ученье то мне в радость. Да и по Таечке тоскую уж. — не обиделся тот, но голосом отвечал предельно серьёзным. — А с вами потому што по иньшему никак. Она сказывала, што без меня мож и дойдёте до конца, но со мной оно вернее будет, пускай и голову мою сложить придёца на том пути.
— Вместе дойдём, Демьян, вместе. И головы тожить вместе сложим, коли не сдюжим. — проскрежетал бородокосый также серьёзно.
— Одного не могу понять, каким образом это бревно преодолело такое громадное расстояние? — прервал я повисшее в воздухе, пронизанное неясной тревогой, молчание. — Ведь отсюда до того места, где меня подобрали дозорные, не меньше сорока километров, в смысле два с половиной десятка вёрст. И всё это по петляющей реке с островами и мелями. Почему такое здоровенное, корявое бревно нигде и не за что не зацепилось? Почему его не выбросило волной на какой — нибудь встреченный по пути берег? Почему лишь миновав все острова и эту вашу быстрину, коряга застряла практически на ровном месте?
— Река принесла. Обнаковенно дело, чегой дивица да гадать. — риторически отнесся к неожиданно образовавшейся куче вопросов крестный.
Может он и прав, это мне мерещится в происходящем какая-то мистика и вселенские заговоры, а ответ до безобразия очевиден и прост — река принесла.
— Говоришь, от смерти спасла тебя коряга энта? — вновь вмешался в беседу Демьян.
— Вроде того. — не очень уверенно ответил я, обескураженный его голосом, неожиданно пропитавшимся непонятной, таинственной задумчивостью.
— Слова, што напророчила тебе Таечка помнишь?
— Нуууу… Что-то запомнил хорошо, а что-то похуже. — протянул я, лихорадочно пытаясь восстановить в памяти хоть какое — нибудь из предсказаний знахарки. На самом деле, как минимум половина из сказанного ею была благополучно забыта, а другая, незабытая половина, состояла из разделенных и разрозненных фрагментов предложений, с некоторой долей смысла, кое как соединяющей эти самые фрагменты. И, почему-то смутившись из-за своей забывчивости, добавил уже более похожее на правду. — Что-то помню, конечно, но в общих чертах, так сказать.
— Как жешь так то?! Энто ж для тебя было пророчество то, его надобно обеими ухами слухать, да на ус мотать! Таечка, опять же, старалася, тяжко ей тебя проглядывать — то было, сам помнить должон! А ты взял так вона запросто и позабыл всё! Негоже об таком забывать!
Не могу сказать, что слова Демьяна заставили меня в приступе раскаяния рвать волосы на себе, но неприятное чувство осталось, особенно если вспомнить, насколько вымоталась знахарка, пытаясь увидеть моё будущее. А я, несмотря на потраченные ею силы, так и не смог воспринять всё произошедшее до конца и всерьёз. Потому особо и не старался запоминать все её довольно туманно пересказанные пророчества и предостережения.
Только вот для Демьяна, искренне верящего в каждое сказанное прорицательницей слово, подобное отношение к предсказаниям наверняка видится настоящим святотатством. Казалось, что возмущённый крепыш готов прямо сейчас научить уму — разуму так наплевательски относящегося к их священным ритуалам меня. И науку эту он собрался преподать самым простейшим методом — кулаками. Хотя, это я, конечно, преувеличиваю. У Демьяна всегда такое выражение лица, что становится непонятно, хочет ли он спать, собирается улыбнуться или же планирует тебя прикончить на месте.
— Эх, крестничек! — добавил свою долю осуждения качающий головой бородокосый.
— Да, негоже такото. — повторил Демьян и добавил уже спокойнее и даже слабенькую тень полуулыбки добавил. — Ну ничаго, я ж тогда тожить с вами был. Почитай всё и запомнил.
— Всё?! — переспросил я недоверчиво, вновь удивляясь необыкновенно одарённому крепышу, в копилку талантов которого вот — вот должна была добавиться феноменальная память.
— Всё — всё! Я жешь всё, што кому Таечка пророчит, стараюся упомнить. А такого как с тобою у ей случилося, штоб после прогляда сама без сил наземь пала, вообще ни разу не видывал. Так што в энтот раз слухал ещё шибчее. А дале, как в путь двинулися, по сторонам глядел, да што бы не случилося, ейные слова припоминал. Вот и счас припомнил, когда об корягу вдарили. А уж как ты сказывать начал об том, што спасла тебя коряга энта, то понял я, што про неё Таечкой напророчено и было.
— Я тожить кой — чего на ум взял с её слов, токмо чего — то не припомню, штоб Тайка об каких — нито корягах пророчила. — задумчиво хмуря брови, произнёс бородокосый.
— Не о корягах, а о мёртвом древе пророчество было. — ответил Демьян и следующие слова проговорил медленно, при этом прикрыв веки и добавив в голос торжественности — Древо мёртвое, что жизнь тебе сберегло однажды, спасёт тебя снова!
— Хех, энто когда жешь оно его спасло во второй то раз? — после недолгой паузы, с усмешкой спросил бородокосый. — Когда мы из — за энтой коряги без лодки осталися?! Иль то, што скарб свой сберегли и до суши на ей довезли уже спасеньем щитать?!
— Скарб то не весь сберегли, с лодкой почитай большая половина утопла. Эх, скоко добра на дно ушло! — враз погрустневшим голосом ответил проснувшийся внутри Демьяна барахольщик.
— Да ну тебя! Мы в боевой поход, для блага и спасения всех людей отправилися, а ты опять токмо о добре и печешься!
— И то верно! — закивал тот в ответ. — В энтаком суръезном походе не знашь, што пригодица могёт, потому я и беру всего и всякого, да побольшее!
— Хех, Демьяша, знаю я тебя! Ты и без походов любишь добро сбирать, скоко не дай, всё мало! — шутливо погрозил ему пальцем крестный.
Демьян промолчал и вроде как даже обиделся сложив руки на груди, и демонстративно отворачивая насупленное лицо.
— Ха-ха! Ну што у меня за боевыя други таки?! Одного беспамятного крестником взял, думал уму — разуму научить, так тот энтаких делов натворил — наворотил, што меня вместе с им из родного дому выгнали! Ладно хоть с мечом славно управляеца. Второй тожить воин добрый, токмо любо ему отчего то добро сбирать, да с собою тащить, што твоей сороке. Токмо сорока лишь на то, што блестит падка, а энтот всё с подряд тащит! Есчё и обидчивый, страсть какой! И что мне с вами делать то в энтаком суръезном походе, с бедовыми такими?!
— Ну в бою то мы тебя не подведём, дядя Прохор! — ответил ему с улыбкой, понимая, что это его очередное подначивание озвучено, чтобы расшевелить надувшегося Демьяна. — Так что придётся и дальше идти вместе с нами, других у тебя всё равно нет. Да ты, кстати, и сам такой же бедовый!
— Я?! Хех, ну, крестничек! —