— Символы три треугольника в пределах круга выгравированы на этих безрукавках, — отметил он рассеянно, когда отделил больше мертвецов и изучил их.
— Большинство воинов, если они наемники, не украшает себя знаками одного вида или разными. Что из этого? — Я видел похожие на них на юге столицы Немедии, — ответил Конан. — Если я вспомнил точно, эти люди были прихожанами Ибиса.
— Это так, молодой человек! — спокойные слова, казалось, прибыли из ниоткуда.
— Кром! — Конан отскочил назад, поднимая меч.
Сивитри шипела от удивления, выхватив свой меч из ножен и держа наготове, поглядывая на проход позади них.
Конан тогда заметил, что он стоял в удлиненной тени человека, того, кто стоял выше и позади него. Он разворачивался и искал на вершине скал. Утесы не были настолько круты здесь, где проход закончился.
Там находился худой старик, одетый в тунику с длинными рукавами и бриджи великолепного белого шелка. Его тонкая, серебристая борода выросла от его морщинистого лица и неслась вниз к бледным кожаным ремням его сандалий, завиваясь немного вверх. В узловатом кулаке он сжимал конический жезл из дерева алебастрового цвета. Его пояс был бесцветен из плетеных веревок, с плоской серебряной пряжкой, исполненной в виде символа подобного украшавшего безрукавки убитых. Пряжка была единственной частью украшения среди его простых предметов одежды.
— Кром? — Старик повторил эпитет Конана, качая головой. Он стукнул своим жезлом о землю и исчез.
Конан кружился и просматривал вершины скал, скошенный утес, и изгиб пути позади него, ничего не находя.
— Исчез! — констатировала Сивитри, проявив замешательство, пожал своими плечами. — Как? Это не может быть! — Это снова так, — прибыл голос.
На сей раз, высохший незнакомец стоял в конце тропы, где она выводила к плато.
— Не тяжело верить увиденному вашими глазами, но также легко они могут обмануть.
Он приблизился к ним и остановился на расстоянии длины меча от края отвратительной груды. Конан держал свой меч в руке, но не поднимал его.
Внезапно тишина воцарилась в проходе, и киммерийцу только тогда стало понятно, что мухи прекратили гудеть. Он мельком взглянул на ужасную кучу, его волосы встали дыбом. Мухи лежали неподвижно на земле.
— Кром! Откуда… Множество новых морщин появилось на бородатом лице, когда старик улыбнулся. Но его брови оставались нахмуренными, как будто в печали, или недоумении.
— Не Кром, молодой человек, нет действительно, я! В туманных залах тумана ниже его горы из серого камня пребывает он в размышлениях, никогда не интересуясь делами этой местности. Но, как и он, ты — воин Киммерии, он укрепил твои мускулы, той ум и твою душу, — вздохнул он.
Сивитри дернула ногами в седле. Она немного насупила брови и двинулась в сторону Конана.
— У тебя лицо как у этого Каран-о, это должно быть от сильной жары, поскольку это не может быть он. Твои движения достаточно быстры, старик! Сообщи имя и твою цель, или, если ты — дух, исчезни и не беспокой нас больше. У нас есть срочное дело, которое не причинит тебе никакого беспокойства.
— Никакой я не дух… ничего, кроме усталой плоти и старой крови, которые, в целом, формируют человека, известного как Карантес, жрец Ибиса.
Конан не мог скрыть сомнение.
— Карантес? Прибыл тогда, следовательно, из вашего храма в далеком Ханумаре? Или ты обманываешь нас некоторыми жреческими фокусами? — Вы могли бы сказать и то и это. Поскольку, когда я стою здесь в воротах Kaетта, я стою одновременно в пределах Седьмого Кольца Молитвы на крыше храма в Ханумаре, купаясь там в ярком солнечном свете. Это злое колдовство вовлекло меня и других в этот вопрос, но времени мало, и никакое предзнаменование не предупреждало нас относительно судьбы, которая может скоро охватить нас всех. Святой Ибис, пробужденный от долгой и глубокой дремы умирающими криками его приверженцев, пробудил меня. Он не мог остановить эту резню, поскольку его храм здесь был полностью осквернен. Он прибыл ко мне в мысли и перенёс мой дух сюда, где страшные и богохульные деяния были совершены в пределах сферы нашего родственного храма.
Конан не мог отрицать доброжелательное сияние, которое он чувствовал в пределах присутствия этого человека, хотя он не знал, был человек святым жрецом или грязным волшебником.
— Дух? — он спросил с сомнением. — Мужчины говорят, что призраки не бросают тени, и я узрел твою недавно.
— Как я сказал прежде, глаза могут ввести в заблуждение. Ты видел тень, потому что ты полагал, что я стоял на скале. Но убеждая тебя, я трачу немного мгновения дневного света, которые остаются нам на праздные дебаты. Затем до заката мне необходимо возвратиться к Ханумар, чтобы остаться там до восхода солнца.
Боль, навлеченная появлением этого странного священника, начала развиваться в пределах черепа Конана. Он протер свое лицо и затем встретил пристальный проникновенный взгляд Карантеса, после чего был сразу поражен контрасту между глазами священника. Правый пылал как янтарь в ярком свете факела, левый мерцал синим столь же интенсивным как холодные воды северного моря Вилайет. Это напомнило Конану давние слухи, что Карантес родился с одним синим и одним оранжевым глазом, явление, по которым избирали жрецов Ибиса, как воины могли вспомнить.
— Хотя и не знаю, почему я полагаю, что ты действительно Карантес. Ты должен знать, что у нас нет ничего общего со сделанной резней, — сказал Конан, указывая на мертвецов его меча.
— Мы хотим узнать, что здесь случилось, — добавила Сивитри. — Белл! Вы действительно похожи на Карантеса.
— Уверяю вас, что это я. И…, — сказал Карантес с поклоном, — Именно поэтому ваше «срочное поручение» касается меня, несмотря на ваше требование об обратном. Я хотел бы сказать, что Святой Ибис вел вас в это место, но никакой жрец Ибиса никогда не изрекает ложь. И при этом это не желание ваших богов — проблемы Ибиса серьёзно отличны от таковых у затворнического Крома. — Он вытягивал шею к Сивитри. — И побуждения причудливого Белла редко подобны таковым у Одного Истинного Бога Солнца.
Он поглядел вверх, приостановившись.
— Нет. Именно по своей собственной доброй воле вы приехали, и если никакое пророчество Ибиса не говорит о вас… тогда ни одно из проклятых Определенных имен также. В этом состоит наше преимущество, поскольку мы можем удивить тех кто… — Мгновение, Карантес, — возразил Конан. — Наше преимущество? Кого мы должны удивить, и почему? Ты прибыл для мести против убийц, которые сотворили это здесь? Карантес отступил назад.
— Месть ни повод, ни цель для последователя Святого Ибиса. Никогда не ищите в нас это, — его слова медленно прибывали, полные горя. — Я оплакиваю тех, кто погиб здесь, но в смерти они, возможно, выполнили свою цель, и они теперь живут в мире и свете. Если бы злодей не показал себя Святому Ибису, давая выход этой резне, мы, возможно, было бы слишком поздно, чтобы помешать пальцам зла сжать бога и использовать его для грязных дел. Нет, киммериец. Я прибыл, чтобы остановить то, что должно быть остановлено, оградить свечу совершенства от темного порыва, который погасил бы её пламя навсегда. В то время как я мечтал, Святой Ибис показал мне изображение из прошлого, места которое, мы думали, потеряно навсегда нами… мерцающие медные шпили, гладкие мраморные стены.