отказал.
– Не подскажете, кто мог их обвенчать?
– Вот этого я не знаю. Но у нас точно венчания не было.
– Вы рассказали об этом Моисею Андреевичу?
– Видите ли, я разрывался, аки разогретое железо между молотом и наковальней. Но так и не пришёл к определённому выводу, а здесь такое… Моисея Андреевича не стало, и проблема сама собой канула в безвременье.
– Михаил Семёнович более к вам с такой деликатной просьбой не подходил?
– Нет. Я решил, что он отказался от своего замысла или совершил таинство в другой церкви.
– Я учту это.
Лунащук рассудил, что если венчание совершилось, то в ближайшем соборе или церкви, за исключением церкви Святой Равноапостольной Марии Магдалины. Марфа не могла отлучиться на большой срок. Поэтому сейчас необходимо взять экипаж и посетить богоугодное заведение.
Ближайшей оказалась церковь Казанской иконы Божией Матери при Доме призрения бедных Степана Петровича Елисеева. Туда и направился после разговора с отцом Николаем Михаил Александрович.
Протоиерей указал на отца Василия.
– Обратитесь к нему, милостивый государь, к отцу Василию. Может быть, он что-то сможет вам подсказать.
Священник оказался маленьким тщедушным старичком лет шестидесяти с седыми до корней волосами и улыбкой, открывающей провалы между серыми зубами.
– Совершенно верно, – кивал отец Василий головой, – венчал я раба божьего Михаила и Марфу, запись в книге имеется, как надлежит, – и он отчертил ногтем, – вот, – и прочитал: – Михаил Семёнович Висковитов, родившийся первого сентября тысяча восемьсот семьдесят четвёртого года, и Марфа Ивановна Степанова, двадцать третьего февраля тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года рождения.
Лунащук переписал запись в книжку, которую всегда носил с собою.
– Благодарю, отец Василий. Вы очень мне помогли.
– С богом, – напутствовал священник чиновника для поручений.
В Адресном столе, издавна располагавшемся в здании на Садовой улице, к известным сведениям ничего нового не добавили. Только общие фразы, ничего не по сути не говорящие. И так было понятно, что Марфа поселилась на Мало-Охтинском проспекте три года тому, когда от избытка родительских чувств её привезли в столицу Андреевы.
Мечислав Николаевич без особой надежды на успех обратился к своим секретным сотрудникам. Вдруг ружьё, висящее на стене, выстрелит?
С одним из доверенных лиц Кунцевич встретился на пересечении Владимирского проспекта и Колокольной улицы. Переговорили в несколько минут и разошлись, чтобы не привлекать внимания.
– Мечислав Николаевич, ничего обещать не могу. Какая-то девица? Если бы она вращалась в наших кругах, то что-то можно было бы найти, да ещё по прозвищу. А здесь… Вы простите, но, по всей видимости, мне не удастся ничего узнать. Это я к тому, что, питая к вам уважение, предупреждаю, чтобы вы не тешили себя надеждой на получение каких-то сведений, – шепнул секретный сотрудник и удалился.
Кунцевич и без этих слов прекрасно осознавал, что ничего нового добыть по этой линии не удастся.
Из Борисово-Судского известий не поступило, и Власков решил отпроситься в поездку в Новгородскую губернию, чтобы там на месте попытаться узнать о судьбе Марфы Степановой, желательно с младенческого возраста. Посылать второй запрос не очень-то с руки. Если проигнорировали первый, то кто поручится, что и второй не положат под сукно?
Следовательно, надо ехать. Именно с этим доводом Николай Семёнович шёл к начальнику сыскной полиции. Последний выслушал Власкова, потеребил густой ус. Как можно было заключить по задумчивому выражению его лица, Филиппов прикидывал выгоды от поездки чиновника для поручений в Новгородскую губернию в какую-то Борисовскую волость. Хорошо, что там же находилась квартира станового пристава, волостное управление, свой деревенский староста, да и коренные обитатели тех мест могут вспомнить что-то важное и полезное.
– Конечно, резон в поездке есть, – Филиппов откинулся на спинку стула, сжал губы и тяжело задышал, потом покачал головой, – но ведь время… Хотя формально мы разоблачили убийц и даже посадили их под замок. Поэтому никто не спросит, кроме судебного следователя Ридигера, почему я тяну с подачей ему всех бумаг по этим делам. Я же могу сослаться на то, что готовим.
– Владимир Гаврилович, – робко подал голос Власков.
– Я слушаю, – после некоторого молчания сказал начальник сыскной полиции. – Поезжайте, но на всё про всё даю вам, Николай Семёнович, три дня. Как хотите, по воздуху птицей летите, по воде рыбой, посуху волком, но чтобы через три дня были здесь, у меня в кабинете.
– Владимир Гаврилович, да я!.. – чиновник для поручений вскочил с места, а Филиппов отмахнулся – мол, ступайте уж, вас дорога зовёт.
Дознание не всегда завершается триумфом. Половина дел так и остаётся в зависшем состоянии. То человек оказывается в подозрении, то улик не хватает, то подозреваемого в не наблюдается (латинское qui prodest? – «кому выгодно?» – не работает), то преступник хитёр и переигрывает полицию. Всякое случается.
Михаил Александрович не мог взять в толк, как шестнадцатилетняя девица отправила на тот свет двух опытных по жизни людей, притом глядя им в глаза. Непостижимо. Либо какая-то ошибка, либо он, сыскной агент со стажем, перестал понимать человеческую натуру.
Начальника сыскной полиции он застал уже в дверях, когда последний направлялся к себе на квартиру. Выглядел Филиппов уставшим: лицо осунулось, нос заострился. Хотя глаза не выдавали никакого болезненного состояния. Видимо, тоже слишком много времени отдал обдумыванию сложившейся ситуации. Не верилось, как и всем им, чиновникам для поручений, что преступления совершают не только крепкорукие мужчины, но и девицы со смазливыми лицами и толстыми косами.
– Владимир Гаврилович, – взволнованно начал Лунащук, но сразу же сбился и умолк.
– Михаил Александрович, я слушаю и, если дело не требует срочности, то… – начальник сыскной полиции неопределённо махнул рукой.
– Висковитов и Марфа обвенчались в начале апреля, – выпалил чиновник для поручений.
– Однако, поподробнее, Михаил Александрович, это очень интересный пассаж в нашей криминальной истории.
– Вы же приказали мне собрать сведения о Марфе, вот я и решил вначале посетить церковь, в которую ходило семейство Андреевых со своими домочадцами. Ближайшей оказалась Церковь Святой Равноапостольной Марии Магдалины, где отец Николай мне рассказал, что Висковитов обратился к нему с просьбой обвенчать его с Марфой, но тайно, чтобы никто об этом не знал. А так как отец Николай был знаком с Моисеем Андреевичем, то в просьбе Михаилу Семёновичу отказал. И до последней минуты испытывал мучения – признаться Андрееву или нет. Но не успел.
– Значит, не повенчал?
– Совершенно, верно. Но я вспомнил, что Висковитов, как о нём говорили, всегда поставленной цели добивался. Вот я и решил, что он избрал другую церковь, резонно рассудив, что, раз Марфа надолго отлучаться не могла, значит, и вторая церковь должна находится рядом. Я посетил рядом