Читать интересную книгу Экипаж. Предельный угол атаки - Андрей Орлов

Затем отчетливо прозвучал голос диктора, говорившего по-русски:

– «Как передает агентство Рейтер, пятеро российских летчиков, которые десять месяцев находились в плену у талибов в окрестностях Кандагара, вчера были казнены. Подробности не сообщаются. Напоминаем, что грузовой самолет «Ил-76», приписанный к Казанскому отряду гражданской авиации, был захвачен движением Талибан в августе прошлого года. Переговоры об освобождении пленников срывались несколько раз. По мнению российских должностных лиц, вина за это лежит целиком на участниках переговоров с афганской стороны».

Витька с треском выключил приемник. Наступила оглушительная тишина. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!

Карпатов лежал в тени под самолетом, ожидая возвращения курсантов с намаза. Он раскрыл Коран, извлек зашифрованные записи, для непосвященного человека выглядевшие как безвинные картинки, все запомнил, повторил дважды и порвал листок. Владимир Иванович нащупал толстый гвоздь в штанах за поясом и вздохнул. Он сильно волновался.

Подошли механики, показались из ангара курсанты. Первый пилот создавал видимость кипучей деятельности, осматривал шасси, что-то сказал по-английски механикам, которые внимательно его выслушали и потянулись к хвостовой части.

Карпатов оглянулся, быстро подошел к колесу шасси и под углом упер в резину гвоздь. Он быстро шагнул в сторону. Невелик шанс, что сработает, но вдруг? Ведь есть же где-то Бог?!

Инструктор зашагал к трапу, хлопками ладоней загоняя курсантов внутрь. Через пять минут он посадил на свое место Надира, курсанта небогатых умственных дарований, но прилежного, и объяснил, что пора приступать к практическим занятиям. Надир взмок от волнения. Остальные одобрительно загудели, довольные тем, что первое испытание выпадало не им. Карпатов расположился в кресле второго пилота и старался не выдавать волнения. Чем он, собственно, рискует?

Руки курсанта дрожали, но он исправно переводил тумблеры, завел двигатели. Самолет утробно загудел и рывком тронулся с места.

Буквально сразу корпус воздушного судна резко дернулся, накренился! Все присутствующие тревожно загалдели. Курсант Надир застыл бронзовым изваянием. Нижняя губа у него дрожала, вот-вот отвалится!

«А что такого? – радостно подумал Карпатов. – Всего лишь колесо лопнуло. Неужели получилось?»

– Да что же ты творишь, двоечник?! – заревел он, хватаясь за голову. – Кто тебя так учил ездить, дубина стоеросовая?! Вырубай моторы!

Он выскочил из кабины, торопясь, пока за ним не потянулись все остальные, и бросился к шасси. Колесо благополучно осело на диск. Машина проползла по взлетке метра два, прежде чем застыть. Гвоздь торчал из спущенной резины. Владимир Иванович вытащил его, обломав ноготь. Да и черт с ним! Он отбросил гвоздь за пределы взлетки, оторвал полосу от майки, замотал кровавый сгусток и спрятал палец в кулак. Когда вокруг собрались механики и курсанты, инструктор стоял на коленях перед поврежденным агрегатом, держался за голову и неплохо передавал профессиональное отчаяние. Он выбрался из-под самолета, посмотрел ястребиным взором на провинившегося курсанта.

Надир бледнел и трясся. Гнева Карпатова он, конечно, не боялся, но вот Адель мог размазать его по бетону!..

Возможно, тот еще не уехал. Первый пилот бросился к ангару. Адель садился в «УАЗ», что-то выговаривая работникам, стоящим по струнке. Афганец резко повернулся, встретились два злобных взгляда. Карпатов тяжело дышал, сломался пополам, упер руки в колени.

– Только не говори, Володя, что наш самолет развалился на части, – процедил Адель. – Не забывай, что через неделю твои курсанты должны провести пробный полет.

– Проведут! – рявкнул Карпатов, решив не церемониться. – К богу вашему полетят, можешь не сомневаться! Твои курсанты доездились до того, что лопнуло шасси!

– Как это? – не понял Адель.

– Надир!.. – Карпатов сбавил обороты и развел руками. – Колесо проткнул, недоумок. Говорил же я, что помягче надо трогаться. Ума не приложу, как ему удалось. Хорошо, видать, постарался!

– Не может быть. – Адель недоверчиво помотал головой.

– Понимаю, что не может быть. Но факт на роже. Сходи и проверь. – Карпатов грязно выругался, что делал нечасто. – В общем, прахом пошли практические занятия, Адель.

– И что теперь? – Афганец с трудом въезжал в проблему.

– Менять надо.

– Так меняйте.

– С кем? – взвыл Карпатов. – С твоими сосунками? Или с механиками, которые в жизни не видели большого гражданского самолета?

– И что ты предлагаешь?

