Ее лицо начало терять очертания. Ульцескор подумал, что им снова овладевает слабость, и неистово затряс головой. На руке, что он держал, проступили багровые вены. Он посмотрел на девушку — и обомлел. Румянец сошел с ее щек, кожа посерела и пошла складками, равномерно черными стали глаза. Сирша вырвала у него руку и прижала ладони к губам.
— Уходи.
Меж пальцев блеснули стальные клинья.
Ланн развернулся и побежал, хромая, подволакивая по очереди то одну, то другую ногу. Он не знал, куда идти, но за зданиями виднелась мерцающая стена, которая, как он надеялся, выпустит его так же легко, как и поглотила. Ему некогда было ломать голову над тем, что произошло: все это было одним жутким кошмаром.
Он был уже у цели, когда кто-то снова завопил, и Ланн узнал этот голос. Грань истекала волнами цвета. Он занес ногу, собираясь сделать шаг, и опустил ее на старое место. Поколебался еще секунду — а потом, проклиная и ненавидя себя за проявленную слабость, устремился на крик.
Несколько раз свернув, Ланн оказался на открытом пространстве. В центре площади бил фонтан, а в пяти ярдах находилось огромное нагромождение тел. Их было больше дюжины, и они копошились, как черви, пожирающие мертвую плоть. Он бросился к гуще тел, держа наготове клинок. Он хватал зубастых монстров по очереди за шею и, действуя как опытный палач, молниеносно их обезглавливал. Всецело поглощенные добычей, они не успевали ничего сообразить. Тела казненных чудищ бешено извивались, руки судорожно хватали воздух, ноги били по воде, поднимая брызги. Кто-то ползал на четвереньках в поисках своей головы.
Ульцескор, от макушки до пят забрызганный темной кровью, наконец обнаружил ведьму под завалом. Лиандри уже не кричала и не двигалась. Зубастый рот впился ей в предплечье, монстр на миг застыл, покрываясь голубоватой коркой, а потом встряхнулся, сбрасывая оковы льда, и продолжил дело. Снежная Ведьма не учла, что за Гранью регенерация этих тварей была ошеломляющей.
Ланн рванул Лиандри за руку и вытащил ее, израненную, из-под груды корчащихся тел. Несколько монстров нашли свои головы и водрузили их обратно на плечи. Зло сверкали черные глаза, из разинутых ртов капала слюна, смешанная с кровью. Ланн разворошил осиное гнездо и знал, что так просто ему не отделаться. Ему понадобится помощь.
— Лири! — Он встряхнул ее так, что застучали зубы. — Ты нужна мне.
Ведьма распахнула глаза, полные отчаяния. Спустя мгновение ее тело опять обмякло, голова откинулась назад, глаза закатились под веки. Ланн затряс ее с новой силой. Она очнулась, взглянула на него с сожалением, будто извиняясь за свое бессилие.
— Убей их. Ты можешь их убить.
Лиандри покачала головой, по щекам заструились слезы. Мне больно, говорил ее взгляд, пожалуйста, оставь меня. Посмотри, я вся в ранах, я вся в крови…
Очередная встряска. Ее благодетель был непреклонен.
— Ну же! Я спас тебе жизнь, — прорычал Ланн. — Теперь ты спаси меня.
Глава 21
(Шадрен)
С минуту он стоял в полном оцепенении и не мог вымолвить ни слова. Леди-под-Вуалью являлась Шадрену и раньше, но никогда вот так, резко и целиком. В ее облике не осталось ничего от Морвены, как будто ведьму проглотил глубоководный зверь, не оставив никаких следов. Хуже всего, что эта девушка, если можно так назвать создание поистине божественной природы, представшее перед ним, внушала ему не только безраздельный ужас. Шадрен постарался успокоиться, очистить голову от мыслей, что могли оскорбить дис. Он являлся существом низшего порядка, которое не имело права даже смотреть на нее. По спине заструился мерзкий холодок, а спустя секунду Шадрен затрясся всем телом. Он точно не мог сказать, что было тому причиной: боязнь потерять над собой контроль или страх перед самой дис, воскресшей и вознесенной. Он поцеловал ее. Как он только посмел?
— Я думала, он идет ко мне. Но он отвернулся.
Шадрен несмело поднял глаза и увидел, что Леди тоже дрожит.
