Читать интересную книгу В летописях не значится - Евгения Петроченко

— Это поговорка такая? — выдавливаю из себя я, превозмогая первое шоковое состояние.

— Гномий девиз, — с иронией ответил филигранник.

— Я думала, они больше… по торговле, — не поняла я.

— Ой, это ты зря, — пробормотал Мелиноволь, скрывая улыбку.

— Гномы! Не! Торговцы! — отделяя каждое слово, с возмущением выпалил покрасневший Дононд. — Наш народ хоть и мал, но в недостатке храбрости нас не уличишь!

— Ладно, ладно, — быстро согласилась я, пока он не завелся сильнее.

— Гномы никогда — слышишь, никогда! — не бегут от опасности!

— Дон, перестань. Она не знала, — попытался защитить меня Вазиль, когда артефактник принялся приподниматься с кресла, гневно потрясая кулаками. И уже мне: — У них есть такое поверье: если сражаешься, то никогда не отступать, если обстоятельства требуют, чтобы ты рискнул, то опять же не отступать, так как, дескать, "удача любит храбрых".

Я замерла с открытым ртом. Что‑то я не помню, чтобы после моего патетического аналогичного высказывания меня перебили и сказали нечто вроде "девка, не учи ученого, и без тебя всё знаем". Вот не было такого!

— А как давно… гномы… придерживаются таких взглядов?

— Вот оно, деревенское образование, — фыркнул начавший успокаиваться Дононд. — Не зря Азер тебя всё время в это тыкал. Таких вещей и не знать!

— Да, нас этому не учили, — не стала спорить я.

— Так знай, дитя! — Дон поднял вверх палец свободной руки, в другой по — прежнему сжимал амулет. — В сто двадцать втором году от воцарения на небесном престоле Двуединой матери, богини ваших Смешанных земель, состоялась решающая битва, определившая исход тролльего нашествия. Они пытались прорваться на ландовые рудники в Лишайных горах, что в пятидесяти пролетах от столицы. Но в разгар сражения, когда тролли одерживали верх, явилась Она.

— Кто?

— Да вот, — гном ткнул в монету, и я наконец увидела, что на ней выгравирован женский профиль. — Богиня удачи.

— Удачи? — неверяще переспросила я.

— Да. Она одним взглядом отбросила троллей, и с тех пор в тех местах граница с троллями нерушима.

— Нерушима? — снова повторила за ним я.

— Да. Пришлось потом скалу бурить, чтобы наладить торговлю с троллями. Спустя пару веков, когда они перестали быть такими засранцами, но всё же.

Вазиль скептически хмыкнул.

— Ваз, да ты бы сам на неё глянул, прежде чем смеяться! — взмолился гном. — Там нет ни воды, ни воздуха, ни магии, просто какая‑то невидимая стена, через которую не пройдешь. Только богиня и могла такое сделать!

— Хорошо — хорошо, — вытянул вперед руки филигранник, не вступая в спор, впрочем, и не утратив своего скепсиса.

— А прежде чем уйти, богиня нам наказала: "Удача любит храбрых!" — это он уже мне. А то я не помню! — Она больше не появлялась, но с тех пор мы знаем, что в случае серьёзной опасности Удача к нам придёт, она нас не забудет.

Я молчала. Это невозможно. Как такое могло произойти? Я ведь… я ведь… их всех убила! Как же так? Стена до сих пор стоит, так как я не успела подумать, чтобы она развеялась?

Но ведь я же стала тёмной? Разве это не противоречит гномьей легенде?

И тут в голове всплыл голос магистра: "Ты так из‑за этого переживаешь? Так сильно, что выбрала тьму?". Тогда я не придала его словам должного значения, но получается, что я стала тёмной потому, что сама так решила? Сама выбрала? Сама себя корила?

— Чего ты лыбишься? — недовольно пробурчал Дононд, подумав, что я перешла на сторону Вазиля в стремлении над нам насмехаться.

— Какая чудесная легенда, Дон! — не сдержала своего восторга я.

А как сдержать? Узнать, что ты не виновна в гибели нескольких сотен живых существ — что может быть лучше? Что вообще может сравниться с таким облегчением?

Я, словно Сизиф, катила и катила камень в гору и понимала, насколько это бессмысленно. Как можно было идти вперед, когда такое страшное преступление тянуло назад? От такого никогда не отмоешься, сколько бы добрых дел ты не совершил… Но теперь выясняется, что отмываться и не от чего!

Камень достиг своей цели, укоренился на вершине горы. Теперь можно жить дальше.

— Можно мне посмотреть монетку? Или до амулета нельзя дотрагиваться?

Дон улыбается, польщенный интересом к своей религии. Но полностью амулет не снимает, лишь протягивает монету мне, чуть наклонившись в мою сторону, чтобы длины цепочки хватило.

