подбородок подрагивал. – И даже без звездочек, только бы мама и папа были рядом, – прохрипела она, и слезы как по команде покатились по щекам. – Он мой отец… тот, которого я заслужила. Только вот… я не знаю, за что мне такая мама… – она заплакала – сильно, надрывисто, выпуская боль, душившую ее долго и беспощадно.
Рина открывалась Игорю, делилась самым потаенным, что было запрятано в душе, пускала его в свою жизнь. Она так хотела освободиться от груза прошлого и надеялась, что он поможет ей это сделать.
Парень отстегнул ремень безопасности и, потянувшись к Ринате, убрал с ее лица выбившиеся из хвоста прядки волос.
Заключил ее лицо в ладони и прошептал:
– Тогда попытайся простить его. Каким бы он ни был. Попробуй… раз ты любишь его. Но сначала прости себя, Рина.
Уцепившись за рукава его пальто, девушка взглянула на Игоря. На бледных щеках виднелись влажные дорожки от слез, а в глазах читалась такая растерянность, что ему захотелось крепко ее обнять, чтобы Рина почувствовала, насколько она ему дорога.
– Игорь, я… – она запнулась, не решаясь сказать что-то крайне важное. То, что способно сорвать с сердца последние оковы, выпустить на волю душу.
– Что? – он погладил ее по виску.
– Спасибо, что ты рядом со мной, несмотря ни на что.
Непослушная прядка опять выпала из-за ее уха. Крылов убрал ее и ласково стер пальцами Ринины слезы.
– У тебя тушь потекла. Ты похожа на панду, – усмехнулся он, и она, всхлипнув, улыбнулась в ответ. Потерла глаза и шмыгнула носом.
– А так еще лучше, – хмыкнул Игорь.
– Спасибо, ты тоже прекрасен, – проговорила Рината, продолжая избавляться от темных разводов на коже. – До завтра? – она схватилась за ручку, но дверь не открыла.
– До завтра, – Крылов отпустил ее, понимая, что сегодня ей нужно уйти.
У них еще будет время. Много дней для того, чтобы сделать узелки, связавшие разные нити судьбы, еще крепче, чтобы попытаться сплести две жизни в одну.
Игорь вылез из машины и помог Рине достать из багажника сумку с экипировкой.
Подняв ее, Рината смешно надула щеки, и он спросил:
– Помочь донести?
– Не надо. А ты лучше езжай, – она приподняла сумку, но через секунду поставила на асфальт и дотронулась до руки Игоря. – Тебе нужно отдохнуть. Какого-нибудь охранника попрошу, пусть разомнется.
– Давай, – парень взял баул. – Донесу до поста. Нечего тебе надрываться.
Игорь проводил Рину до стойки дежурного, на прощание быстро поцеловал в губы и ушел.
Впервые после того, как она покинула его квартиру, Крылов ехал домой и был уверен: они с Ринатой обязательно еще вернутся туда вместе.
* * *
Выбранный Аллой ресторан был небольшим, но очень уютным. На высоких витражных окнах висели белые плотные портьеры, между стоящими в два ряда столиками с придвинутыми к ним бирюзовыми стульями прохаживался официант в бледно-голубой рубашке, а второй, похожий на него, замер возле двери, ведущей в кухню. Фоновая музыка была едва слышна и не вызывала раздражения.
– Тут красиво, – призналась Рината, усаживаясь за столик.
Алла расположилась напротив и взяла незамедлительно поданное меню.
– Спасибо.
– Может быть, сразу принести напитки? – приветливо улыбаясь, осведомился официант, держа наготове блокнот.
– Чай с лимоном и мятой, – попросила Алла и посмотрела на дочь.
– А мне свежевыжатый грейпфрутовый сок, пожалуйста, – сказала Рината подумав, что неплохо бы добавить в стакан несколько капель валерьянки.
Когда официант, кивнув, удалился, Богославская проговорила:
– Здесь очень вкусные стейки.
– Отлично! – Рина, даже не открыв меню, отложила его на край стола и натянуто улыбнулась. – Пусть будет стейк.
Она сильно волновалась в течение тренировки: у нее не получались прыжки, что раздражало ее и нервировало еще больше. Вместо положенных акселей, лутцов и тулупов сегодня выходили одни «бабочки», и Игорь даже пошутил, что подарит ей пару-тройку настоящих. Ну и что? Чем они, в конце концов, хуже хомячка или ручного ужика? Каждому, как говорится, свое. В ответ Рината только передразнила парня, скорчив гримасу, и раньше времени убежала в раздевалку.
Богославская и Рина сидели в неловком молчании в ожидании официанта. Две абсолютно разные, но одинаково прекрасные молодые женщины: дочь надела строгое черное платье-футляр, Алла же выбрала нежно-розовое. Она вся была словно лепесток розы, легкий и бархатистый, и девушка упивалась рассматриванием матери. В душе спуталось столько эмоций, что Рината не понимала, что она ощущает. Страх, нежность, неловкость, робость… В итоге чувства настолько переполнили ее, что она с трудом подбирала слова.
Официант вернулся и поставил на столик низкий пузатый чайник и светло-голубую чашку на блюдце с морским узором. Перед Риной возник стакан с соком.
– Вы готовы сделать заказ? – спросил молодой человек, взявшись за свой блокнот.
– Два стейка с овощами на гриле, пожалуйста, – Алла отдала официанту меню, второе оставила и водрузила сверху винную карту. – Рината…
– Да? – Рина, сделав глоток, неосторожно опустила стакан, и скатерть пропиталась влагой. Девушка взяла пару салфеток, первую положила на полотно. Другой вытерла стенку и донышко стакана и посмотрела на Аллу.
Та казалась какой-то… странной. И на тренировке, и после, когда они вместе ехали ужинать. Рина не могла ответить, что же конкретно не так, но ощущала необъяснимую тревогу.
– Я должна тебе что-то рассказать. Считаю, ты имеешь право знать, – серьезно продолжала мать, и Рина напряглась.
– Алла Львовна, вы меня пугаете…
– Для начала вот что… – черты ее лица смягчились. – Я хочу, чтобы мы перешли на «ты».
– Но я…
– Вне тренировок я не буду твоим тренером, Рината. Понимаю, мамой ты пока меня называть не готова, и я не тороплю тебя, но, может, отойдем от официоза хотя бы в те моменты, когда не касаемся рабочих вопросов. Договорились?
– Хорошо, – кивнула Рина.
– Вот и отлично, – Алла приветливо улыбнулась. – И второе, Рината… двери моего жилища всегда открыты для родной дочери. Я хочу, чтобы ты знала, мой дом – это твой дом. Квартира двухкомнатная, и одна из комнат – твоя. Есть хорошая кровать, шкаф и так… по мелочам, но ты можешь обставить ее по своему усмотрению. Если возникнет желание, конечно.
– Спасибо, Алла Львовна, – Рината понимала: она услышала своеобразный намек на то, что в школе ей жить не следует. – Но до отъезда в Сочи я не вижу смысла переезжать, давайте… давай обсудим это после Олимпиады?
– Конечно, – согласилась Алла.
Рина помешала сок соломинкой, отложила ее на салфетку и, глядя на то, как Алла наливает чай в чашку, вновь сделала глоток.
– А ты еще что-то хотела сказать? – осторожно спросила она, пробуя на вкус столь непривычное «ты».
Мать поставила чайник и посмотрела на Ринату. В