28
***
Вообще-то Илья никогда не относил себя к мазохистам. Видимо, ошибался.
Оказалось, это колоссально сложно — сидеть рядом с Варей, прикасаться к ней, зная, что она просто… терпит.
Казалось бы, чего тут такого? Те шлюхи, которых он заказывал, тоже, в общем-то, терпят. Но то шлюхи, это их работа. И совсем другое дело — Варя.
Илье очень хотелось, чтобы она посмотрела на него, а не сидела, отвернувшись и слегка дрожа, как в лихорадке. И улыбнулась, и поцеловала его… сама.
Мечтай, дурак, мечтай. Хорошо, если Варю удастся от страха и неприязни излечить, а ты тут про «поцеловать сама» рассуждаешь. Психолог грёбаный. Нет, даже не так: психолох. От слова «лох».
Но если он всё-таки сможет «вылечить» Варю… И не сорвётся, не накинется на неё с объятиями и поцелуями… Тут не то что памятник — тут мемориал надо будет поставить.
И возможно, он даже вновь научится себя уважать.
.
На следующий день Варя была какой-то задумчивой. Даже Сергей Мишин, пришедший к их перегородке, чтобы посетовать на тяжёлую отцовскую судьбину, не смог её толком развеселить.
Варя молча сидела за баррикадой, с Берестовым не общалась, и поэтому Илья рискнул заговорить сам.
— У тебя сегодня опять голова болит?
Вздох.
— Нет. Просто настроение какое-то дурацкое. Ничего не хочется.
— Хочется в отпуск?
Она фыркнула.
— А как ты догадался?
— Обычное дело летом. Погода-то хорошая, а мы тут за компами чахнем. Ты сходи погуляй, Варь. Там в торговом центре кафешку открыли новую, я слышал, что мороженое у них вкусное. Зайди туда, поешь мороженого, легче станет.
Она задумчиво молчала, и Илья решил предложить другой вариант:
— Или, если хочешь, я схожу вниз, куплю рожок или эскимо. Что ты больше любишь?
Опять вздох.
— Рожок. И шоколадное мороженое.
— Ну, сходить?
Варя молчала, и Берестов начал подниматься с места.
— Стой! — она резко вскочила, чуть не повалив свою баррикаду. — Не надо! Ещё не хватало, чтобы ты мне за мороженым ходил со своей больной ногой! Я сама могу!
Илью словно ледяным душем окатило.
«Со своей больной ногой». Ну да, конечно. Он ведь ни на что не годный инвалид.
— Как скажешь.
Берестов сел обратно. Перед глазами потемнело от обиды и ярости.
Он давно научился не обращать внимания на подобные высказывания, понимая, что говорятся они не со зла. Но услышать такое от Вари оказалось почему-то вдвойне обидно.
Она тоже села и какое-то время просто пыхтела за баррикадой. Потом сказала:
— Извини, я… это было грубо.
Разговаривать Илье уже совсем не хотелось, поэтому он просто буркнул:
— Ничего, — и зло щёлкнул мышкой по экрану. Куда-то попал. Кажется, что-то случайно удалилось…
— Хочешь… сходим в кафе? Вместе.
Варя выдавила это явно с очень большим трудом, и Берестов разозлился ещё сильнее.
— Нет. Спасибо. Много работы.
Она озадаченно замолчала, зашуршала бумажками. И, слава богу, больше с ним не заговаривала. Илья не чувствовал в себе сил отвечать вежливо, но хамить тоже не хотелось. Лучше просто молчать, пока не схлынет…
Вот только не схлынуло даже до конца дня.
***
Варю вновь разрывало от совершенно противоречивых ощущений.
С одной стороны, было досадно за свою несдержанность: она ведь ясно видела, что Илья обиделся.
С другой — она не имела в виду ничего плохого, так почему ей досадно?
С третьей — с чего это она вдруг беспокоится о переживаниях Берестова? Он её вообще изнасиловал!
С четвёртой… а, так можно до бесконечности перечислять, столько всего смешалось в голове. Ей хотелось одновременно и извиниться, и запульнуть чем-нибудь в Илью. А потом расплакаться.
Варе вообще в тот день с самого утра хотелось плакать. Реветь во весь голос и швыряться предметами… Лучше колюще-режущими.
Но на работе нельзя ни плакать, ни швыряться. Поэтому Варя просто весь день молчала и дулась. Корпела над проектами, но постоянно слышала, как Илья копошится за баррикадой. И слушала, как он разговаривает с клиентами. Берестов вообще всегда вёл подобные разговоры жёстко, хоть и вежливо, но в этот день превзошёл сам себя. Ходил по краю, ещё бы чуть-чуть — и съехал на откровенные угрозы.
Разозлила она его, да.
Вот же блин… неженка какая. Прям слова ему не скажи. Что она такого сказала-то? Да ничего особенного!
Но и сама дура. Не надо Берестову напоминать про его ногу. Кажется, у него с этим большие комплексы связаны.