— Какой позор использовать в своей речи такие грубые слова, — заметил Грэшем.
В этот момент Джейн фыркнула, а потом громко засопела носом. Девушка стояла за спиной у Грэшема, на ее лице лежал слой грязи, а вожделенный взгляд был устремлен на бутыль с элем, который распивали мужчины.
— Беспокойная девица, верно? — осведомился Сэм. — Хотя сиськи у нее отменные, — добавил он одобрительно и широко улыбнулся девушке. Бедняга не знал, каких усилий стоит Грэшему сдержать себя и не преподать ему на месте урок правильного произношения.
— У меня есть еще две новости, которые могут вас заинтересовать. Первая касается Кейтсби. Шельмец красив и возомнил о себе невесть что. Хорошо, что я отправился в Хаддингтон. Тамошняя кухарка готовит так, что пальчики оближешь, и в постели такую не каждый день встретишь. Так вот, Кейтсби тоже туда явился, чтобы повидаться с другом Руквудом. Славный парень этот Руквуд — разодет, как картинка, обожает лошадей и быструю езду. Он бросил остальных паломников далеко позади и приехал в Хаддингтон раньше всех. Слуги говорят, что Кейтсби и Руквуд долго о чем-то беседовали, и после этого вид у Руквуда был самый несчастный. Всю ночь он простоял на коленях в крошечной комнатке, где горела всего одна свеча. Слуги пытались подслушать, о чем он молится, но различили только отдельные слова: «Божье возмездие», «великое дело» и «храни мою семью». Скажу вам, вся людская переполошилась до смерти. Как бы там ни было, на следующее утро Руквуд достал из сундука кучу денег и отдал Кейтсби. Могу поклясться, мерзавец что-то затевает, и для его делишек нужна уйма денег. Я видел Эссекса с его компанией, наблюдал за Бабингтоном с его шайкой и за версту чую любой заговор. Так вот, здесь пахнет мятежом. Тупые уроды! Некоторым людям нужно рубить головы при рождении, чтобы потом не обременять палача!
— У тебя ведь есть и вторая новость, Точильщик?
— Верно. Как и то, что еще одна кружка эля мне не повредит… Благодарю. Вы просили узнать об этом парне Трэшеме? Так вот, у него умер отец. Не раньше срока, а когда пробил час. Напыщенный старый шельмец. Так о нем говорят. Оставил после себя кучу долгов, но и молодому Фрэнсису досталась кругленькая сумма. Правда, он успел залезть по уши в долги. Этот тип — настоящая сволочь. Хотел укокошить беременную женщину и украл землю у собственного папаши.
— Думаю, Фрэнсис Трэшем придется мне не по душе, — заметила Джейн.
— А я думаю, тебе следует молить Господа, чтобы никогда не встретиться с этим человеком! — откликнулся Грэшем.
Вернувшись из Дептфорда, Грэшем с грустью подумал, что жилище в Альзации потихоньку становился их родным домом. Генри поднялся по лестнице и тяжело опустился на стул, чувствуя, как на него накатывает очередной приступ черной тоски, но их убогое убежище здесь совершенно ни при чем.
Манион отправился вниз за вином.
— Неужели это восстание так для тебя важно? — Джейн сразу же почувствовала перемену в настроении Грэшема и безуспешно старалась разогнать его меланхолию. — Все короли и королевы погрязли в пороке, — заявила девушка, делая поспешное обобщение, которое, как заметил Грэшем, вот уже в течение нескольких тысячелетий приводит человечество к уничтожению предпочтительной для него формы правления. — Взгляни на нашего короля. Он не может ровно стоять на ногах, язык не умещается у него во рту, и его величество ходит слюнявым, точно малое дитя. Роскошные драгоценности выглядят нелепо на его обтрепанной одежде. Он завшивел и смердит за версту. Яков осваивал искусство управления государством на малочисленном народе, который только и умеет, что выживать при помощи Франции и убивать своих правителей. Он заключает договор с Испанией и не понимает, что это мы победили Испанию и имеем полное право на господство. У его жены отсутствуют мозги, а у фаворитов — мужское достоинство. Простите мою грубость, но что мы потеряем, если это ничтожество сбросят с трона?
— Ты читала Макиавелли? Я приносил тебе его книги.
— Я их прочла.
— И что скажешь? — поинтересовался Грэшем.
— Как и большинство мужчин, он думает, что говорит обо всех, а на самом деле — только о себе. Своим высокомерием и самонадеянностью он портит хорошую мысль, притязая на слишком многое.
Грэшем на минуту задумался.
— Макиавелли посадили в застенок и пытали, когда его государь оказался недостаточно сильным и безжалостным. Нам нужны правители не хорошие и красивые, недобрые и благородные, а приносящие пользу государству. Больше всего нам нужны мир и уверенность в завтрашнем дне.
— Ты говоришь, как Сесил, если то, что я узнала о вашей последней беседе, — правда. Странно слышать такие слова от человека, рожденного воином, вся жизнь которого проходит словно на войне! Из всех людей, которых я знаю, никто не испытывает такого восторга от битвы!
— Потому что я знаю, за что сражаюсь.
— И за что же?
Грэшем немного помолчал, обдумывая слова девушки.
— Я сражаюсь за то, чтобы выжить. Это все, что я знаю и умею. И ты, и я, и Сесил — все мы считаем, что можем повлиять на ход событий, но на самом деле мы всего лишь актеры, играющие в пьесе, написанной безумцем. В ней нет никакого смысла, и я знаю: нам никогда не выиграть это сражение. Смерть сильнее любого из нас, но если я борюсь за то, чтобы выжить, значит, я еще не сдался. Рано или поздно смерть меня одолеет, но уже на моих условиях. Никому не под силу остановить солнце, но заставить его двигаться — можно.
— И поэтому ты борешься с Сесилом?
— Я борюсь с ним потому, что иначе погибну. Сейчас мы заключили перемирие, так как он принимает меня за тяжелобольного. Но Сесил в любой момент может повторить попытку убить меня, и чем больше я о нем знаю, тем успешнее смогу противостоять его козням.
— Но ты же можешь его уничтожить, — сухо заметила Джейн.
— Да, я могу его уничтожить, вместо того чтобы держать в постоянном страхе, но предпочитаю этого не делать. Речь идет не о его или моей жизни. Несмотря на злобность и двурушничество, на жажду власти и богатства, на все, что вызывает у меня глубочайшее презрение, именно благодаря этим качествам он помогает спасти страну от раскола. Именно об этом и говорит Макиавелли. Чтобы стать хорошим правителем, человеку не требуется быть безгрешным. Он всего лишь должен править, и если при этом приходится отдать душу дьяволу, то такова плата за безграничную власть. Я борюсь с Сесилом только тогда, когда он выступает против меня и перестает быть хорошим правителем, использующим свою власть на благо государства. Если же готовится мятеж, а Сесил не видит, что затевается у него под носом, я намерен бороться только с его неведением.