Читать интересную книгу Последняя любовь лорда Нельсона - Генрих Шумахер

Он сделал прощальный жест. Фут, побледнев, поклонился и ушел.

Для того чтобы на британское имя не упала даже тень упрека в несправедливости, следовало сообщить об отмене перемирия и капитуляции французам в Санто-Эльмо и «неаполитанским якобинцам» в Кастель Нуово и Кастель д’Ово. Составив обращение к ним, Нельсон дал им два часа сроку на то, чтобы сдаться. И только при этом условии разрешил французам беспрепятственный вывод войск.

Он сделал три копии и отправил их через капитанов Трубриджа и Болла кардиналу Руффо с просьбой передать эти копии по соответствующим адресам и объединить свои отряды с вооруженными силами капитанов.

На той же лодке, которая доставила капитанов к Понте делла Маддалена, Руффо прибыл на «Фоудройант».

Нельсон приветствовал наместника салютом из тринадцати орудий, встретил его на трапе и провел в свою каюту, где его уже ждали Эмма и сэр Уильям.

Начались переговоры.

Руффо протестовал против возобновления военных действий, настаивал на сохранении условий капитуляции и дал объяснение относительно тех обстоятельств, которые заставили его эту капитуляцию подписать.

После недавнего письма короля, сказал Руффо, он все время опасался, что с минуты на минуту появится «Галлиспана». Надо было приложить все усилия, чтобы овладеть замками раньше. Переговоры велись при постоянном согласовании их с Футом и при его участии. Имя капитана под документом — гарантия его законности.

Вместо Нельсона ему отвечал в качестве переводчика сэр Уильям. Монархи, сказал он, не имеют обыкновения вступать в переговоры с мятежными подданными. Договор содержит не только полное признание республики в качестве воюющей стороны, он также ставит королевство в нетерпимое положение. Получается, что люди, которые публично осыпали королевский дом бесстыдными оскорблениями, теперь вправе, не принося даже извинений, противиться воле короля и королевы в их же собственной столице. И пребывание там разрешено им не благодаря королевской милости, а является их законным правом, которое они добыли, как равные у равных, силой оружия.

Руффо возразил. Если бы капитуляция заслуживала такого безоговорочного осуждения — чего он, однако, не признает, — то тогда, пожалуй, имелись бы основания не подписывать ее. Но это ни в коей мере не дает права не выполнить уже заключенное соглашение.

Возник горячий обмен мнениями, никто не хотел уступить. Прошел час, но стороны не продвинулись ни на шаг. Сэр Уильям обессиленно откинулся на спинку стула.

Его сменила Эмма.

Подписанную капитуляцию следует соблюдать? А вообще имел ли кардинал право, имел ли он полномочия ее подписывать? Разве не запретили ему категорически и король и королева вступать в переговоры с мятежниками как с воюющей стороной и давать им согласие на беспрепятственный вывод войск? Разве он не получил семнадцатого еще одно послание от Марии-Каролины, в котором это запрещение было повторено в самых недвусмысленных выражениях? И несмотря на это, он девятнадцатого, то есть два дня спустя, одобряет постыдный договор.

Ни при каких обстоятельствах, ни на основании частного, ни на основании публичного права нельзя вынудить кого-либо признать то, что вопреки его воле, вопреки данным ему полномочиям было подписано кем-то другим.

Руффо снова хотел возразить. Но Нельсон поднялся и отодвинул свой стул.

— Довольно споров! Адмиралу кардинала не переспорить. Кроме того, его преосвященство изволит все время называть предателей и мятежников патриотами. Я больше не в состоянии выносить такое унижение этого слова. Еще один лишь вопрос! Я прошу ваше преосвященство ответить на него по совести. Что предпримет ваше преосвященство, если я буду настаивать на отказе от перемирия и капитуляции и начну военные действия?

Кардинал встал.

— Милорд не запятнает славы Абу-Кира нарушением договора!

Ни одна черта не дрогнула в лице Нельсона.

— Ваше преосвященство соблаговолит предоставить мне самому заботу о моей славе.

— В таком случае, милорд… Я сдам все позиции, которые уступила мне по условиям капитуляции противная сторона. Я выведу свои войска. Я предоставлю милорду самому завоевывать замки.

— Ваше преосвященство не поддержит меня?

— Ни одним человеком, ни одной пушкой!

— А если мятежники попытаются прорваться к берегу?

