Читать интересную книгу История военного искусства - Ганс Дельбрюк

 Таковы объективные соображения; но стратегия никогда не может быть разгадана объективными расчетами. Субъективность полководца имеет свои права. Мы поставили Дауну плюс, когда он не использовал отступления пруссаков, что он был именно Дауном; теперь мы должны то же самое сделать и для Фридриха, только наоборот. Фридрих не был бы Фридрихом, если бы после победы при Лейтене он смирно просидел до июля следующего года, выжидая, не подойдет ли к нему неприятель. Во вторжении в Моравию он усмотрел шанс одержать успех, а в таком случае для него было невозможно оставить этот шанс неиспользованным. В одном заключении венского Гофкригсрата167 мы читаем, что прусский король "в конце концов заставит Дауна, какие бы позиции тот ни занимал, принять баталию своим маневрированием, в котором, как известно, он всегда превосходит нас". Должен ли был Фридрих с самого начала признать, что Даун не даст себя вовлечь в сражение и что последнему удастся отрезать осаждающим подвоз продовольствия и снарядов, несмотря на то, что Ольмюц отстоял от прусской границы всего на 8 миль? Ведь могло же выйти и по-другому, и представление о прусском короле как о человеке, который сумеет использовать всякую возможность, это представление в конце концов и было тем моментом, который удерживал неприятеля, как бы он ни превосходил его численно, от того, чтобы решительно на него надвинуться. Как раз в это время Лаудон писал своему приятелю, что для прусского короля нет почти ничего на свете невозможного168. Как о Дауне мы сказали, что это тот же самый Даун, оттеснивший, так удачно маневрируя, Фридриха от Ольмюца, который затем не сумел использовать почти отчаянное положение короля при его отступлении из-под Ольмюца, так и Фридрих был тем самым Фридрихом, который, несмотря на ничтожные шансы, предпринял моравскую кампанию и именно своей предприимчивостью и отвагой настолько импонировал противнику, что когда кампания закончилась неудачей, он вышел из нее, почти не потерпев урона.

 Сражение при Цорндорфе (25 августа 1758 г.) также не привело к тому решительному исходу, которого желал Фридрих. Русские удержались на своих позициях, а затем отступили вдоль прусского фронта, причем Фридрих не решился вновь их атаковать, хотя они и очистили территорию Новой Марки, но осадили Кольберг. Того же результата король мог бы достигнуть, следуя совету генерала Рюитса: вместо того чтобы атаковать русских, овладеть их обозом и запасами, которые были отделены от армии. После сражения соответственная попытка была им сделана; возражая против других предложений, Фридрих сказал: "Это лучше всякой баталии", но попытка эта не увенчалась успехом.

 Выигрыш от Цорндорфского сражения опять-таки получился не материальный, а моральный: воля противников парализовалась постоянным страхом подвергнуться атаке.

 Но когда Фридрих чересчур на это положился, то Даун наконец собрался с духом, внезапно напал на него в его легкомысленно выбранном лагере под Гохкирхом (14 октября 1758 г.) и нанес ему тяжелое поражение. В свою очередь, Фридрих загладил это поражение - но не новым победоносным боем, а рядом быстрых, искусных маршей, которые помешали австрийцам развить и упрочить достигнутые ими успехи путем захвата крепостей в Силезии и Саксонии.

1759 год

 С четвертым годом войны устанавливается перемена в стратегии Фридриха, поскольку он теперь решается держаться принципа стратегической обороны в той форме, какую он наметил еще в 1757 г. Теперь он решил держаться в границах своих владений (включая сюда и Саксонию) и предоставить противникам приблизиться к нему. Ведь две крупные наступательные операции 1757 и 1758 гг. потерпели неудачу под Прагой и Ольмюцем; последовавшая же за ними оборона удалась. Сам он, объясняя это, указывает в памятной записке, составленной им в конце 1758 г., на усовершенствование искусства обороны у австрийцев. В области обороны они сделались мастерами в отношении искусного устройства лагерей, тактики маршей и артиллерийского огня. Прислонив оба крыла к опорным пунктам, окруженные и поддерживаемые бесконечным количеством пушек, они нормально располагались в три линии: первая - с пологим скатом впереди, так что огонь ее действует особенно настильно, вторая - на вершине, так укрепленная, что здесь и должен разыграться самый ожесточенный бой; на этой линии пехота перемешана с кавалерией; последняя при первых признаках колебания в рядах наступающего противника тотчас бросится вперед и врубится в его ряды; третья линия предназначена для усиления того участка, на который противник направляет свои главные силы. Фланги, как цитадель, уставлены пушками. Кавалерийские атаки, которыми еще недавно, как правило, начинались сражения, оказываются теперь против таких позиций и таких артиллерийских масс невыполнимыми; поэтому от пользования кавалерией при завязке боя приходится отказаться; вводить ее в бой можно лишь в последнюю решительную минуту для преследования.

