к окружению губернатора, и если человеку из любого другого сословия сделать это не особо сложно, то недавним переселенцам, отправленным сюда для службы, практически нереально. Вряд ли кому понравится, что только, что прибывший сюда служивый люд собрался выехать за границу. Но и здесь решение нашлось, а подсказал его один из живущих здесь давно Иванов.
Оказывается, два раза в год в Николаевск-на-Амуре заглядывает по торговым делам один американец, который за хорошие деньги не то что желающих уехать вывезет, а маму родную продаст, поступи ему такое предложение.
В общем и целом, при желании здесь можно решить любой вопрос, притом достаточно быстро, главное, чтобы денег было достаточно.
Несколько дней, пока сотник решал вопросы с личным составом, определяясь, кто отправится со мной гулять по Европам, я провел в разговорах с местными старожилами, вернее с одним их них — только что упомянутым Иваном.
Очень много нового и интересного я узнал о здешней жизни в целом и о Николаевске, через который будет лежать мой дальнейший путь, в частности. Оказывается, там цветёт и пахнет оголтелая контрабанда. Занимается этим промыслом чуть ли не большая часть местного населения. Очень своеобразный городок со своими неписаными законами и странными взаимоотношениями между людьми, которые там живут.
Суровый край и не менее суровый населяющий его народ.
Иван помог с контактами людей в Николаевске, которые в теории смогут помочь мне подыскать человека, владеющего английским языком. Вернее, он дал прямую наводку на человека, у которого сын легко болтает на английском. Более того, он снабдил меня даже чем-то вроде рекомендательного письма, в котором попросил своего знакомца помочь мне по мере возможности.
А я в очередной раз сделал себе мысленную пометку, что при первой же возможности займусь изучением английского. Пригодится не раз и не два в моих скитаниях.
В этом мире, да и в других тоже, я часто ловил себя на мысли, что мне откровенно везёт. Складывается ощущение, что меня целенаправленно кто-то ведёт по тропе жизни. Как иначе объяснить, что как раз когда мы закончили подготовку к путешествию, возле селения неожиданно появился незапланированный пароход, идущий до Николаевска-на-Амуре. Более того, он без дополнительного приглашения причалил к незаконченной пристани, чтобы пополнить припасы. И это несмотря на то, что всего день назад он был в Хабаровске. Вот и я говорю, что странно это и так не бывает. Но не воспользоваться подобным подарком судьбы было бы преступлением. Поэтому я тут же отправился к капитану этого корабля, чтобы договориться о принятии на борт ещё нескольких пассажиров.
Капитану парохода дополнительный заработок был только в радость, поэтому он легко нашёл места мне с моими казаками, тем более, что вещей у нас с собой было всего ничего.
В разговоре мне удалось выяснить и настоящую причину, почему пароход причалил именно здесь. Так получилось из-за пьянки помощника капитана, отвечающего за своевременное пополнение припасов. Нет, особой провинности за ним не было. Если углем и продуктами они в полной мере загрузились в Хабаровске, то про питьевую воду каким-то образом забыли. Вернее, после погрузки основного товара помощник расслабился и, забухав, просто упустил этот момент. Капитан принципиально запретил использовать для питья воду из реки, поэтому и причалил возле первого попавшегося по дороги селения, чтобы набрать воду из колодцев.
Вот я и говорю: повезло мне в очередной раз.
В путь со мной отправляются только четыре казака. Пятый из отобранных сотником парень за день до прибытия парохода сломал ногу, провалившись в какую-то нору. Сотник хотел было подыскать ему замену, но я решил, что и четверых бойцов будет достаточно. Раз сама судьба намекает, что число шесть нам не подходит, значит так тому и быть. Поэтому, как уже говорил, на пароход вместе со мной со мной сели только четыре казака.
Сам путь до Николаевска выдался скучным и безрадостным. Небо заволокло густым тучами, начал моросить нудный непрекращающийся дождь, поэтому почти всю дорогу мы провели в выделенных нам каютах. Даже во время редких остановок, когда корабль причаливал к берегу у некоторых селений, у нас не было никакого желания выходить на улицу.
Николаевск встретил нас промозглой погодой, пронизывающим холодным ветром и крайне унылыми насквозь пропитыми физиономиями местных жителей. По крайней мере, мне так показалось.
Сам город производил гнетущее впечатление и навевал нерадостные мысли. Наверное, всегда так бывает, когда селение утрачивает былое значение и становится по сути никому не нужным. Вот и тут с закладкой Владивостока Николаевск утратил свою важность и потихоньку превращался в заштатный захолустный городок, пристанище контрабандистов и диких золотодобытчиков. Но я не стал долго размышлять на эту тему.
Как-то быстро мне удалось найти человека, рекомендованого мне Иваном, и дела закрутились с изумительной скоростью. Мужика звали Борисом (странное имя для этого времени), он даже на вид был плутоватым хитрецом, при виде которого поневоле хотелось проверить, на месте ли содержимое карманов. Тем не менее, прочитав записку от Ивана, он отнёсся к нам очень уважительно. Он без разговоров помог нам с временным жильём, поселив у себя дома, рассказал о местных реалиях (например, когда здесь должен появиться интересующий нас корабль), и даже предложил свой вариант, как нам проще покинуть пределы империи. Когда мы спросили, не отправит ли он с нами его сына, знающего английский язык, он ответил категорическим отказом, но пообещал провести сразу двух других кандидатов в нашу куцую команду.
В общем и целом, на первый взгляд всё складывалось неплохо, как всё будет на самом деле, один бог знает.
Уже поздно вечером Борис привёл двух обещанных знатоков английского языка, и я побеседовал с этими претендентами в члены нашего коллектива. Впечатление они производили двоякое. Один был довольно молоденьким студентом в очень потертой форменке и в круглых очках. Второй напоминал вставшего на задние лапы медведя, всё лицо его заросло густой длинной буквально шерстью, и только горящие интересом глаза давали понять, что передо мной человек разумный, а не дикий зверь. Он был в одежде, сшитой из шкур животных, притом мехом наружу, поэтому и производил впечатление дикаря, непонятным образом угодившего в приличное общество.
В процессе разговора я поначалу засомневался, стоит ли иметь дело с студентом, который всем своим поведением старался подчеркнуть, что он непростого происхождения и имеет определённые принципы в жизни, нарушать которые не намерен. Отторжение вызывала и его неуемная говорливость, вот уж у кого рот действительно не закрывался.
В противоположность ему медведеподобный мужик оказался изрядным молчуном, тянуть слова из него приходилось чуть не клещами.