Я держу её между пальцев и снова не могу перестать улыбаться. Профиль не то чтобы мой, но красивый, волосы длинные, пропадают за краем монеты. Из‑за золота волосы почти как мои, удачно они металл подобрали. Я её переворачиваю и вижу цифру "один" и надпись, которая сначала не читается, но после, когда в силу вступает моя магия, я в закорючках разбираю "удача любит храбрых".

Вазиль заглядывает мне за плечо, хмыкает:

— Красивая. Я бы такой тоже помолился!

— Ты всё об одном! — недовольно зыркает на него гном. — Но она и правда красивая. Волосы — золото, кожа — молоко, глаза — изумруды.

— Вон у нашей Митрэ волосы тоже золото, — подмечает филигранник. — Прикажешь ей молиться? Хотя Хараш уже молится!

И снова начинает смеяться.

Гном недоуменно смотрит на меня, словно впервые увидел. Я же лишь улыбаюсь. Нет смысла отпираться. Люди склонны не замечать богов рядом, даже если боги и липовые. Это общее свойство всех разумных существ — зачастую не видеть самого важного у себя перед носом.

Тут сбоку зашикали, и до нас всех наконец дошло, что тренировочные игры начались!

Не было никаких приветственных слов, всё происходило буднично и просто, как по обкатанной схеме. Лишь высоко над куполообразным щитом виднелся огненный список, который прореживался, тем сам показывая, кто выбыл ещё на первом этапе.

Первый бой меня не впечатлил. Я по — прежнему видела лишь некоторые визуальные эффекты, сопровождавшие магию, но как уж получилась, что боевые маги не были склонны давать подсказки своим соперникам, поэтому заклинания, не имевшие основу в виде огня, воды или земли, мне попросту не были видны. Поэтому когда одного из участников первого боя вырубили, я даже не заметила, чем. К нему сразу подскочил его целитель, привел адепта в чувство и они ушли с поля, уступив место Берааку и незнакомому мне адепту.

Я помнила, что Антэн не боевой маг, а ведьмак, но в сражении один на один он показывал не меньший уровень владения магией, чем его противник. Я, конечно, не видела ряда заклинаний, но по позам, мимике и свисту вокруг понимала, когда он особенно успешно отражал атаку. В конечном счете ведьмак и победил, причем довольно быстро. Противник Бераака просто окаменел, а его целитель не смог его оживить, поэтому его пришлось левитировать до края поля. Как я поняла, кроме личных целителей во время боев их никто не имел права лечить.

За все два боя никто так и не достал оружие, хотя оно и входило в экипировку. Так же мне было непонятно, какие зелья использовал Антэн и какие из них ему пригодились, а комментарии Дононда тоже мало о чём говорили. Среди нас с Вазилем он единственный видел целую картинку происходящего.

— А почему они без оружия? — спросила я.

Честно говоря, помимо того, что я ничего не понимала, я и наблюдала да действом вполглаза, большую часть времени тупо пялясь в пространство и глупо улыбаясь. Эйфория отказывалась уходить, и куча проблем никак не могли меня от неё избавить.

— Это уж совсем на крайний случай, — пояснил Вазиль. — На первом этапе его редко используют, а вот на паре последних редко когда не доходит до его применения, так как противники остаются уже примерно равные по силе, магический резерв выдыхается, а проигрывать никто не хочет. Тогда уж мы с Доном и вступаем в гонку.

Ещё несколько боев. Это было бы даже интересно, не думай я совсем о другом. Но Хараша я должна поддержать, не могу уйти, не узнав, чем всё это закончится.

Вскоре подошла и его очередь.

Он встал напротив медноволосого, поза расслаблена, меч выглядывает из‑за плеча. Ониен тревожно переминается с ноги на ноги на краю поля.

Арханхал стоит прямо. Плечи расслаблены, красные волосы издали горят пламенем. Как он может быть водником? Вот совсем по нему скажешь, что его сила направлена против огня.

Еле заметное движение пальцев. Хараш даже не двигается, стоит на том же месте. Значит, щит выдержал. Он тоже нападает в ответ, я вижу, как движутся его губы, произнося заклинание. К воднику несётся огненный вихрь, управляемый одним лишь взглядом. Тот делает инстинктивный шаг назад, но вихрь обтекает его щит, рассыпавшись по его поверхности алыми искрами.

Я даже настораживаюсь. Мне кажется, что это очень серьёзное заклинание, потому что выглядит невероятно впечатляюще, но мои сокомандники совсем не обеспокоены.

Ещё несколько выпадов, и я вижу, что зря волновалась. Щит водника начинает прогибаться, это понятно по тому, как плечи его самого ссутуливаются, как он начинает пошатываться, как резко отбрасывает его тело волна чего‑то невидимого.