Читать интересную книгу Изжитие демиургынизма - Павел Кочурин

Авдюху Ключева, автора "информации", каковым он и сам себя посчитал, привез-ли на председательском "Уазике", и ввели в клуб. Ему это польстило. И он направился было в президиум. Но его усадили в переднем ряду, вроде как свидетеля на суде. Несте-ров, при виде такого действа, снял очки, досадно поморщился. Огладил подбородок левой рукой и отвел взгляд в сторону. Немощного челоќвека выставили для прикрытия чего-то постыдного.

Заведующего почтой Кочеткова Вадима Демидовича избрали председаќтелем от-крытого партийно-комсомольского собрания. Горяшин выступил с докладом "О должном отсутствии идейно-политической работы в колќхозе, повлекшей за собой идеологические срывы". Сослался при этом на рекомендации Обкома партии рассмотреть сигналы с мест.

Доклад зава выслушали в тишине. Председатель собрания, нарушая эту тишину, глядя в зал, спросил, кто хочет выступить. В ответ быќло лишь шевеление в радах, похо-жее на шарканье ног. Кочетков выжќдал, помедлил, и обратился к автору "информации", Авдею Федотычу Ключеву, с вопросом, читал ли он лично стенгазету в клубе. Не все чи-тали, сам вот он тоже не читал, не успел… Горяшин сверкнул глаќзами. Зал насторожился, а заведующий почтой, явно переча заву, отќветил сам за молчавшего Авдюху Активиста:

— Значит, не читали, Авдей Федотович… Вот для всех эту статейќку сейчас бы и прочитать… Не мешало бы и глянуть на нее, говорят с рисунками красивыми. А то все на разные лады мусолят-пересказыќвают. В списках ходит, как Божья заповедь… А может ведь там,

переписанном-то, и нет того, что есть на самом деле?

Горяшин решительно задвигался на стуле. Посмотрел недоуменнно на "Первого", хранившего невозмутимое спокойствие. И сам смолчал.

Авдюха Активист, глядя на вопросительные взгляды из президиума, и слыша гул зала, растерянно проговорил:

— Так ведь и я знаю о том со слов других, вот Александра Ильича. Не ходок, да и глазами слаб… — И ободряясь, добавил: — Но интересуюсь вот. Как же, кое-то больно мно-го воли забрал, смутьянство сеет.

Среди собравшихся в радах послышались смешки и шушуканье. Но президиум на это не ответил. "Первый" на удивление весело оглядыќвал жал. И председательствующий, заведующий почтой, как судья свидетеля, спросил Авдюху Активиста:

— Так кто же за вас, Авдей Федотович, информацию-то послал куда следует?..

Горяшин не сдержался, возвысил голое:

— Товарищ Кочетков, Вадим Демидович… — не договорил.

Нестеров "Первый", зава остановил:

— Ничего, ничего!.. Не сам же Авдей Федотович писал, раз глазами слаб.

К вопросу "Кто писал?", Авдюха Ключев был подготовлен. И ответу научен. Сбивчиво объяснил, что важно тут сигнализировать. А писать — кому продиктовал, тот и писал. Это он имеет право и не говорить. Но секрета ни для кого не было, кто был "пи-сателем". Симка Погостин спьяну похвастался, что за переписку бумаженции с деда Ав-дея две поллитрухи стребовал.

Поступило предложение зачитать саму информцию, посланную Авдюхой в Обком. Чего в темную разговоры вести. Может, там и нет того, в чем винят.

Горяшин по знаку "Первого" протянул листки председательствующему. Кочетков и зачитал "основную информацию".

В письме Авдюхи Ключева повторялись высказы его самого, говоренќные в разное время на собраниях. Но в неуклюжих словах-выражениях сквозили каверзы прокурорских обвинений. "Высмехание антисоветское партийного руководства"… "Обзывание разными выдуманными словами, демиургыны вот какие-то" и "У языка-то своих слова нет, так выговаривания буржуазного элемента на вооружение взяли"… "Хоть за кого готовы спрятаться, а против кого все — против партии"… "Первую заповедь опохабили, призывы хлеб от государства скрывать"… "Я всегда выступал против твердозаданцев Кориных, а теперь они, куќлацкие элементы, власть над колхозом берут. Дом свой ладнее помещичьего устроили. За колхозного бычка себе что надо и получили. И все молчек"…

Таким было письмо за подписью ярого активиста коллективизации, а теперь вот и общественного информатора, Авдюхи Ключева. Были еще письма доносы без указания их фамилий. Кочетков назвал их "анонимками". В них повторялось те же, что и в "инфор-мации" Авдюхи Ключева. Только уже с прямым политическим обвинением Кориных. Кочетков прочитал из них подчеркнутые кем-то места: "Эти Корины тянутся к прежнему единоличию. В том им покровительствует председатель Облисполкома Сухов. С худож-ником в сговоре и проводят антиколхозную лиќнию. Вот и стенгазета дело их рук. Сам художник незаконно проживает в Мохове, вносит разврат в умы. Его выдумка и насмешливого над властями словечка "демиургыны", порочащего партийные кадры…"

— Ну и так далее, откладывая доносы, сказал Кочетков.