 Надежды Фридриха теперь покоились на том, что австрийцы в своем стремлении отвоевать Силезию соблазнятся наконец спуститься на равнину и там доставят ему желанный случай к переходу в наступление. Но Даун для этого был слишком осторожен, и Фридрих наконец оставил его и попытался нанести русским удар в Новой Марке. Три раза возобновлял он эту попытку: под Цорндорфом (25 августа 1758 г.), под Кайем (23 июля 1759 г.) и под Кунерсдорфом (12 августа 1759 г.). Уже под Цорндорфом в 1758 г. успех оказался недостаточным; под Кайем и под Кунерсдорфом на следующий год пруссаки потерпели полное поражение.

КУНЕРСДОРФ169 12 августа 1759 г.

 Русские стояли с Лаудоном перед воротами Франкфурта на правом берегу Одера. Фридрих, следуя с юга, проследовал мимо них, переправился к северу от них через Одер; но, так как с севера русских прикрывала болотистая низина, он продолжил обход и повел на них охватывающее наступление с юго-востока.

 Его атака, организованная как чисто фланговая, оказалась на первых порах весьма действенною, и можно было подумать, что ей удастся смести весь боевой фронт русских. Однако в конечном счете она потерпела крушение, ибо русский фронт был настолько прикрыт и с юга несколькими прудами и ручьями, что пруссаки могли атаковать лишь на чрезвычайно узком пространстве, а главное, их кавалерия, насчитывавшая до 13 000 сабель, не могла быть использована в полной мере. Дабы не нарушить единства боевого порядка, король не захотел направить свое левое крыло в обход этих фронтальных препятствий; благодаря этому русские имели возможность притягивать к месту боя все новые и новые войска из той половины их боевого фронта, которая не была вовсе атакована. Эти-то войска в конце концов одержали верх над пруссаками своим численным превосходством. Клаузевиц (т. X, стр. 99) по этому поводу высказался следующим образом: "можно сказать, что король сам попал в петлю собственной системы косого боевого порядка", что подтверждает и труд Генерального штаба.

 Под Кунерсдорфом фланговая атака получила еще более резкое выражение, чем под Лейтеном, поскольку пруссаки полностью охватывали восточное крыло русских. Численные соотношения в обоих сражениях были приблизительно одинаковыми. Различия в обстоятельствах, которые под Лейтеном доставили пруссакам победу, а под Кунерсдорфом поражение, заключались, во-первых, в значительной растянутости австрийского фронта под Лейтеном, задержавшей переброску подкреплений от неподвергавшихся атаке частей фронта к атакованному крылу, во-вторых, в значительно более благоприятной для обороны местности, на которой располагались русские у Кунерсдорфа как внутри их расположения (Кугрунд), так и впереди их фронта, в-третьих, в укреплениях и засеках, которые были сооружены русскими, уже восемь дней занимавшими эту позицию, в-четвертых, в том обстоятельстве, что благодаря преградам перед фронтом, русский центр не подвергался атаке, что и облегчило русским переброску подкреплений на атакованный фланг.

 Нередко Фридриха упрекали (в особенности Наполеон), что он, готовясь к решительному сражению под Кунерсдорфом, не усилил своей армии. Труд Генерального штаба (X, 84) весьма правильно излагает причины, почему он этого не сделал, но при этом вуалирует самое главное, а именно, что эти причины можно признать вполне достаточными лишь при предпосылке, что Фридрих действовал и должен был действовать согласно принципам стратегии измора. Если бы Фридрих мог пойти на то, чтобы предоставить временно Саксонию своей судьбе, то он еще под Кайем мог послать войска принца Генриха на помощь Веделю, а если бы он захотел рискнуть еще и куском Силезии, то он мог бы притянуть к себе войска Фуке к Шмотзейфену и усилить на это количество войск свою армию для решительного сражения при Кунерсдорфе. И, во всяком случае, нельзя согласиться с тем, что говорится в книге Генерального штаба, что Фридрих не мог пойти на то, чтобы Даун "с большей частью своей армии последовал за ним по пятам". Следовало бы эту фразу как раз вывернуть наизнанку. Если бы Даун последовал непосредственно за Фридрихом, ему бы пришлось покинуть свою укрепленную позицию и, наконец, предоставить Фридриху долгожданный случай атаковать его в открытом поле. Русские не могли бы помочь; ведь они еще стояли по ту сторону Одера. Тогда нам представилась бы картина, подобная Наполеону в 1815 г., когда он одной и той же армией задумал на протяжении двух дней разбить сначала пруссаков, а затем - англичан. Однако Фридрих не рассчитывал, чтобы его войска справились с такой задачей, С той же точки зрения надо оценивать и события, предшествовавшие Цорндорфу.