уверенности бородокосого в благополучном исходе. Впереди, в самом узком месте порогов, между уже упомянутых скал, происходили не очень хорошие вещи. Стиснутая каменными исполинами река взбрыкивала и исходила пеной, закручивалась бурунами. В нескольких местах виднелись торчащие из воды каменные зубья, хотя расстояние между ними позволяло проплыть полудюжине таких лодок, как наша, но точно такие же каменюки могут прятаться и под водой. На такой скорости хватит даже не особо большого камешка, чтобы разнести в щепки нашу лодчонку.
— Что мне то делать? — выглядывая из-за плеча шустро орудующего веслом Демьяна и пытаясь перекричать шум бурлящей на перекатах воды, задал глупый вопрос бородокосому.
— Держися! — крикнул тот в ответ.
Лодка, не на шутку разогнавшись, то и дело подскакивая на волнах, летела прямиком в небольшой промежуток между двух, торчащих над поверхностью воды, каменюк. В полутора десятках метров правее было ещё одно похожее "окошко", почти вдвое шире, но крестный, почему-то направил наше судно именно в это окно. Будем надеяться, он знает, что делать. Тем более и сам сказал, что не в первый раз проходит эти пороги.
Чем ближе к обжатому скалами, бурлящему перекату, тем усерднее приходилось гребцам орудовать веслами, притормаживая и выравнивая судно, вертящееся и скачущее по волнам, словно взбесившаяся лошадь.
Во время одного из таких скачков, корзинка с припасами и ещё что-то из, прихваченного хозяйственным Демьяном в обезлюдевшем посёлке, тряпья вывалилось за борт. Правда, кроме самого Демьяна, печально вздохнувшего вслед уносимому течением добру, никто на этот мелкий инцидент не обратил особого внимания. Были занятия поважнее. Например, сохранить лодку, ну и самим целыми остаться.
Момент прохода или, если быть более точным, момент пролёта между, торчащими из воды, каменными зубьями, запомнился щедрым ворохом холодных брызг, неожиданно резким маневром уходящей от столкновения с каменюкой лодки, особенно высокой волной, сработавшей подобно трамплину, выбросившему нашу посудину на более спокойный участок и тоже выбросом, но уже адреналина, произошедшим вследствие всего вышеперечисленного.
После того, как прошли самый опасный участок, пороги не кончились сразу. Стиснутая скалами река ещё ворчала и показывала норов, но уже через пару десятков метров начинала раздаваться в стороны, расходится вширь, чем дальше, тем больше успокаивая не на шутку разошедшееся течение, оглаживая только что свирепо вздымавшиеся, резкие волны, отчего те становились все более кроткими и послушными.
— Ха-ха! Я ж сказывал, што проскочим! — повеселевший крестный обернулся, улыбаясь всей своей бородой. — Такото и вышло, проско…
Внезапный удар, сотрясший судно, прервал радостную речь нашего капитана, а самого его выбросило за борт.
Рановато мы расслабились!
Нам с Демьяном удалось удержаться в лодке, но избежать участи показавшегося из воды, отплевывающегося и мокрого бородокосого не получится. Всё потому, что служившее нам верой и правдой судно не пережило столкновение. Из здоровенной пробоины в днище у самого носа посудины хлестала вода, стремительно заполняя внутреннее пространство лодки. Даже с моими практически нулевыми знаниями в судостроении было ясно что плаванью конец. Нечего было даже пробовать залатать или заткнуть эту дырищу.
Будь дело рядом с очередным островом, можно было вытянуть посудину на сушу, а там, может быть и удалось бы её реанимировать. Но островов, заполнявших всё русло реки до самых порогов, здесь не было и в помине, впереди расстилалась водная гладь без малейшего намека на сушу, до ближайшего правого берега не меньше километра. Не стоит и пробовать тащить на себе тяжеленую колоду, идущую ко дну.
Только и успели, что похватать самое важное из пожитков, кое-как распределить их на себе, да не торопясь, не растрачивая попусту силы, двинуться к далекому, темнеющему на горизонте, берегу. При этом никто не произнёс ни слова. Даже словоохотливый крестный удержался от комментариев. Хотя, говорить и впрямь нечего, всё понятно и так.
Бородокосый, после фееричного прыжка и последующего погружения, вынырнул не один. Вместе с ним на поверхности появилось, непонятно откуда взявшееся, приличных размеров бревно.
Поначалу, крестный, чертыхаясь, оттолкнул его подальше от себя. Но я вовремя сообразил, что в нашем положении даже такое жалкое плавсредство может оказаться полезным. Пускай на него нельзя залезть всем втроём, чтобы с комфортом доплыть до суши, да и одному подобным заниматься не стоит. Но хотя бы сгрузить на, так славно держащуюся на воде корягу доспехи, оружие и обувь, заблаговременно снятые ещё в лодке, уже хорошо. Налегке плыть всё же приятнее, чем груженными. Мне то ладно, спец костюм, полученный от приятелей из будущего практически ничего не весил. Меч и арбалет с болтами, конечно, плавучести не добавляли, но, если сравнивать с тем же Демьяном, у которого одних топоров было четыре штуки, притом один из них весил как оставшиеся три вместе взятые. А ещё кольчуга, шлем, одежда, сапоги, котелок и несколько мешков, то ли с припасами, то ли ещё с чем-то невероятно важным, которые наш запасливый повар категорически отказывался бросать. Он сам готов был утонуть, лишь бы не бросать всё это добро. У бородокосого не было мании тащить лишнее, ему своего оружия и доспехов хватило, чтобы почувствовать, как это, устраивать заплывы на дальние расстояния с привязанной к телу пудовой гирей.
В общем, что не говори, а в сложившейся ситуации, словно материализовавшееся в воздухе по мановению волшебной палочки, бревно оказалось очень даже кстати. Правда, пришлось повозиться, распределяя и привязывая к нему наши пожитки. Учитывая, что производить все действия приходилось в воде, не имея под ногами опоры. При этом проклятая коряга совсем не собиралась помогать нам с этим непростым делом, даже наоборот — крутилась, вертелась и, подталкиваемая слабым, но всё же течением, пыталась плыть, причём в совершенно ненужную сторону. Провозились, конечно, хотя итоговым результатом остались довольны.
Теперь, неспешно двигаясь по пологой дуге в направлении берега, приходилось лишь понемногу корректировать курс, дрейфующего по течению, превращенного в подобие грузовой баржи, бревна.
Несмотря на это, когда спустя неполный час добрались, наконец, до суши, отдыхать лёжа на каменистом берегу и приводя в порядок дыхание, пришлось не только мне.
Демьян и бородокосый тоже утомились не на шутку. Видимо, местные и сами не привыкли к подобным заплывам. Тем более плыли в одежде, а я, дурак, ещё и спецкостюм не стал снимать, свято уверовав в его необычайную легкость. Уже через несколько десятков метров пожалел об этом, но снимать всё равно не стал, да и неудобно было этим заниматься в воде. Так что на голом упорстве так и проплыл в нем всё расстояние до самого берега.
— Куда теперича? — неожиданно первым заговорил обычно неразговорчивый Демьян, выжимавший в стороне одежду.
— Там