— И не способны на открытое вероломное предательство, в отличие от людей. Сколько всего я делал для смертных? Реального, а не надуманного? И все-равно они меня предали! А что делает для них их хваленый Господь? Ни-че-го! Да еще и рабами их всех считает! Где справедливость, Локи?
— Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей, — философски заметил рыжий балагур. — Тут та же аналогия, старый. Он ничего для них не делает, только обещает молочные реки и кисельные берега в раю после смерти. А что там у него там на самом деле — никто из них не знает. Но они, сука, истово верят в этот голимый развод. Ладно, хватит философствовать, Борода! Нам еще этого тухлого деятеля заново воскрешать.
Велес угрюмо кивнул и сбросил с плеч свой основательно заношенный плащ. Совместными усилиями плотно укутав труп в потрепанную брезентуху, Велес легко, словно безвольное тело ничего не весило, взвалил мертвеца на плечо, и размеренной походкой вышел из кустов. До места своего проживания неприкаянные боги решили не ловить автомобиль, а прогуляться пешком, благо до гостиницы «Националь» было не больше двух кварталов. Буквально, рукой подать.
— Ты бы это, Борода, хоть Полог Невидимости на себя накинул, — произнес Локи, семенящий рядом с могучим стариком. — А то, как-то, так внаглую разгуливать по Москве с трупом на плечах… Первый же патруль прикопается! Заметут, как есть заметут! А там по тундре, по железной дороге, где мчит курьерский Воркута — Ленинград…
— Тебе надо, ты и разворачивай Полог, — с невозмутимым видом произнес Велес, продолжая вышагивать по проспекту с независимым видом. — А у меня сил на эти глупости не осталось. А еще этого бедолагу, — он слегка подкинул труп, лежащий на его плече, — опять с того света вытягивать.
— Вот всегда так, как надо силы — так Локи, дружище, давай, делись… А мне что, все с неба, что ли падает?
— Нам с тобой уже давно с неба ничего не падает, — усмехнулся старик. — Даже некрос просто так растратить не можем — каждую мелочь согласовывать с ним приходится.
— Это ты прав, старина, нас в Аду только что и терпят, — согласно закивал рыжий бес. — Благо, что палки в колеса не вставляют — боятся, что мы влет переобуться сможем. А у Яхве для нас и местечки уже приготовлены — заделаешься себе святым Власием, и будешь с удовольствием своим любимым коровкам хвосты накручивать.
— Достал меня уже с этим Власием, рыжий! Знаешь же, что ни под каким соусом я в эту шкурку не влезу! Я свободу люблю! И лучше уж полное забвение, чем в рабах у Яхве шустрить!
— Да знаю я, знаю, Старый! Ты, такой же непримиримый свободолюбец, как и Перун. А ведь он вполне мог и Илией Пророком стать. Предлагал ж ему Яхве, поклонись, дескать, в ноженьки — я все прощу…
— Ага, всепрощающий наш, — ядовито фыркнул Велес. — Только громовержец Перун сдохнуть предпочел, чем к кому бы то ни было в услужение идти, да в ножки кланяться. Он и с Родом-батюшкой постоянно за власть конфликтовал…
— Ага, — поддакнул Локи, — а тут какой-то чужак с земель Хананаанских. Не кланялся сроду никому бог дружин, за что и имя его навечно забыто!
— И что толку-то, мелкий, наши с тобой имена тоже давно не на слуху, — заметил Велес. — Пресмыкаемся, как черти перед гребаным… Не лучше было бы тоже, как Перун — раствориться без остатка в извечном Хаосе Вселенной?
— Ты чего, Борода? — удивленно вскинул брови Локи. — Не вздумай! А как же месть? Кровь за кровь? Глаз за глаз? Это ж покон! Нет, я еще тысячу лет на брюхе ползать готов, чтобы это блюдо аж заледенело, почище льда в озере Коцит[1]! Но зато месть моя будет сладкой, как никогда!
— Размечтался, мелкий, — ворчливо произнес Велес. — Так Полог невидимости накинешь на нас, или так и будем тащиться у всех на виду с покойником наперевес?
— Да чего-то в такой поздний час толпы по улицам не ходят, — оглядевшись по сторонам, попытался съехать с темы Локи. Улицы Москвы в это предрассветное время действительно были пустынны. — Может, и правда, без отвода глаз до гостиницы доберемся?
— Ну, ты и жид, рыжий! — насмешливо произнес старик, осуждающе покачав головой. — Я-то, грешным делом, думал, что все жиды под Яхве ходят. А тут, на тебе, под самым боком один нарисовался. Да еще и рыжий, ко всему. — И старикан громко заржал, самым обидным образом.
— Тю на тебя, Борода! — возмутился Локи. — Не жид я, бережливый просто! И не ржи, словно обожравшийся мерин, точно все патрули мусорские с округи соберешь!
Паренек легонько повел в воздухе руками, словно набрасывая на себя и своего спутника невидимую обычным зрением ткань. Перед глазами старика словно встала легкая дымка, а резкие прежде контуры предметов немного смазались. Это могло означать лишь одно — волшба, скрывающая бывших богов от чужих взоров, заработала в полную силу.
— Так-то лучше, — заметил Велес, прибавляя ходу. — Как же меня все это раздражает, — произнес он, не глядя в сторону шагающего рядом спутника, — мы постоянно ругаемся из-за таких крох силы, на которые раньше бы попросту не обратили внимания.
— Ну, да, — скорчив недовольную физиономию, согласился Локи, — большая часть наших желаний исполнялась лишь только божественным промыслом. Экономить силы не было нужды. И в кого мы сейчас с тобой превратились, старый? В никому не нужных жалких бесов преисподней, пусть даже и Первого ранга? Да кем в те давние времена был наш благодетель? — презрительно сморщился паренёк. — Да и сам Яхве? Презренной пылью, жалким божком мелкого пустынного племени! Тогда как мы правили народами, от боевой поступи которых содрогался весь мир!
— Не береди старые раны, рыжий, — произнёс Велес, останавливая стенания Локи, и море изливаемой им желчи. — Пришли уже…
Впереди уже виднелась в предрассветных сумерках громада самой фешенебельной гостиницы Москвы. Первые лучи уже осветили цветное майоликовое панно, переделанное в ходе реконструкции, и призванное прославлять труд советского рабочего.
В самом центре города к этому часу было уже довольно оживленно, но на укрытых Пологом невидимости богов никто из смертных не обращал никакого внимания. Мало того, некоторые прохожие даже