Читать интересную книгу Приключения майора Звягина. Роман воспитания - Михаил Веллер

— Хилый, — было заключение. — Твое счастье: у меня в отделении человека не хватает. Медкомиссию за тебя пройду. Если б не Звягин за тебя просил, — сказал он, — я б тебе живо глаз на пузо натянул и моргать заставил. Нич-чо: сделаю из тебя мужчину. — Стянул с себя майку, напряг мышцы: — Вот таким надо быть, иначе хана, понял?!

Саша с завистью смотрел на рельефный торс, где перекатывались мощные бугры мускулов. Такой атлет врежет — мокро станет…

— Гонять тебя буду, как Сидорову козу, — мечтательно пообещал атлет.

И гонял! Две разминки в день: час утром и час вечером. Десятикилометровый кросс. Окатываясь в умывальнике ледяной водой, Саша топырил бицепсы перед зеркалом (растут?..). Через день парился в бане, до полусмерти отхлестанный в жгучем пару веником, коим орудовала безжалостная рука. Коснувшись подушки — проваливался в сон.

— Нашел себе жертву наш сержант, — гоготали из окон, когда Саша на спортплощадке спотыкался и падал от изнеможения.

— Пошел! — кнутом стегал Борин голос. — Пош-шел, ну!!

Задыхаясь и щурясь от пота, курсант Ивченко взбирался, подтягиваясь на руках, по лестнице, бежал по бревну на семиметровой высоте, скользил по тросу на площадку, прыгал через ров, взбирался на дощатый фасад — гремя пудовыми сапогами, путаясь в асбестовой робе, теряя каску. И чем приходилось круче, чем мучительнее болело тело от нагрузок — тем крепче делалась уверенность: он сможет, сможет, сможет!

— А старается парень, — вынесли общую оценку.

Он старался. Он спешил. Черные поля стали зелеными, деревья покрылись листвой. Он зубрил инструкции и выполнял нормативы. Домой шли бодрые письма. Каждый день он бегал на почту. Рита писала дважды в неделю: он заучивал бисерные строчки наизусть.

Ночью за окном пел соловей, птица влюбленных и поэтов. Саша его не слышал: ему снились полоса препятствий, штанга и огонь.

Первый вылет разочаровал. Три с половиной часа они патрулировали над квадратами, изредка ложась на крыло и меняя курс. Нескончаемые зеленые массивы прорезались жилками рек. Озера блестели, как монеты. Изредка проплывали вкрапления сел с аккуратными прямоугольниками полей.

В самолете дремали, переговаривались, крича друг другу в ухо, Боря читал в затрепанном «Знамени» «Экспансию» Юлиана Семенова, длинный Шурик спал в хвосте, удобно пристроив парашют под голову.

— И это все?.. — обескураженно спросил Саша, когда они приземлились на родном аэродроме.

— Хочешь подвигов в огненной стихии? — засмеялся Боря. — В лесу еще сыро… Погоди, летом сушь ударит — напрыгаемся, будь оно неладно. Туристы нас без работы не оставят…

Жара пришла в середине мая. Пляж заполнился загорающими. По выходным толпы любителей природы хлынули в лес.

…Они болтались в «Аннушке» — парило, машину швыряло в восходящие потоки и воздушные ямы, желудок подкатывал к горлу и обрывался вниз: Сашу слегка мутило. Они болтались в «Аннушке» и со смехом и ором играли в «балду».

— Вижу дым! — прокричал наблюдатель, правый летчик, перегибаясь в салон.

Срезало смех и ор. Отвердели лица. Проверили крепление парашютов. Разобрали сумки с инструментом. Двинули к дверце грузовой контейнер со снаряжением.

С двухкилометровой высоты пожар не выглядел пожаром. Пламя рыжело в лесу, как лисий мех на зеленом пальто.

— Гектар сорок, — сказал наблюдатель.

— Все семьдесят, — сказал Боря, просунувшись в дверцу кабины и опираясь на его плечо. — До реки все равно выгорит и встанет, а вот здесь надо полосы валить и пропахивать. Техника нужна. До колхоза тут сколько по карте? Километров двадцать? Гоните оттуда технику быстро, ребята…

Самолет снизился, тарахтя на малых оборотах.

— Пошли!

Саша прыгнул последним. Уже на высоте пахло гарью. Он подтягивал стропы, метя на поляну, куда опускались белые купола.

— Быстро, быстро! — кричал Боря, помогая ему гасить парашют. — Руби там, Шурик покажет!

Минуты, часы, день, вечер слились в одном непрерывном действии, в бешеном темпе, в отчаянном напряжении: рев бензопилы, стук топоров, тяжкие удары рушащихся стволов, треск ломающихся ветвей, загнанное дыхание, — оттаскивать мелочь, снимать дерн, рубить сучья; отлетает пот на рукоять топора, немеют руки, липнет и колется хвоя, — быстрее, быстрее, давай-давай!

