долго молчал? Мог бы пойти в полицию.
– Может быть, он хотел, но, узнав о том, что Марфа стала хозяйкой трактира…
– Простите, но это ни в какие ворота. Ну, мог свидетель увидеть, но как он узнал, что Степанова стала наследницей мужа? Как? Они же венчались тайно?
– Признаюсь, об этом я не подумал.
Филиппов опять пощупал ус, словно черпал оттуда новые сведения или надеялся, что жёсткие волосы подскажут действия, которые стоит предпринять.
– Мне вот пришла ещё одна мысль, – кажется, и в самом деле что-то получил. – Что, если Марфа вначале избавилась от Андреевых? А это, мне кажется, именно так. Когда я видел утром Висковитова, он был ошеломлён. Такое, простите, невозможно сыграть. Он, как и Катерина, начал догадываться о роли девицы в деле. – Чиновники для поручений снова выслушивали сентенции начальника, не возражая. – После трагической гибели Катерины, видимо, оба испугались – и Марфа, и Михаил Семёнович. Если одна не была уверена, что новоиспечённый хозяин не проговорится, то Висковитов испугался поведения девицы. За что и поплатился. Так вот, к чему я веду. Если у Марфы в голове состоялся один план, то теперь он поменялся, и я думаю, точнее, просто уверен, что теперь у неё созрел другой. Зачем ей отдавать наследство дочке Висковитова, даже через пятнадцать-шестнадцать лет?
– Вы полагаете, она захочет избавиться от девочки?
– Именно так, – указательный палец Филиппова нацелился на Кунцевича. – Это произойдёт, может быть, не сию минуту, но через месяц, год иди два. Но произойдёт.
– То есть мы продолжаем за ней негласно следить?
– Что нам остаётся делать?
– Возможно, Николай Семёнович, – сказал скептически Лунащук, – привезёт нужные нам сведения.
Но надежды не оправдались. Власков рассказал, что удалось узнать о детстве Марфы, о семье, о тиране-отце, о пожаре. Но три года из жизни девицы оставались тайной. Где она была? Что делала в это время?
Дни потекли своею чередою. Преступления, дознания, кровавая суета. Город живёт своей жизнью и не всегда проводит дни в неге и довольствии. Приезжает всяческий народ, кто пристроиться, найти работу, обжиться и на новом месте строить житьё-бытиё. А некоторые видят в городе возможность взять то, что плохо лежит, и затеряться среди обывателей.
Спустя несколько недель вернулись к предложению Лунащука, каким бы надуманным оно не казалось. Трактир имел свою клиентуру, и потеря её грозила пусть не крахом, но потерей доходов и печальными последствиями таковой. Вопрос о том, кто станет опекуном внучки Андреева, оставался животрепещущим. Именно поэтому Марфа объявила, что теперь является главным претендентом на опекунство, – ведь она вдова почившего в бозе Михаила Семёновича Висковитова. Никто не стал возражать, да и не посмел этого сделать. Степанова жёстко пресекла все поползновения на свою единоличную власть.
Вот тогда-то в трактире появился высокий красивый господин тридцати или около того годков. В изящном костюме, сшитом из дорогой французской ткани, с тростью из экзотического железного дерева и в котелке, сдвинутом на затылок. На лице выделялись чувственные губы и тонкие чёрные усики. Господин остановился у входа и с интересом окинул взглядом присутствующих, прищурив глаза. Затем остановил оценивающий взор на появившейся Марфе, которая выглядела озабоченной.
– Здравствуй, Марфа! – улыбка озарила лицо господина, и он с теплотой посмотрел на вдову.
– Здравствуйте, – заикаясь, произнесла нынешняя хозяйка трактира, но тут же взяла себя в руки. – Простите, не припомню вас. Мы знакомы?
– Не совсем, – признался молодой господин, – но у меня есть предложение, которое должно вас заинтересовать.
– Относительно чего? – Теперь Марфа смотрела хладнокровно, готовая к любым неожиданностям.
– Только тебя, и мне хотелось бы, – господин окинул взглядом зал, – поговорить без лишних свидетелей, – он сделал упор на последнее слово.
– Прошу, следуйте за мной, – вдова пошла первой и открыла дверь в комнату, где ранее обитал Висковитов. Но теперь вместо кровати здесь стоял диван, невысокий стол, несколько стульев. Не осталось ничего от прежнего хозяина.
– Я вас слушаю, – повернулась к незнакомцу Марфа. – Но сперва хотелось бы узнать ваше имя, сударь.
– Моё имя ничего не изменит. Давайте лучше перейдём к сути вопроса.
– Я слушаю.
– Вы не предложите мне даже сесть?
Вдова указала на стул, сама же села напротив, утонув в мягком диване. Она продолжила молчать, взглядом изучая холёного незнакомца. Тот сел на стул, положив трость и котелок на стол.
– Могу сказать, Марфа, что мне всё известно.
Хозяйка трактира даже не удивилась, а просто улыбнулась.
– С таким заявлением вам бы в полиции служить.
– Возможно, когда-то меня туда и пригласят, но это будет потом. А сейчас я всё знаю.
– Позвольте полюбопытствовать, что вы, господин незнакомец, знаете?
– Да как вам сказать…
– Так и говорите, – нетерпеливо перебила собеседника вдова, но тут же взяла себя в руки.
– Мне известно, кто убил Андреевых и вашего мужа.
– Неужели? – лицо Марфы окаменело, взгляд прожигал незнакомца насквозь.
– Это и полиции известно, – после паузы сухо сказала она.
– Полиция знает лишь то, что ей положено знать.
– Я не понимаю…
– Всё ты понимаешь, – незнакомец подался всем телом вперёд. – Всё это, – он взмахнул рукой, – ты можешь в одну минуту потерять. А можешь сохранить.
– Я и в самом деле не понимаю.
– Хорошо, поясню. Только не надо… – он опять помахал рукой в воздухе, – как бы это сказать?.. Ещё один труп в придачу к остальным – это перебор. Надеюсь, я ясно выражаюсь?
– Ваш или мой? – Марфа говорила с вполне серьёзным лицом.
– Надеюсь, до крайностей мы не дойдём.
Вдова молчала.
– Скажем так, есть свидетель, который волею случая или божьего провидения оказался в нужное время в нужном месте и который видел, как в дровянике некая особа женского пола помогла второй особе того же самого пола покинуть наш грешный мир. Надеюсь, я понятно выражаюсь?
– Вполне. И чего хочет этот свидетель?
– Свидетель имеет желание покинуть отнюдь не грешный мир, – он сверкнул глазами, – а нашу грешную страну на неопределённый срок. А для такой цели ему понадобились, как ни прискорбно и пошло говорить, деньги.
Марфа, не моргая, смотрела на собеседника, но в глазах её блестело что-то звериное.
– Сколько? – наконец вымолвила она.
– Мне кажется, что свидетель ограничит себя, допустим, десятью тысячами.
– После этого особа женского пола может быть уверена, что свидетель не явится снова, спустя какое-то время, чтобы удовлетворить ту же потребность?
– Хороший вопрос, – незнакомец погладил ладонью трость, – и на него я могу ответить утвердительно. Я гарантирую, что особа женского пола никогда в жизни больше не увидит свидетеля. В его планах нет пункта о возвращении домой.
– Хорошо, я передам особе женского пола предложение свидетеля и завтра дам ответ.
– Прости,