Горяшин пытался было что-то досказать, но "Первый" и тут остановил его жестом руки, вымолвив: "Все ясно!"

Зал тихо и невнятно гудел, то ли одобряя, то ли протестуя против чего-то. Но вот из этого гула выделился настойчивый голое, требуя огласить для всех, что там в разгово-рах этого Сократа с Пахарем. Его поддержали и другие голоса. Что слушать других, са-мим надо ус-

лышать. И тут из средины зала поднялся Старик Соколов Яков Филиппович, осек осуд-ным голосом говорунов.

— Не для веселия и потехи сидим тут, — сказал он. Помолчал, выжиќдая тишины. Скрестил руки на груди вод белой своей бородой, будто призывая выслушать благовест в тайности в Божьем храме. Пождал еще и досказал благим вестником: — О мирстве надо печься, а не хуќления возносить. Когда всякие неподобия нас минут, тогда и у самих хули-телей возьмется понятие не в ссоре жить, а в труде рассудном. Почто бы вот и эти разго-воры затевать. Миру-то от них не быть.

После этих слов Старика Соколова над головами сидевших в зале пахнуло каким-то свежим дуновением. На столе, за коим восседал президиум, шевельнулись листочки, будто кто с облегчением выдохќнул из груди своей воздух. На сцене замерли, о чем-то, чему-то задумались, словно непредвиденно получили какое-то важное известие. В этой, как бы незамечаемой никем безмолвной тишине, старо вер, Коммунист во Христе, со зна-чением опустился на свое место, словно в завершении сотворенной молитвы. И сидевшие в зале вняли этой его молитве, овеянные неизреченным глаголом.

Это беспричинное колебание воздуха, возникшее в зале, и наставшую друг переме-ну собравшихся в нем, могли объяснить себе только Светќлана, Дмитрий Данилович и Иван. Слова Старика Соколова обрели силу действа. Как бы освободили каждого от да-вящего на его сознание всеќдневно посторонней силы. Словно во тьму омраченной души проник свет и увиделось воочью то, что было скрыто от взора. Это почувствовала, преж-де всего, Светлана. В ней разом исчезла державшая ее в какой-то напряжении неуверен-ность и опасность, нависшая над всеми Кориными, над их домом. В глуби себя Светлана услышала голос, пробужденќный в ней словами Якова Филипповича. И следуя этому зову в сеќбе, мысленно сотворила свою молитву: "Сохрани себя в покое и остаќвайся в вере с надежной, что лихо минет".

Об Авдюхе Ключеве, его информации разом и позабылось. Похоже, и в президиу-ме устыдились глумливой усмешки над немощным стариком. Они вот и сами в чем-то уподобляются этому ярому активисту ушедшей поры. Собрали люд по какой-то нелепости и боятся во слух о том признаться. Как можно, они — солидные лица, наделенные властью, привыкшие верить в свою правоту в каждом деле. И все же вот смутиќлись, и на них напало, как вот тут говорят, сумление… Но как разом отойти от самих себя?.. Оставалось одно — в чем-то уступить злословию, отринуть явную несуразицу. Такое настроение под высказом смиренных слов Старика Соколова и овладело восседавшими на возвышении в президиуме. Оно передалось им из зала. Но опровергнуть что-то, возмутиться, опять же никому не хотелось, ни судьям, ни обвиняемым. У "Первого" был тут еще и такой немаловажный резон: сам райком подвергается нападкам и в доносах, и во стенгазетном памфлете. И в другом еще уязвили райкомовцев: не они, вишь, первые узрили "идейную диверсию", а им на то указали из области. Тоже просчет. Вроде бы самое время настало защитить Светлану и Зою. Высказаться о том Александре, Тарапуне, кому-то из комсомольцев. Даже и Старику Соколову. Но как-то все сочли воздержаться от этого, смолчать. И тут остереженностью был невымолвленный глас Якова Филипповича: молќчание и лучше будет. Решение собрания было заранее подготовлено. И уже нельзя было его не зачитать. Горяшин о чем-то обмолвился с "Первым" и подсунул предќседателю собрания, Вадиму Кочеткову, на-печатанный на машинке листок. И он, пробежав его глазами, встал, подошел к трибуне, и зачитал то, что предлагалось решить собранию:

"За потерю бдительности, ослабление партийного идеологического руќководства и игнорирование рекомендаций райкома по безусловному обеспечению плана хлебозагото-вок, за бесконтрольность культурно-масќсовой работы в колхозе "Большесельский", Кли-мову Борису Семеновичу объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку…"