Они пустили встречный пал и остановились перед стеной гудящего с треском ружейной пальбы огня. Миллиарды искр взлетали фейерверком в ночную высь. Гигантский огненный вал катился навстречу пожару. Где-то впереди две стены огня встретились, схлестнулись, сожрали в чудовищной вспышке весь кислород в воздухе над собой — черное небо улетело вверх над фантастическим всполохом, раскатился хлопок, словно великан хлопнул километровой простыней, — и все кончилось. Пламя задохнулось без пищи.

В рдеющей угольками чаще змеились, перебегали синеватые язычки по обугленным головням. Пожар агонизировал.

Саша осознал, что сидит на пне, уронив руки на колени. Услышал грохот бульдозера, сдиравшего дерн заодно с кустарником и подлеском. Увидел цепь измученных закопченных людей с мокрым тряпьем и пучками веток в руках привезенных из деревни колхозников. Различил тускло блестящий багровый бок пожарной автоцистерны и белеющую «скорую помощь», пробравшиеся сюда от лесной дороги по пробитой трактором колее.

— Похоже, успели, — спокойно сказал Боря и сел на подножку грузовика. И будто по команде чумазые, тяжело дышащие люди оживленно загалдели: риск спал, дело было выиграно и окончено — сейчас они являлись как бы единой командой победителей, спаянной тем самым огнем, который они покорили.

Неотчетливо Саша помнил, как ехали в грузовике, где под ногами брякали и катались пустые огнетушители, как пожимали протянутые руки, как поскрипывал колодезный ворот, кричали петухи, оказалось, что уже утро, и родная тарахтящая «Аннушка» вынырнула из рассветной мути, прокатилась по деревенскому лугу и встала, и они полезли в ее нутро, отработавшие свою работу воздушные пожарные.

— Ну как — нравится? — проорал ему Шурик сквозь вой мотора.

Он чувствовал себя королем. Ради этого дня стоило жить!

— А ты ничего, — скупо обронил Боря в душевой. — Не сдрейфил.

Не сдрейфил он и в следующий раз, когда они десантировались на небольшой, с четверть гектара, очаг загорания — явно последствия костра, оставленного в лесу какими-то разгильдяями.

— Сами управимся, — определил Боря, глядя сверху на выглядящий невинным огонек, ввинтивший в зеленое небо штопор прозрачного дыма.

И они управились: топоры, лопаты, бензопила и пеногоны. Они окружили, отсекли пламя и не пустили его дальше. Над полыхающими кронами рокотал пузатый «Ми-6», рубя лопастями зыбкое марево и извергая из чрева потоки воды, взрывающейся облаками шипящего пара. Страшно не было. Было здорово — драться и побеждать.

«Вот что такое настоящая жизнь, парень», — вслух произнес Саша, когда «восьмерка» — вертолет «Ми-8», — отгибая кусты тугой струей от гремящего винта, садился на лесную прогалину, где собрались они семеро — усталые, в саже и поту, собрав парашюты и инвентарь, отхлебывая из фляжек и закусывая НЗ. Они были главные здесь, с весомой основательностью в повадке, они были хозяева, они были — пожарной охраны бойцы.

Небрежной развалочкой проходил теперь Саша по тротуарам города, глядя слегка поверх голов. Лелеемый знак касты проявился в нем: его уделом было единоборство с огнем и смертью, и победа была ему по плечу. Ему было за что уважать себя. Он недаром жил. Взгляд его приобрел медлительную тяжесть. Он вдруг обнаружил у себя какую-то новую улыбку (которую тайно, для себя, назвал «бойцовой»): верхняя губа вздергивалась двумя уголками, в полупрезрительной гримасе обнажая передние зубы.

Блаженный угар первых недель минул. Чередование дежурств и отдыха втягивалось в колею. Прыжки на пожар случались отнюдь не каждый день.

Беспощадно Боря учил его, «как мужчина должен уметь постоять за себя» (так он выражался). Синяки от этой учебы не сходили с ноющего тела. По утрам умывальник оглашался воплями и кхеканьем, крепкими звуками ударов и прыжков.

— Окреп, окреп, — приговаривал он, ощупывая Сашу здоровенными твердыми руками. И за его интонациями взмывал, грохотал для Саши непримиримый звягинский голос: «Сжав челюсти! Храбро! Гордо! Вот что такое дух! Все может настоящий человек!!»

Он не мог знать, что в эти дни голос Звягина звучал не так…

Звягин сидел в квартире Ивченко и с видимым удовольствием ел шоколадный торт — потолстеть ему не грозило. Сашины родители обменивались взглядами, что-то подсчитывая в уме.

— Говорите, с детства мечтал о машине, о путешествии? Надо покупать.

— Если это может помочь — какие разговоры…

— Понятно. Никаких «но». Деньги надо найти. Не хватает — лезьте в долги. Продавайте все.