кто-то – в тихом шоке. Никто не двигался, потому что каждый ждал, что на это ответит Теодор.
Теодор скользнул взглядом по залу, находя родителей.
Мама ободряюще улыбнулась, хотя в глазах у нее читалась обеспокоенность, а папа вертел головой в поисках того, кто это сказал.
Теодор увидел свою команду по волейболу – кто-то из них показал ему большие пальцы, кто-то искренне улыбался, как бы говоря, что на его стороне. Джейкоб кивнул в сторону Джонни и угрожающе провел пальцем по горлу, и Теодор, несмотря на взвинченное состояние, с трудом сдержал ухмылку.
Он заметил на первых рядах мистера Уилсона, который густо покраснел и приоткрыл рот в немом шоке; заметил рядом с ним нахмурившегося директора, лицо которого выражало суровое неодобрение, но смотрел директор вовсе не на Теодора, а на Джонни.
Он видел Еву, которая серьезно кивнула ему, словно понимая все, о чем он думал. И ему внезапно стало легче, будто вес, рухнувший в желудок, растворился.
Теодор не смотрел на лица остальных. Возможно, на каком-то из них было написано отвращение – отражение того, что он когда-то увидел на лице матери Адама. Но они – эти люди, эти лица, это отвращение – не имели к нему никакого отношения больше. Их чувства принадлежали им, и Теодор не хотел больше брать за них ответственность, ощущать за это вину.
Все казалось таким сложным, но на деле все очень просто – он любит Кристофера, у него есть люди, которые его поддерживают, и ему нечего бояться.
Никогда не было причин бояться.
Ева была права – Адам бы был на его стороне. Если бы он все еще был в его жизни, он бы тоже показал ему большие пальцы, сказал ему быть собой.
Теодор сделал глубокий вдох, и воздух показался каким-то особенным сладким. Он даже нашел в себе силы улыбнуться.
– Да, ты прав, – с поражающей уверенностью сказал он, отпуская ладони Джессики и Марка и делая шаг вперед. – Я бы хотел поцеловать Криса. Впрочем…
Он обернулся, протягивая руку побледневшему Кристоферу, глаза которого, кажется, стали еще огромнее от шока и переживаний. До самой последней секунды он боялся, что Теодор откажется от него, что ему не хватит смелости открыться, что он останется с разбитым сердцем. Он схватился за его ладонь влажными пальцами, и Теодор потянул его к себе, придерживая за талию.
– Что мешает мне это сделать? – хмыкнул он, и Кристофер успел только приоткрыть рот, как Теодор прижался губами к его губам.
– Закрывайте занавес! – судорожно закричал мистер Уилсон, в зале поднялся шум, кто-то смеялся, кто-то кричал от шока, ребята вокруг них бегали, удивленно хихикая и подталкивая их, но они уже не обращали ни на что внимания.
Все, что имело значение, – это Кристофер. Его губы, руки, робко обнявшие за плечи, его сладкий запах, узкая талия. Теодор отстранился, прижимаясь лбом к его лбу, и Кристофер приоткрыл глаза, длинные ресницы дрожали, а щеки раскраснелись от волнения. Его взгляд словно был наполнен звездами.
Все продолжали суетиться, в зале не стихал гомон, ребята только-только сообразили свалить в гримерку, но им двоим было все равно, словно они были в своем маленьком мире, куда не мог попасть никто другой.
– Будешь моим парнем? – прошептал в его губы Теодор, и Кристофер кивнул, ни секунды не мешкая и улыбаясь.
– Да.
И Теодор поцеловал его снова, и чувство эйфории накрыло их с головой.
* * *
Кристофер сидел на краю сцены, а Теодор лежал, положив голову ему на бедра, и листал ленту инстаграма. Он надул пузырь из жвачки, и Кристофер лопнул его пальцем, очаровательно улыбаясь в ответ на недовольный взгляд Теодора.
Он склонился к нему, под улюлюканье ребят чмокая в нос, и Теодор тут же засветился как влюбленный дурак.
Впрочем, он им и был. Кто его за это обвинит?
Желающие вступить в актерский кружок, которых после той их постановки стало настолько много, что им нужно было проходить вступительное испытание, скромно толпились возле задних рядов, с трепетом поглядывая на них, пока сами ребята сидели на передних местах, невозмутимо занимаясь своими делами.
Их популярность резко взлетела до небес после того оглушительного успеха.
Юта до сих пор рассказывал всем историю о том, как у него попросили автограф (он не уточнял, что попросил автограф у него Джейкоб, который очень осмелел после каминг-аута Теодора, а в дополнение к автографу шло предложение сходить на свидание, которое Юта, переполненный возмущением, отклонил), у Итана и Томми не было отбоя от поклонниц, а Джессика начала встречаться с Майком из волейбольной команды, который теперь лично разбирался с каждым, кто смел вспомнить про ее старое прозвище.
Волейбольная команда с удовольствием наглядно объяснила Джонни и Нейту, которого первый быстро сдал, почему их поступок плох, а директор не только не заступился за них, но и исключил Джонни из школы за нарушение правил. Никто не уточнял, каких именно, но многие подозревали, что директор просто на дух не переносит гомофобов.
Теодор сдержал свое обещание, каждый день развеивая неуверенность Кристофера, – о своей любви к нему разве что не кричал. Впрочем, никто не был особо против. А если бы и был – Теодору абсолютно плевать.
Мистер Уилсон ворвался в зал ураганом, взбудоражено потряхивая сжатой в руках кипой листов.
– Постановка назначена на май! – триумфально объявил он, а потом окинул новичков немного растерянным взглядом, как будто не мог поверить, что эти ученики хотят, чтобы он ими руководил. – Отбор в кружок будет проходить через пятнадцать минут, пока рассаживайтесь, – и снова обернулся к своим ребятам. – Директор дал добро.
– Разве директор не ведет с вами войну? – лениво поинтересовалась Лиззи, с преувеличенным интересом разглядывая безукоризненный маникюр, и мистер Уилсон покраснел, пряча взгляд, и это было настолько однозначно, что ни у кого не возникло ни малейших сомнений в правильности догадок.
– То один гей, то сразу целая куча, – прошептал Итан Юте, печатающему что-то в телефоне и не обращающему на происходящее внимания. – С кем ты там переписываешься?
Он заглянул ему через плечо, и Юта торопливо заблокировал экран, но он успел разглядеть и закатил глаза.
– Джейкоб? Ты серьезно, чувак?
Юта фыркнул, быстренько пересаживаясь подальше от Итана.
– Что за постановка, учитель? – перекрывая гомон, поинтересовался Кристофер, ласково прочесывая волосы Теодора, так и не поднявшего головы с его бедер.
– Я написал интерпретацию «Сна в летнюю ночь»! – гордо объявил мистер Уилсон.
Ребята одобрительно захлопали в ладоши, и Теодор с Кристофером переглянулись, улыбаясь.
– Можно сразу отдать роль Деметрия Теодору, – громко