда?
– Я думаю, он просто еще слишком мал.
– Увы, да. – Он бросил взгляд через мое плечо в кухню. – Хорошо, что вспомнил. Белль сказала мне, что вчера ты взяла его с собой наверх, Анна.
– Да?
– Естественно, ты желала ему только добра, но теперь, когда с нами Белль… В общем, я думаю, будет лучше, если он останется у себя, внизу. Он еще очень мал, а здание такое большое, что за ним просто невозможно уследить. Вдруг он потеряется. Ты меня понимаешь?
– Он не сделал ничего плохого. Я все время была с ним, – возразила я. – И вообще, я думаю, он не способен на дурные поступки.
– Будем надеяться. Но… словом… я решил, что будет лучше, если я скажу тебе об этом. Не нужно, чтобы он привык бывать наверху.
– Почему?
– Ну… Как я говорил… Я ведь уже сказал, нет? Обычно он по пятам ходил везде за Сюзанной, но теперь за ним некому присматривать, во всяком случае сейчас. А если он наткнется на Белль… Ей это не нравится.
Я сдалась. Я ведь тоже не хотела, чтобы Сесил наткнулся на Белль, кроме того Рей в первый раз обратился ко мне с просьбой делать или не делать чего-либо. Поэтому я ответила:
– Хорошо. Он повторил:
– Я рад, что ты нашла работу.
Он тяжело вздохнул, расправил плечи и вернулся на кухню, а я вышла наружу и двинулась по хрустящей коричневой траве к рощице.
Когда я добралась до конюшни, Эва сидела за столом наверху, а перед ней громоздилась куча бумаг.
– О, Анна, слава богу! Я пытаюсь разобраться во всех этих квитанциях, а мне надо срочно подготовить доклад для Мадрида. Налей себе кофе, а потом я расскажу, что нужно сделать.
Я разложила все бумаги по кучкам, как она сказала: оборудование, материалы, билеты, гостиницы, проявка пленки и печатание фотографий, профессиональное вознаграждение и тому подобное. Потом аккуратно и красиво вписала все расходы в правую колонку в большом журнале. Мне даже в голову не пришло пожаловаться, что работа, в общем-то, достаточно нудная и однообразная. На квитанциях значились такие экзотические названия, как «Отель Мамония, Марракеш» или «Компания Эрнст Лейтц Ветцлар». Кое-что непонятное было написано черными чернилами и вычурным неразборчивым почерком, каким пишут монахи. Мне пришлось спросить у Эвы, что это такое. Она мельком взглянула и сказала:
– Это по-немецки. Ремонт повреждений, причиненных песком и падением. Я уронила одну из «леек»[39] с вершины пирамиды. Ремень лопнул.
– Вы имеете в виду, в Египте?
– Да. Это был заказ и командировка, где-то лежит счет на твердую сумму гонорара, по-моему, для журналов «Тайм» и «Лайф». Как бы то ни было, «лейки» можно ремонтировать, слава богу. Итак, на чем я остановилась?
Я вернулась к стопке квитанций. Там значились и адреса учреждений, расположенных несколько ближе, но и они вызывали у меня восторженный трепет. Например, надпись «Британский музей», квитанция на доставку от Фортнума и Мэйсона, на которой значилось «шоколадные конфеты для Андрея Сахарова». Я узнала почерк Эвы. Имя показалось мне смутно знакомым.
В конце концов передо мной осталось несколько квитанций, с которыми я не знала, что делать. Поэтому мне пришлось подождать, пока Эва освободится, тем более что она снова говорила по телефону.
А потом я услышала треск спички и негромкое «пу-ууф», которое издают люди, делая первую затяжку. В комнату с сигаретой во рту вошел Тео, щурясь и помаргивая после яркого солнечного света на улице. Вокруг него витал запах закрепителя, который перебивал аромат сигаретного дыма.
– Ты ведь останешься пообедать с нами, правда? – спросил он как о чем-то само собой разумеющемся.
И я ответила:
– Да, конечно.
И снова готовил Тео.
Мы уже почти покончили с обедом, когда я наконец набралась храбрости и спросила:
– Я буду вам нужна сегодня после обеда?
Я надеялась, что они не заметят, как сильно мне хотелось, чтобы они ответили утвердительно. Я взяла еще один кусочек рассыпчатого черного хлеба, кисловатого, отдающего дымом и какого-то живого, и поняла, что мне очень-очень не хочется возвращаться – я не могла заставить себя сказать «домой» – назад в Холл. А куда еще я могла пойти, если не буду нужна Тео и Эве?
– Тео, ты, по-моему, собирался показать Анне, как проявлять снимки?
Он взглянул на меня.
– Собирался, но, боюсь, я уже все проявил.
Вооружившись кусочком французской булочки, Эва тщательно выбрала мякотью остатки салатной приправы прямо из миски, а потом отправила ломтик в рот.
– Вот что я тебе скажу, Тео. Если мы дадим ей «Ф-второй» и катушку НР-4, она сможет отщелкать собственные кадры. Она научится намного быстрее и лучше, если будет работать со своими снимками, а не смотреть, как ты это делаешь.
– Хорошая мысль, – согласился Тео. – Анна, что скажешь?
– Что такое «Ф-второй»?
– «Никон». Это такой фотоаппарат, – ответила Эва. – А НР-4 – хорошая любительская пленка, вполне приемлемая. Иногда я сама пользуюсь ею. Даже Тео вынужден был согласиться, что она совсем неплохая, особенно когда в Калькутте не смог достать ничего другого и оказался перед выбором – воспользоваться ею или умереть с голоду.
– Черно-белая? – поинтересовалась я с умным видом, откинувшись на спинку стула и стараясь, чтобы голос мой прозвучал так же небрежно профессионально, как и у них. В их словах и голосах мне чудился запах аэропланов, виски и пишущих машинок. Типа «Иметь или не иметь» и тому подобных фильмов.