— Я не стану им препятствовать. Напротив, именно к этому я и буду их призывать[60].

Нельсон отвернулся, несколько раз прошел по каюте. Взял себя в руки.

— Хорошо. О своих решениях я сообщу вашему преосвященству письменно.

С той же церемонной вежливостью, с которой он встретил кардинала, он проводил его к трапу, дождался, пока лодка отплыла, и вернулся в каюту.

Весь день он совещался с сэром Уильямом и Эммой. Разработал вместе с ними меморандум для Руффо. И выразил в нем окончательное, не подлежащее отмене решение: достигнутое соглашение не может проводиться в жизнь без утверждения его королем, графом Сент-Винсентом и лордом Кейтом.

Этот документ он вручил Трубриджу и Боллу для передачи кардиналу. А также записку сэра Уильяма.

«Милорд Нельсон просил меня заверить Вас в том, что с его стороны не последует никаких действий, нарушающих перемирие, которое заключено Вашим преосвященством с замками Неаполя.

Уильям Гамильтон.»

Трубридж и Болл должны были также объявить, что Нельсон не будет возражать против погрузки мятежников на корабли и примет на себя защиту Неаполя против нападений с моря.

Однако на это они были уполномочены лишь в том случае, если Руффо признает основное: что только король вправе принять решение о законности капитуляции. И если он разрешит довести до сведения мятежников манифест Нельсона, в котором их призывают к безоговорочной покорности воле и милости их сюзерена.

Утром двадцать шестого Трубридж и Болл отправились к Понте делла Маддалена.

К вечеру они вернулись.

Предложения Нельсона были приняты, мятежники согласились с условиями манифеста, сдались на милость короля.

Нельсон немедленно отдал приказ солдатам морской пехоты высадиться на берег, занять замки, поднять на них королевские флаги, сдавшихся людей доставить на борт стоящих наготове транспортных барков.

Верили они, что отделаются высылкой во Францию? Они охотно следовали за британскими солдатами. Не видели ничего плохого в том, что барки, пришвартованные вплотную друг к другу, снялись с якоря под пушками флота.

Разве все они не знали короля? Разве не глумились над ним, когда он на рынке торговал своей рыбой, когда дурачился с лаццарони, бросал на женщин влюбленные взгляды?

Он был бы рад дешево отделаться от критиканов, отправив их во Францию. Плохой правитель, он был хорошим человеком.

* * *

Утром двадцать восьмого Харди доложил о прибытии сицилийского корвета.

Он прибыл из Палермо. Доставил письма от короля и Актона Нельсону и сэру Уильяму, от Марии-Каролины Эмме.

«Палермо, 25 июня 1799

Моя дорогая миледи!

Я получила Ваше милое письмо вместе с письмом от шевалье для Актона и немедленно отправляю этот корабль назад. Актон сообщает лорду Нельсону волю короля, и сам король прилагает собственноручную записку для дорогого адмирала. Я полностью с ними согласна.

С пятнадцатого до двадцать первого мы ни разу не получали от кардинала известий, и сегодня он пишет Актону с величайшим небрежением Нам же — ни строчки. О переговорах он пишет немного, о своих действиях — совсем ничего и только вскользь перечисляет назначенных им чиновников. Среди них — виновные или подозреваемые, которым ни в коем случае нельзя было разрешить занимать какие-то посты.

Дальше я излагаю основные положения, из которых король и я исходим. Мы представляем их на рассмотрение нашего дорогого адмирала, его превосходного сердца и ума.

Заключить соглашение с этими канальями — мятежниками совершенно невозможно. Следует положить переговорам конец. Французский гарнизон Санто-Эльмо должен быть выведен оттуда и в сопровождении парламентера отправлен в Марсель или Тулон. Что же касается мятежных патриотов, то они должны сложить оружие и сдаться на милость короля. Главных вожаков и участников следует наказать в назидание другим, остальных можно выслать, после того как они дадут подписку, что под страхом смертной казни никогда не вернутся в земли короля. Это же относится и к женщинам, которые участвовали в революции.

Здесь не требуется государственного суда. Речь не идет ни о процессе, ни о подозрениях; дело достоверно, доказано, очевидно. Если преступники не захотят подчиниться внушающей уважение власти адмирала, следует в случае необходимости ввести войска извне, бедным женщинам и детям, обеспечить свободный отъезд, силой захватить оба замка, с виновными действовать по законам военного времени.