— Ты тоже охотник, но ничего не знаешь о боли.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он слышал этот голос раньше, высокий и благозвучный: кристально чистое сопрано, которым пела Морвена, купая его после долгого путешествия.
— Я вознеслась, но не получила желаемого, — продолжила Леди.
К нему наконец вернулся дар речи.
— Зачем ты здесь? Чего ты хочешь от меня? Я бессилен.
Она мигом возобладала над собой: сузились темные глаза с далекой искоркой в глубине, быстро прекратилась дрожь. Леди не стала гневаться, что он посмел заговорить, когда его не спросили.
— Ты, смертный, обладаешь такой свободой, о коей я и не грезила. Я хотела вырваться, похоронив себя заживо. Но меня достали и там. Нашли и — не освободили, им это ни к чему — втиснули в очередную клеть. Я, ты, она. — Леди-под-Вуалью тяжело вздохнула, протянула тонкую руку к его лицу с намерением коснуться, но остановилась на полпути. — Я не хочу напрасно пугать тебя. Только знай, что я одной крови с теми, что насыщают тебя, что дарят тебе жизнь. Мы были изначальными. Приникнув ртом к очередному запястью или шее, не забывай об этом. Мы причащаем тебя. Приближаем тебя к святыне.
Вот почему они были так прекрасны, так невинны, застыв на границе между жизнью и смертью. Их хранят в темноте и прохладе, как скоропортящуюся еду. У Шадрена комок подступил к горлу, и он с трудом спросил:
— Я не должен этого делать?
— Я Тень, и мне ведома жажда. Я не виню тебя.
— Хорошо. Я… буду помнить.
Она заметно смягчилась.
— Это еще не все. Убеди ее действовать.
— О чем ты?
Леди немного помолчала. Было видно, что она удивлена.
— Что же ты, экзалтор? Этот мир движется к своему концу. И ты ничего не знаешь? Воистину ты был увлечен делами куда важнее.
Шадрен уловил в ее словах иронию и даже скрытую ярость. Он долго раздумывал, что ответить. Он прошел через испытание голодом, холодом и смертью, обманул судьбу — и наградой ему было выживание. Происходящее за пределами Альдолиса его не касалось.
— Я не спасаю миры, — с опаской изрек он. — Это дело героев.
— Но ты должен знать, где стоишь. На чьей ты стороне, с кем ты. — Шадрен покачал головой, и Леди продолжила, проявив бесконечное терпение: — Ты принял дар даханавара. Ты поклялся своей кровью, хоть и не произносил никаких слов. Ты связан с нами — в эту минуту и впредь. — Она сложила руки на груди, вуаль натянулась, плотнее облегая лицо. — Мне не известны желания богов или других дис, но моя воля такова: даруй покой моим братьям и сестрам. Принеси им мир. Пусть они снова… найдут свою Колыбель.
Шадрен открыл рот и сразу же закрыл. Его мучили десятки вопросов, которые он не решался задать.
— Морвена боится, — сказала Леди-под-Вуалью. — И я не властна над ее страхом, как Лилит не была властна над моим. Подтолкни ее к верному решению.
— Что я могу?
— Спроси ее о Грани.
С громким визгом распахнулась дверь, малиновая накидка, протянувшись по полу, собрала вековую пыль. Морта застыла на пороге, сжимая деревянные створки в побелевших от напряжения пальцах. Она пришла на голос, на голос своей матери; явилась, влекомая ее запахом. Леди медленно обернулась. Всего мгновение они взирали друг на друга — и божественный облик начал таять и менять очертания. Горской пепла осыпалась на землю кружевная вуаль. Какое-то время Морвена смотрела на свои преображающиеся ладони, затем из ее легких вырвался облегченный вздох. Возможно, она тоже испугалась, подумал Шадрен, когда они с Тенью вдруг поменялись местами.
Девочка осела на пол, не в силах устоять на ногах. Морвена хотела было броситься к ней, но Шадрен остановил ее твердой рукой и покачал головой: не надо. На лице девочки застыло выражение безмерного счастья. Морта зашевелила губами, и они, затаив дыхание, вслушивались в ее слова.
— Она улыбнулась мне, — прошептала Морта. — Она никогда не делала этого раньше.
Ведьма вздрогнула, будто от удара. В широко раскрытых глазах девочки-птицы не блестели слезы, но зрелище все равно было душераздирающим. Шадрен приобнял Морвену рукой, и она нашла пристанище на его груди, вцепившись рукой в складки грубой одежды.