– А ты угадай с трех раз! Вызывай моих ребят. Только с ними можно поставить запасное колесо. Они, по крайней мере, знают, как это делается.

– Когда? – Адель раздраженно скрипнул зубами, посмотрел на часы.

– Да когда угодно! Сегодня, завтра. Мне самому эта идея не очень нравится, но вариантов нет. Вернее, есть. Можно плюнуть на самолет и превратить его в памятник. Правда, он будет какой-то косой!..

– Ладно, не остри, я понял, – огрызнулся Адель. – Сегодня уже поздно. Завтра. Или послезавтра. – Он смерил пленника долгим непонятным взглядом и сел в машину.

«УАЗ» рванулся с места, выехал из ангара.

Карпатов, весь потный, не скрывая волнения и разочарования, прислонился к стеллажу. Что-то здесь не так. Неужели поздно?

Бирнбом этим вечером играл невнимательно, больше разглядывал Карпатова. Он зевнул пешку, потом слона, сгреб фигуры и начал расставлять их заново.

– Вам многое известно, Джерри, – решился Карпатов. – Вы вхожи во все круги. Ответьте на простой вопрос. Когда?..

Бирнбом сглотнул.

– Я точно не знаю, капитан.

– Перестаньте. Не надо меня щадить.

– Полагаю, в воскресенье. Но не здесь. Вас повезут в Кабул. К вам уже приходил палач?

– Нет. Выходит, у нас в запасе еще остаток четверга, пятница и суббота. – Карпатова захлестнула волна разочарования.

Если их казнят через три дня, то как же самолет, курсанты, все дела? Не в этом ли причина непонятного взгляда Аделя? Он вынужден подчиниться распоряжению свыше. Курсанты останутся недоученными, самолет – обездвиженным. Карпатова уже никогда не повезут на аэродром. Спокойствие, только спокойствие.

Бирнбом двинул пешку, бросился в наступление. Эту партию он играл напористо, Карпатову приходилось обороняться. Какое-то время соперники сосредоточенно пыхтели, двигая фигуры.

– Простите за цинизм, капитан, но мне разрешили снимать вашу казнь, – тихо сказал англичанин. – Полагаю, вы не в обиде?

Карпатов вздрогнул и ответил:

– Нисколько. Надеюсь, Джерри, вы до конца выполните свой профессиональный долг. А то какие-то безответственные журналисты еще неделю назад раструбили по миру, что нас казнили. Кстати! – вспомнил Карпатов. – У самолета еще вчера шасси лопнуло, надо отремонтировать. Намекните губернатору.

Бирнбом набил трубку, украшенную позолоченной инкрустацией, закурил.

– Странный вы человек, капитан. Вас казнить собираются, а вы им самолет хотите ремонтировать.

– Это мой самолет, – возразил Карпатов. – Он должен быть в рабочем состоянии. Не хочу, чтобы в жизни что-то осталось незавершенным. Вы скажете губернатору? Вы же увидите его сегодня?

Он сильно рисковал. Не лучшее дело – полагаться на порядочность алчного до сенсации журналиста. Бирнбом пытливо смотрел ему в глаза. Он многое понимал, делал выводы, взвешивал.

– Это не поможет, капитан. – Бирнбом покачал головой, сложил шахматы, поднялся, сунул доску под мышку. – Ладно, я попробую, но ничего не обещаю. Как вы сами понимаете, это против моих правил.

– Но в любых правилах бывают исключения. На то они и правила.

– Не всегда. – Бирнбом вздохнул и протянул Карпатову руку. – Всего хорошего, капитан. Полагаю, мы с вами… до воскресенья уже не увидимся.

– И вам удачи, – пожелал Карпатов. – Все-таки постарайтесь, намекните губернатору.

Бирнбом отвел глаза и быстрым шагом направился со двора.

Вечерние паломничества продолжались. После ухода журналиста обреченных летчиков навестил скромный господин в длинном плаще и с приклеенной улыбкой. Он не был похож на палача, но, судя по множеству признаков, именно таковым и являлся.

Летчики сидели во дворе. Господин с приклеенной улыбкой сунул всюду свой нос, походил вокруг них, зашел в дом.

– О, блин! – сказал Серега. – К нам заглянула еще одна личность, промышляющая шпионажем. Вам чего, товарищ?

Помянутый субъект скромно улыбнулся, сел на корточки, загнул на колени полы плаща, чтобы не испачкать их в пыли, и начал рисовать веточкой на земле загадочные узоры.

– Вы говорите по-русски? – осведомился Карпатов, чувствуя, как в животе образуется отвратительная пустота.

Человек виновато улыбнулся, пожал плечами, посмотрел на Карпатова долгим проникновенным взглядом. Вероятно, он прикидывал, как будет затягивать петлю на короткой шее. Его присутствие ужасно нервировало командира экипажа. Уходить посетитель не собирался. Он посидел еще немного, походил по двору, не спуская при этом глаз с озадаченных россиян, и только после этого неохотно удалился.