Чатоку наконец наскучило сидеть за столом. Он поднялся, не вполне искренне пожелал присутствующим здоровья и удалился, послав Карсидару взгляд, который должен был означать, что, не в пример отцу, парень укажет дорогу в колдовскую страну. За ним последовал Сол, которому Пеменхат велел пойти отдохнуть, поскольку завтра должен был начаться самый последний (и, по идее, самый утомительный и опасный) переход за всё время их экспедиции.
— Дети, дети… — протянул порядком захмелевший Векольд, провожая взглядом скрывшегося за дверью мальчугана. — Вот ведь как бывает: пропал ребёнок, думаешь, всё, утонул, сгинул — а он жив-здоров! Вырос, совсем большим стал. Да ещё таким красавцем!
Бывший оруженосец умилённо воззрился на Карсидара. Эдана примостилась рядом с ним на краешке скамьи и потупившись вертела в руках большую деревянную ложку.
— Слушай, сынок. Может, ты бы остался? Заживём вчетвером, невесту тебе подыщем. А, сынок?
Не сдержавшись, Карсидар прыснул в кулак. Пеменхат лишь головой покачал. Читрадрива же никак не отреагировал на неожиданное предложение Векольда.
— А что в этом смешного, сынок?
— Так, ничего, — ответил Карсидар.
— «Острый меч, добрый конь да умение владеть мечом и править конём — вот и всё богатство мастера!» — процитировал Пеменхат любимые строки из любимой своей голосянки.
— Именно. Куда жениться мне, бродяге! Смешно.
— А ты бы осел в Толстом Бору, и дело с концом.
— Я беден. Меч да Ристо — вот всё моё достояние. Да ещё добрые попутчики, — Карсидар дружелюбно посмотрел на почтенного Пема и на Читрадриву.
— Ничего, это дело наживное, — не сдавался Векольд. — Дам тебе надел на виноградниках — вот ты и богат.
Карсидар недоверчиво покачал головой.
— В таком случае, мне не сдобровать. Чаток на меня так зол, что останься я здесь — в клочья разорвёт.
Пеменхат вновь кивнул, а старый оруженосец вдруг взбеленился, со злости так хватил кулаком по столу, что посуда подпрыгнула, точно живая, и гаркнул:
— А я сказал, дам надел! И пусть Чатока это не волнует, он в накладе не останется!
— Тише, тише, — Эдана попыталась утихомирить расходившегося супруга, однако он сбросил с плеч заботливые руки жены, вскочил и завопил громче прежнего:
— Нет! Не надо! Поделю виноградники пополам!
— Я не останусь, — просто сказал Карсидар.
— Ни в коем случае, — подтвердил Читрадрива. — Мы продолжим наш путь, сколь бы опасен он ни был.
Векольд съёжился, осел на скамью. Почему-то сразу стало заметно, какой он старый.
— Понимаешь… отец… — Карсидар впервые назвал его так и тут же смущённо умолк.
Векольд поднял на него помутневшие от еле сдерживаемых слёз глаза.
— Понимаешь, отец, — продолжал Карсидар. — Дорога, скитания… Странствия у меня уже в крови. Ничего тут не попишешь.
— «Славная пыль прошлых веков, что осела на наших сапогах, вновь позвала нас в путь…» — откликнулся Пеменхат.
— Так что не в наследстве дело, — подтвердил Читрадрива. — У нас есть цель, мы идём к ней и не свернём с пути ни за что на свете. Всё дело в дороге. Признайся, Векольд, разве не бывает так — и деньги есть, и человек привлекателен, а не женится. Ведь бывает?
Несмотря на сопротивление жены, старый оруженосец вновь наполнил стакан, сделал большой глоток и согласился:
— Ты прав, чёрт возьми, в самом деле бывает. Взять хотя бы моего господина князя Люжтенского, у которого я отслужил верой и правдой почти четверть века…
— Э-э-э, у князя это потомственное, — махнул рукой Читрадрива, вспомнив один подслушанный во время пребывания в княжеском замке разговор. — Насколько я знаю, двоюродный дед светлейшего тоже не женился, и ему наследовал племянник. Разве нет?
— Верно, — согласился Векольд и немедленно возразил сам себе:
— Верно, да не совсем! У того князя была совсем другая история. А нынешнего просто околдовали.
— Вот как? — удивился Пеменхат, и голос его дрожал, когда он спросил:
— Интересно, кто?
— Так, гандза одна.
От неожиданности Читрадрива подавился знаменитым пирогом с дичью и надрывно закашлялся. Эдана бросилась к нему и принялась стучать ребром руки в основание шеи, но он отстранил её и, всё ещё покашливая, возразил старому оруженосцу:
— Не может того быть! На самом деле гандзаки вовсе не колдуют…
— Да? — поджав губу спросил Векольд. — А что ж они делают, по-твоему?
Читрадрива не нашёлся, что возразить, а потому предпочёл закашляться пуще прежнего. Старик подождал немного, но, не получив ответа, продолжил:
— Если я говорю, что околдовала его Ханая, значит, так оно и было. Ведь в то время я был оруженосцем при князе, и кому как не мне знать…
Новый приступ надсадного кашля заставил его замолчать. Имя подозреваемой в колдовстве гандзы совпадало с именем матери Читрадривы. Он понимал, что здесь нет злого умысла Векольда, тем не менее ему было очень неприятно слышать такое. Бедняга даже покраснел от натуги. Вдобавок в самый неподходящий момент он услышал слабую мысль Карсидара: «Тебе что, знакомо это имя?»
Впрочем, Карсидар тут же понял причину приключившегося с Читрадривой несчастья и попросил Векольда:
— Ладно, хватит об этом. Видишь, Дриву нехорошо…
— Нет-нет… пусть продолжает… — еле выдавил из себя Читрадрива в промежутках между приступами кашля. — Это… очень интересно.
Если поддержать просьбу Карсидара, это будет выглядеть подозрительно. Нормальному человеку не должно быть никакого дела до презренных гандзаков…
— Так я и говорю, что Ханаей её звали. Вот она самая и околдовала моего господина, влюбила в себя. Хорошо, что мальчишки вашего нет, я могу рассказать теперь презанятнейшую историю. Хотите?
По-прежнему боявшийся колдовства Пеменхат принялся возражать, но Карсидар велел ему молчать, и старый оруженосец начал:
— Так вот. Было это очень давно, лет сорок тому… Погодите, погодите… Да, всё произошло как раз во время очередной стычки с королём Орфетана. Князь наверняка рассказывал вам, что оба большие королевства время от времени пытаются подмять княжество под себя. Тогда опасность как раз пришла с севера, но мой господин, не так давно вступивший в свои права, блестяще проделал то, что не раз проделывали его предки, а именно — быстро заключил союз с восточным соседом, и тамошний король незамедлительно прислал подмогу. Соединённая армия продвинулась далеко на север. Мы стояли уже под стенами Ломьекона, когда орфетанцы наконец одумались и запросили мира.
Мы получили приличную контрибуцию и очередное обязательство о ненарушении нашей северной границы. Тронулись в обратный путь. Все были крайне взбудоражены одержанной победой. Ну и князь на радостях поил армию три дня к ряду, это уж как водится…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});