— Никому не слова! – прошипел он, отталкивая мою руку. Я удивленно раскрыл рот, но Ламил зачастил, не давая вставить ни слова. – Вы, сучьи дети, хоть понимаете, что это? Золото! Знаете к чему эта находка может привести?
— Но… – попытался что‑то сказать Баин и тут же получил удар в живот. Несильный, но чувствительный.
— Заткнись! – десятник говорил все так же – шепотом, более походящим на шипение. – Вы где оказались? Или вы думаете, что вон те парни, которые вместе с нами – монашки? Да, если об этом золоте станет известно, то все вокруг передерутся!
— Почему? – Молин выловил паузу, когда десятник набирал в грудь новую порцию воздуха. – Ведь золота там много!
— Точно идиот! – констатировал Ламил. – Ты вроде в трущобах вырос? Сам не понимаешь, что всегда найдется кто‑то, кому золота покажется мало?
Но ведь это золото! Он, что, не понимает? Тут же целая куча золота! На всех хватит! Молин и Баин, так же, как и я, удивленно смотрят на десятника. Его слова никак не могут укрепиться в наших головах, звучат какой‑то бессмысленной чепухой. Что же, просто взять и оставить здесь все это богатство? Хотя, стоп! Ламил ничего ведь не сказал о том, что нам нельзя его трогать. Он сказал лишь, что нельзя показывать золото другим!
— Вы меня вообще слышите? – десятник грозно посмотрел на нас, бессмысленно хлопающих глазами. – Вы поняли, что я сказал?
— Поняли Ламил… То есть, господин десятник! – медленно произнес Баин.
— Хрена вы поняли! – вздохнул десятник. – Еще раз повторяю, если станет известно об этом золоте, то все здесь, скорее всего, передерутся.
На этот раз смысл его слов начал доходить до меня.
— Вот ты, – Ламил ткнул пальцем в Молина, – хочешь, чтоб тебе перерезали глотку во сне из‑за золота?
— Н–нет…
— Понимаешь, что если у тебя его увидят, то, скорее всего, так и случится?
Немного помолчав, Молин кивнул. Я тоже понял, что десятник прав. Застилавшая взор завеса золотой лихорадки постепенно рассеивалась. Я вспомнил, что в трущобах вполне могли сунуть нож в спину и за сребреник. А здесь…
— Поняли. – прошептал Баин. – Никому – ни слова.
Ламил недоверчиво осмотрел нас, пытаясь понять – действительно ли мы его поняли или только притворяемся.
— Господин десятник, – Молин воровато оглянулся, – а вы не хотите себе немного взять?
— А зачем оно мне здесь? – пожал плечами Ламил. – Сейчас нам нужнее оружие и еда. Или ты думаешь, что купишь где‑то здесь за это золото что‑то?
— Но ведь… – Молин не поверил своим ушам. Еще бы! Кто‑то сам отказывается от золота!
— Слушай, парень, – перебил Ламил, – Сейчас ваше золото – лишний груз. Здесь оно не стоит и гнилого сухаря. А туда, где ваша находка хоть чего‑то стоит, еще надо добраться. Понимаешь? Неизвестно что будет дальше. Неизвестно через что нам еще придется пройти. Тащить на себе лишний груз?
Молин все пытается что‑то сказать, но десятник резко поднял руку.
— Заткнись и слушай! – он вплотную приблизился к Молину и уставился ему прямо в глаза. – Ты в роте без году неделя, а я – почитай уже двадцать лет. Я видел как люди выбрасывали на обочину дороги дорогие ткани, серебро, меха… Знаешь почему? Потому что когда брали город и придурки, вроде вас, набирали полные мешки добычи, а потом на своем горбу тащили все это дальше в поход, они потом, нагруженные, с ног валились от усталости. И один, кто не мог больше идти из‑за добычи, задерживал свой десяток, тот задерживал роту и всю армию. И если в его тупую голову не приходила мысль выбросить лишнюю тяжесть, то ее вбивали палками.
— Мы поняли, господин десятник. – я повесил голову. Как ни крути, а Ламил прав. И в том, что из‑за золота начнется резня, и в том, что здесь оно бесполезно. И от осознания этой правоты стало еще горше. Дарен, лучше бы мы не лезли к этому колодцу! Лучше бы там вообще ничего не было!
— И потом, ребятки, – голос десятника, увидевшего, что мы все поняли, смягчился, – не советовал бы я вам вообще трогать то золото. Видал я, как в Гномьих горах один человек наткнулся на заброшенный храм гномов, оставшийся еще с тех времен, когда гномы жили там, а не перебрались на свой Гарлин Эк. Когда мы вошли туда, то увидели, что в одну из стен вмурован огромный драгоценный камень. Вот с твою, Молин, голову. Красный, как кровь, он словно светился. И Тирик попытался его вытащить. Ножом выковыривал из стены. А когда камень вывалился ему в руки…
Ламил сделал долгую паузу. Судя по лицу, он о чем‑то думал или что‑то вспоминал… В любом случае, именно это выражение лица убедило меня, что десятник говорит правду, а не выдумывает специально подходящую к случаю страшилку. Вот Ламил мотнул головой, будто отгоняя какую‑то мысль, и продолжил.
— …когда камень оказался у него в руках, ладони начали чернеть и дымиться. Он отбросил камень, но чернота начала расходиться по всему телу и, в конце концов, он просто рассыпался кучкой праха.
— А вы? – тихо спросил я, представляя себе как человек превращается в прах.
— А мы с товарищем унесли оттуда ноги так быстро, как только могли. – закончил Ламил и встряхнулся. – живее давайте! Седой ждет.
Заняв свое место в строю, я продолжал переваривать историю, рассказанную десятником. Неужели эти золотые фигурки могут оказаться опасными, как тот камень? Но мы же пока живы. Вот фигурка странного воина оттягивает мертвым грузом карман. А вот девушка – я вздохнул, вспомнив о красоте фигурки – лежит рядом с тем воином, прохладная на ощупь, каким и должно быть золото… Нет, это просто фигурки. Красивые, изумительной работы, но – золотые фигурки и ничего более!
— Алин, ты заснул? – Молин ткнул меня локтем в бок.
— А? Что? – захлопал глазами я, отвлекаясь от посторонних мыслей.
— Ты что, не слышал ничего? – Молин покачал головой. Я только сейчас заметил, что солдаты начали расходиться в разные стороны. – Понятно… В общем, командует, поскольку никого другого не осталось, теперь Седой…
— А то раньше у нас капитаном кто‑то другой был… – пробормотал я.
— Так то – капитаном! И только нашей ротой командовал! – пояснил Молин. – а тут ведь от наших и три десятка с трудом наберется. Остальные – из других рот и баронские.
— А баронские, что? – заинтересовался я. – Не возражают, что Седой командовать будет?
— Пока молчат. – пожал плечами Молин. – В общем, Седой приказал десятникам проверить у кого что есть из оружия и припасов, доложить ему…
— И через пару звонов выходим. – вклинился Баин.
— Куда? – не понял я.
— Через тоннель. – Баин указал в сторону, где находился проход, противоположный тому, из которого мы появились здесь. – А там – посмотрим куда выведет.
— Опять в воду лезть. – вздохнул Молин. – Ладно, пойдемте. Ламил вон рукой машет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});